Страница 87 из 93
В двух своих книгах о духовном руководстве: Возрастание в святости и Духовные собеседования (Spiritual Conferences), — Фабер предстает перед нами необычайно тонким психологом, хорошо разбирающимся в различных направлениях духовной жизни. Как и большинство авторов, он делит путь к совершенству на три этапа: этап начинающих ("прекрасное время, столь прекрасное, что никто не замечает его великолепия, пока не оставит его позади и не оглянется на него"); затем, этап терний и аскезы ("необъятное дикое пространство, полное искушений, борьбы и изнурительных тягот, трудов и страданий"); и наконец, этап, которого достигают лишь избранные души ("место высшей молитвы, смелых самораспятий, мистических испытаний и взлетов сверхчеловеческого самоотречения и самоуничижения").[687] Фабер считал, что наиболее благочестивые христиане в какой-то момент переходят на второй долгий этап, на котором обычно и оканчивается их жизненный путь; поэтому именно для них он пишет свои работы.
Генри Эдвард Мэннинг (1832–1892), основатель ордена об-латов св. Карла, в 1875 г. стал кардиналом и играл ведущую роль на Ватиканском Соборе. Как и другие члены Оксфордского движения, он был горячим приверженцем поклонения Святому Духу и написал в связи с этим две книги: The Temporal Mission of the Holy Ghost (Миссия Святого Духа в мире сем) (1865) и The Internal Mission of the Holy Ghost (Сокровенная миссия Святого Духа) (1875). Подобно тому, как пребывание Святого Духа в Церкви из века в век составляет основу ее непогрешимости, так и пребывание Святого Духа в душах верных составляет источник их святости.
Другими главными работами Мэннинга являются: The Glories of the Sacred Heart (Прославление Святого Сердца) (1876) и The Eternal Priesthood (Вечное священство) (1883). Именно книга о священстве имела наибольший успех, и главным образом ей Мэннинг обязан тем, что имя его не забыто, хотя его богословие священства, традиционно и ортодоксально выдержанное, не добавляет ничего нового к богословию в этой области. К сожалению, Мэннинг обвинял монашество за утверждение, что священникам не дано достичь высшей степени совершенства; его также смущал термин "секулярный священник"[CXIII] как ассоциирующийся непосредственно со смыслом обмирщенный священник. За исключением этого, учение Мэннинга сходно с учением Ньюмэна, однако его литературный стиль гораздо ближе к стилю Фабера.
Джон Генри Ньюмэн (1807–1890) был прежде всего первоклассным апологетом и, хотя в свое время он был главным авторитетом в этой области, дать оценку его деятельности во всей полноте станет возможным только по прошествии определенного времени. Он не был духовным писателем в строгом смысле слова, как не занимался и вопросами аскетики и мистики ex pofesso; тем не менее в его проповедях имеются ценные прозрения, связанные с богословием духовной жизни. Он предполагал написать книгу о благочестии, но так никогда и не завершил ее. Работа Meditations and Devotions (Медитации и молитвы) была составлена на базе оставшихся после смерти Ньюмэна материалов и опубликована ораторианином У. П. Невиллем в 1895 г.
