Звезды последний луч

Иххнор схватила Торнтула за руку и потащила в глубь зала. Земляне, стараясь ступать как можно мягче, поспешили за ними. Еще один служка нарвался на них, Торнтул и его уложил жестоким ударом. «Ничего, к утру очнется», — пробормотал он, мельком глянув на упавшего. Наконец они оказались у цели. Но двустворчатая бронзовая дверь, ведущая в башню, где томилась Аэлита, оказалась запертой.

Это была хорошая дверь, прочная и массивная. Держалась она на больших кованых петлях — не дверь, а ворота, лишь немного не доходившие до пола. Руку в щель еще можно было просунуть, но пролезть могла разве что кошка. Проем над воротами перекрывала решетка.

Иван, заранее подумав: «Ах, плечо мое, плечо…», вздохнул и вплотную подошел к двери. Примериваясь, встал к ней спиной, уперся руками в верхний выступ створки, напрягся. В плечо словно воткнули, проворачивая, раскаленный гвоздь. Створка дрогнула, качнулась, приподнялась было и снова упала в свои гнезда. Иван перевел дух, отступил на шаг, окинул ворота оценивающим взглядом. Весили они, пожалуй, не менее двух тонн. Каждая створка — тонну… Конечно, по земным меркам.

Подавив желание растереть, помассировать плечо, Иван позвал Лося:

— Вставайте рядом, будем снимать одну сторону, иначе не справиться.

Они встали вплотную друг к другу. Иван был выше Лося, но сейчас это не давало ему преимущества. Напротив, Лось удобнее примерился к воротине, упер ладони в перекладину. Разом навалились они на дверь, отжимая ее кверху. Петли скользнули по стержням, зависли в верхнем положении.

— Е-еще… — с натугой выдохнул сквозь зубы Иван.

Дверь поднялась еще немного, качнулась, освобожденная от петель, и с глухим звоном ударилась углом о каменную плиту пола. Во все стороны брызнула каменная крошка. Не давая себе передышки, земляне сдвинули створку в сторону, пропахав в граните пола глубокую борозду.

Иван первым шагнул в проем и остановился, вздрогнув от неожиданности: в полумраке на ступенях лестницы стояла женщина, в длинном — как у Норы, до пят — платье, в остроконечном капюшоне. Помня, что где-то наверху их ждет Аэлита, Иван хотел было шагнуть вперед, обойти застывшую на лестнице фигуру, но не успел. Лось отодвинул его в сторону, протиснулся мимо и замер столбом перед женщиной. Она сбросила капюшон. По плечам заструились, вспыхивая серебром в огне фонарей, пепельные волосы.

Иван тихо сделал шаг назад, потом еще и еще. Спиной он наткнулся на Торнтула и потеснил его к выходу. Они вышли из башни. Иххнор стояла на прежнем месте. Все трое отошли в сторону и сели на высеченную в камне скамью.

Ивану вдруг стало грустно — потому что ночь и тихо вокруг, потому что устал и ноет простреленное плечо, потому что до Земли много миллионов километров и много инвариантных миров… Потому что рядом молчат Нора и Торнтул, и печаль легко и пронзительно когтит душу и сердце…

Иван вдохнул воздух с разлитой в нем грустью, открыл глаза и засмеялся.

— Аэлита, — сказал он негромко. — Аэ-лита…

Нора вопросительно смотрела на него. Она бы в этом не призналась, но расчувствовалась от встречи Лося и Аэлиты. Нора была молода, а встреча эта очень уж походила на легенду, красивую старую легенду. Она была молода, а здесь, рядом, сидел еще один Магацитл, — непостижимо большой, бесстрашный и могучий. У них, у Магацитлов, не поймешь — на вид он совсем молодой, не старше Торнтула, а сам как-то сказал, что лет ему столько же, сколько Лосю. И вообще, посмотрит иногда на тебя, как на малое дитя, и видишь — да, не молод…

А Иван снова произнес:

— Аэ-лита… — И обратился к Норе: — Знаешь, как это будет по-нашему? Свет далекой звезды, видимый в последний раз…

Иххнор прислушивалась к звукам непонятного языка, как вслушиваются в неясную мелодию. Иван повторил:

— Свет далекой звезды, видимый в последний раз…

Что-то ему не нравилось. Нора, тоже не удовлетворенная музыкой слов, смотрела ожидающе. Иван пробормотал:

— Сейчас, сейчас… — Уже уловив, уже поймав настроение, он нараспев произнес по-русски: — Звезды последний луч…

Нора несмело улыбнулась, почувствовав ритмику фразы, ощутив ее вкус. И Иван, уже уверенно, заключил:

— «Звезды последний луч» — так по-нашему звучит имя «Аэлита».

