Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 70 из 78



— В драгунах хуже всего, — прибавил старик. — Тут знай и конное, и пешее.

— Ну скажи, дедушка, какое оружие было тебе нужнее всего? Ты ведь и на коне кидался в атаку, и пешком ходил на приступы?

— Когда на коне, — сказал старик, — сабля нужней всего, и всего чаще приходится ее употреблять. Пика была очень востра в моих руках, когда ездил за квартермистра — сабли не вынимал. У меня к значку было приделано копье.

Пистолет для случая также необходим, он у меня был собственный, надевался через шею и всегда за поясок, кроме двух казенных, в ольстредях, откуда их мешкотно доставать.

А ружье в конном строю, хоть бы его и не было, — только лишняя помеха. А в пешем строю без оружия нельзя обойтись, тут оно надо.

Сабля же и тесак — лишнее оружие, было бы ружье да штык. Если же и сломался штык, так готовое ружье тут же найдешь. А если бы и не было, так ближе ударить прикладом, нежели тащить саблю или тесак. Да где штыки ломаются, там и ружья валяются, и готовые патроны есть. Бери из любой сумы!

— Ну, а где служба труднее, то есть тяжелее для солдата, в пехоте или коннице?

— Возьмите вы конного и пехотного, прослуживших 25 лет, так вы полагаете — который будет бодрее? Известно, кавалерист будет посвежее и посытнее. А пехотный будет тощ.

Таинства конской амуниции

Наш вьюк весил не более 35 фунтов, потому что седло было легкое. В потниках полсть складывалась вчетверо. Они подшивались снизу и по краям холстом, а сверху покрывались кожей. Клапанов сверх потника для запасных подков не было. А все время лошади ковались только на передки.

Арчак{138}, всегда накрытый чепраком{139}, был корневый и весьма легкий. К нему были постоянно привязаны ремнями две ольстреди с вложенными в них парою пистолетов. Пистолетные патроны помещались сверху ольстредей, в кармашках, по 6-ти с каждой стороны, всего 12 патронов.

Стремена были круглые и просторные, так что хоть какой сапог влезет.

Подхвостник, или пахвы{140}, с круглой медной бляшкой по средине пристегивался на пряжках к арчаку. Если приходилось седлать лошадь, то выправивши пахвы, подобьешь потник{141} под арчак. Холка и спина лошади не портилась. Потом все седло подкинешь вперед к холке. Подпруга из широкого прочного ремня притягивалась к седлу на одну пряжку. Подперсье{142} было тройное. На средине его, против груди — большая медная бляшка, а на персях (с боков лошади) по одной маленькой, вроде пуговицы. Свободный конец подперсья пристегивался на пряжку, к левой ольстреди, а третий ремень шел между передних ног и надевался на трок{143}.

Трок обыкновенно вырезывался из толстого и мягкого ремня. К обоим концам трока приделывались два широких кольца, из которых в верхнее продевался тонкий ремень, которым затягивался трок. В этом случае кольца выгоднее пряжек, потому что ремнем удобнее затянуть трок, нежели пристегнуть его на пряжку. Да и все-то седло держится почитай что одним троком, который так можно перетянуть, что подпруга ослабнет.

С левой стороны у ольстреди пристегивалась деревянная баклажка{144}, обшитая кожей. Она назначалась для воды, но в действительности только занимала лишнее место, потому что в походах воду возили в бутылках или фляжках.

Аркан назначался для пастьбы лошадей в руках, но служил для носки сена. Он сматывался и увязывался вокруг баклажки.



С правой стороны арчака у ольстреди вешалась торба со щеткой и скребницей. Обе последние были в наше время большие и тяжелые. Плащ увязывался к передней луке{145}, а на арчаке положишь, бывало, что-нибудь свое. Наконец, все это покрывалось чепраком, которого с седла никогда не снимали. Для передней и задней луки были прорезы в чепраке, края которого обыкновенно сзади и спереди заворачивались на седло. Поле чепрака было из красного сукна, а края обшивались полосою из черного сукна, пальца в два ширины.

Сзади седла, по верху чепрака, пристегивался тремя неширокими ремнями чемодан{146} серого сукна, где была солдатская хурда-мурда и вешались саквы с овсом.

Поверх чепрака шел круговой ремень, который, стягивая вьюк, застегивался на пряжку. В действии же противу неприятеля чепрак с передней луки отворачивался назад, и пистолеты были открыты. Но как в деле неудобно было вытаскивать пистолеты из ольстредей, то у меня в походах всегда бывал за поясом и на ремне через шею свой собственный пистолет, без которого я не выскакивал ни на одну тревогу.

Поверх недоуздка{147} надевался мундштук, который имел два повода и две цепочки. Верхняя из них туго застегивалась под бороду лошади, а другая, смычная, закреплялась наглухо и соединяла внизу концы мундштучных железок, чтобы они не расходились. Железо во рту лошади имело вид обыкновенных удил, однако, несмотря на легкость мундштука, лошади были послушны и действовали хорошо. (По описанию былого солдата седло это предположительно было венгерское.)

Тот же недоуздок с ременным поводом, который был на лошади в конюшне, надевался и на смотр. Тогда запасных вещей и не знали, а когда что-нибудь ветшало и приходило в негодность, то ставили новое, которое продолжало служить до износу.

Когда лошадь была совсем оседлана, то повод от недоуздка привязывался с левой стороны за круговой ремень, так что на лошади было видно всего три повода. Один вроде чумбура{148}, как у казаков, и два мундштучных. В поводьях, бывало, никогда не запутаешься.

Если же приходилось живо седлать, в случае тревоги, то седло со всем вьюком разом накинешь на лошадь. Выправишь подхвостник, подвинешь седло ближе к холке, поднимешь потник рукою, чтобы он вошел в арчак и не тер спины лошади. Подстегнешь подпругу, подперсье и трок, а мундштук уж на руке. Повод от недоуздка заткнешь за круговой ремень, мундштук в зубы, вскочишь на коня и второчиваешь ружье дулом в бушлат, который закреплялся у правой ольстреди, а приклад обматываешь раза два ремнем, укрепленным на передней луке, и таким образом ружье всегда держится к лошади.

По команде: «Ружья из бушлата!» приклад поставишь на седло, берешь за кольцо — и на крюк. Потом оборачиваешь ружье прикладом кверху и, занеся за плечо, опускаешь приклад книзу. В таком положении ружье задерживалось плечевым погоном: в наше время кованых эполет в коннице не было. Приклад до спины и боков лошади не доставал и при марш-марше ружье с плеча не спадало.

Назначили — не отпрашивайся, а велят — не отказывайся, или Гренадер сверху донизу

В декабре 1796 года, перед Рождеством Христовым, распрощались мы со Смоленским драгунским полком, в котором я прослужил с лишком 18 лет. Здесь расстался я с моими добрыми солдатиками Ворониным и Користелёвым, которые не один раз меня спасали от верной смерти в бою. Они, изволите видеть, были в 4-м эскадроне, а этому эскадрону выпало на долю оставаться при полку.

— Прощайте, Илья Осипович, — сказал Воронин, когда увидал меня на полковом дворе: я сдавал там амуницию.

— Что ты, брат, ведь не на века, вот поляк или турка зашевелятся, так снова где-нибудь свидимся.

— Оно так, Илья Осипович, а все бы повеселее с вами служить-то, ведь уж попривыкли.

— Спасибо, брат, на добром слове, много вами доволен; вот вам рука моя, по гроб жизни моей вас не забуду.