И до перехода в католическую Церковь, и будучи лидером Оксфордского движения, Ньюмэн стремился к внутренней жизни и был глубоким молитвенником. Его тянуло к уединению, и уже в шестнадцать лет он был убежден, что Бог призвал его к целибату. Более того, он был абсолютно уверен, что им водительствует внутренний свет, который, постепенно делаясь более ярким, должен открыть ему Божественный замысел о нем. Вдохновенный рассказ о поисках истины и о переходе в католическую Церковь свидетельствует о духовной жизни, отличавшейся сокровенностью, абсолютной покорностью Божиему замыслу, а также тем, что водитель-ствовала ею нерушимая вера в Божественное Провидение. Так, Ньюмэн пишет:
В чем мое счастье — ведомо Богу, но не мне. Нет единого образца счастья и благополучия; то, что подходит одному, не годится для другого. И пути, ведущие к совершенству, весьма и весьма различны; целительные средства, потребные нашим душам, очень разнообразны. Вот и ведет нас Бог разными путями; мы знаем — Он желает нам счастья, но в чем оно и каков наш путь — мы не ведаем… Препоручим же себя Ему и не смутимся, каким бы странным путем Он нас ни вел… Будем уверены в правильности выбранного Им пути и в том, что Он приведет нас не к тому, что лучше по нашему разумению, и не к тому, что было бы лучше для кого-то другого, но к тому, что будет самым лучшим для нас.[688]
Уже исповедуя абсолютную зависимость от Бога и уже после того, как ему был открыт божественный замысел о нем, Ньюмэн смирял себя мыслью, что "есть много людей, гораздо лучших от природы, чем я, одаренных более благими естественными дарами и менее оскверненных грехом. Однако Ты в Своей непостижимой любви ко мне избрал меня и причислил меня к Своему стаду".[689]
Духовная жизнь для Ньюмэна была не чем-то теоретическим и спекулятивным, а живой сущностью и сокрытой тайной, о чем свидетельствует следующий пассаж:
В сущности истинным христианином можно назвать того, кем водительствует чувство Божиего присутствия внутри него. А поскольку только оправданные люди наделены такой привилегией, то только они и воспринимают это присутствие на практике… Во всех ситуациях — радости и печали, надежды и страха — будем иметь Бога в самой глубине нашего сердца… Признаем Его воцарившимся в нас, в каждом движении мысли и чувства. Предадимся Его водительству и высшему руководству… Это и есть подлинная жизнь в святости.[690]
Царство Божие окружает всю землю, ибо внутренне управляет нами, ибо, по слову Писания, оно "внутри нас есть", в сердце каждого из причисленных к нему. Наблюдающие диву даются; внешние пытаются разобраться, какой силой творятся дела; для объяснения они изобретают разного рода человеческие доказательства и изыскивают естественные причины, поскольку не могут видеть, не ощущают и не поверят в то, что на самом деле является сверхъестественным влиянием.[691]
Наконец, как и все богословы, Ньюмэн связывает самое главное с любовью, но с любовью, утоляющейся в Боге и стремящейся к созерцательной деятельности. "Любовь — это кроткое, безмятежное, покорное приятие и приверженность души созерцанию Бога; не просто предпочтение Бога всему Другому, но наслаждение Им, ибо Он есть Бог и Его заповеди благи".[692]
Однако Марфа, как и Мария, имеет право на существование, поскольку "и та, и другая прославляют Его — каждая по-своему, трудом ли, покоем ли, и каждая готова отказаться от себя ради награды, готова отдаться на послушание и всегда послушна Его воле. Если они трудятся, то ради Него если поклоняются, то опять-таки — из любви к Нему".[693]
Глава 10 Двадцатый век
Христианская духовность двадцатого века, если и обязана своим развитием какой-то стране больше, чем другим, то этой страной является Франция. В самом деле, можно с уверенностью сказать, что до II Ватиканского Собора практически все аспекты церковной жизни — литургика, экзегетика, богословие, философия, миссионерская работа и духовность — получали самый мощный заряд и ориентацию из Франции — от французских экспертов и ведущих деятелей. Даже представители Римской курии иногда попадали под влияние французских богословов и экклезиологов в вопросах, связанных с процессом обновления и адаптации.
687
Growth in Holiness, Newman, Westminster, Md., 1950, p. 27.
CXIII
См. сноску на с. 182.
688
Meditations and Devotions, ed. H.Tristram, London, 1953.
689
Ср. там же, с. 312.
690
Ср. Parochial and Plain Sermons, Vol. 5, p. 225.
691
Sermons Preached on Various Occasions, ed. H.Tristram, 1900, n. 4.
692
Parochial and Plain Sermons, Vol. 3, p. 321.
693
Ср. там же. Vol. 5, pp. 10–11. Труды и проповеди кардинала Ньюмэна занимают 42 тома издания обычного формата (1868–1913). Уже существуют исследования работ Ньюмэна, среди авторов которых особенным авторитетом считается С. Stephen Dessain.