Торнтул вздохнул и пошевелился. Иван спохватился тоже, посмотрел на Нору и сожалеюще сказал:

— Пора…

Он встал и пошел к оборванной двери башни, большой и сильный, умеющий переводить слова на свой — чужой и мелодичный — язык. Нора провожала его взглядом, она даже вцепилась руками в холодный камень, чтобы не кинуться следом.

18

Нет, добрые духи им все же помогали.

Ход пронзил гору и шел неглубоко под поверхностью. Неизвестно почему — от марсотрясения ли, просто ли от времени, — но он обвалился. Куча камней и песка почти наглухо завалила проход. Мужчины голыми руками расчистили отверстие, и в него ужом скользнул Торнтул. В дыру был виден кусок неба с колючими немигающими звездами. Со второй попытки Торнтул сумел выбраться на поверхность и сбросил вниз веревку. Через полчаса, усталые и перемазанные, все оказались наверху.

Ночь была на исходе. Следовало спешить — не поймав под землей, преследователи начнут искать их на поверхности и рано или поздно найдут. Иван протянул Торнтулу рацию. Слышимость была на пределе, но и это показалось чудом после полной оторванности от товарищей. Поговорив с оставшимся за него марсианином, Торнтул объяснил, где их искать. Лететь приходилось вкруговую, так что раньше, чем через два часа, помощи ждать не приходилось.

Еще не совсем рассвело, еще легкий утренний ветерок не завел свои робкие игры, а их уже обнаружили. Летающая лодка, набитая солдатами в яйцевидных шлемах, пролетела мимо, затем заложила крутой вираж и повернула обратно. Ясно было, что пилот ищет ровную площадку для посадки.

Иван нащупал в кармане одну из реквизированных у Лося еще при подлете к Марсу гранат и спросил его:

— Сколько времени горит запал у лимонки?

— Четыре секунды, — машинально ответил Лось.

Он, не отрываясь, следил, как совсем рядом, в каких-нибудь двухстах метрах завис, заходя на посадку, военный корабль.

— Четыре, говорите? — пробормотал себе под нос Иван.

Он выдернул кольцо, отвел руку назад, расслабил пальцы. Выждав секунду, размашисто швырнул гранату в сторону корабля. Она полетела по длинной распрямленной траектории, скользнула под брюхом ревущего винтами механизма и взорвалась в воздухе. Эффект был потрясающий: корабль дернулся в сторону, на миг показалось, что он сейчас упадет. Но он лишь накренился — виднее стали освещенные сиреневым утренним светом призрачные круги винтов, — скользнул вбок, тут же выправился, сильнее зашумел винтами и стал уходить.

Иван повторил бросок. На этот раз он рассчитал точнее. Граната взорвалась почти вровень с кораблем, метрах в десяти. По борту пробарабанил железный дождь осколков. Однако винты и в этот раз не задело. Обиженно ревя, как непомерно большой шмель, корабль уволок свое брюхо за скалы и где-то там затих.

Торнтул отвел всех в сторону и заставил залечь под прикрытием невысокой выветрившейся скалы. Сам он с ружьем отполз чуть вперед и принялся устраиваться поудобнее — отбрасывал из-под локтей мелкие камешки, проверял сектор обстрела, словом, всерьез готовился воевать. Иван наблюдал за ним. Деловитость Торнтула успокаивала.

Обернувшись, Иван увидел в руке Лося пистолет. — Внутренне усмехнувшись, крикнул Торнтулу:

— Давай-ка лучше сюда, держи по радио связь со своими. А мы там покараулим. От этой фукалки, — он ткнул большим пальцем через плечо, в сторону Лося, — проку побольше будет.

— Почему — фукалки? — обиженно спросил инженер, когда они устраивались на облюбованной Торнтулом позиции.

— А? — рассеянно переспросил Иван. — Да потому, что от нее шуму много. Больше, чем от их ружьишек. А нам как раз сейчас и нужно, чтобы шуму побольше.

Поднявшееся, наконец, солнце светило прямо в глаза. Скалы впереди вырисовывались угольными силуэтами. Иван уловил в них какое-то шевеление и сказал: