Путь к Перевалу

Ради своей практики лекарь не переезжал в приличный район, а продолжал жить среди нищих эмигрантов, воров и прочего лихого люда. В своем районе он славился как чудотворец, и те, кого общество отвергает, были готовы носить толстого лекаря на руках.

Он не был святым, лекарь Константинус, и иногда приторговывал ядами. Причем в подобных сделках его интересовало не золото, а возможность проверки в деле своих смертельных шедевров. Вывеской лекаря было изображение змеи и чаши, и это как нельзя лучше представляло его натуру. Про себя он говорил обычно так: «Хитер как змей и выпить не дурак!»

Теперь же вместе со слугой, тащившим за ним кожаный лекарский мешок и корзину, испускавшую зловоние на всю улицу, лекарь Константинус направлялся к графу Гуго.

По слову графского десятника ведьмаки-стражи пропустили удивительную парочку. Поднявшись вверх по узкой лестнице, лекарь оказался в графских покоях и, не дожидаясь явления графа Гуго, со стоном рухнул в кресло. Слуга обеспокоенно покосился на толстяка и закусил губу, стараясь не рассмеяться. Константинус и не думал стонать — стонало кресло.

Глава 19. ЧУМА И ЛЕКАРЬ

Минуты казались вечностью для стоявшего рядом со старой корзиной слуги. И было отчего: дохлые крысы воняли непереносимо, казалось, сам воздух комнаты превратился в зловоние. Гобелены, развешанные по стенам, кресла и ковер на полу — казалось, все навеки пропиталось вонью от серой падали.

Но вонь не действовала ни на лекаря Константинуса, ни на его аппетит. Рассевшийся в кресле толстяк успел придвинуть к себе маленький столик с фруктами в хрустальной вазе и изящным кувшинчиком вина и, невзирая на вонь, уже успел умять половину фруктов, сплевывая косточки от персиков и вишен прямо в хрустальную вазу.

Глядя на это зрелище, слуге стало по-настоящему дурно. Но лекарь хоть и любил выпить и закусить, но и по сторонам глядеть не забывал. Грех жаловаться, добрым человеком был Константинус, заметил, как позеленело лицо у графского лакея. Сытно рыгнув, он обратился к слуге: — Любезный, налей-ка мне еще немного вина в бокальчик. Все мое знание медицины говорит мне о том, что и тебе не повредит бокал вина. Давай не стой столбом, пошевеливайся!

Двигаясь как лунатик, слуга пересек комнату, подошел к шкафчику из заморского дерева, изукрашенному тончайшей резьбой. Из недр шкафчика явились два бокала, которые слуга не замедлил наполнить рубиновым вином. В мгновение ока Константинус осушил свой бокал и обратился к медленно тянущему вино слуге: — Допивай и повторим. Такое вино в кувшине оставлять преступление великое.

Залпом осушив бокал, слуга вновь наполнил бокалы, почувствовав, что от вина запах дохлых крыс начал досаждать намного меньше. К сожалению, лекарь вознамерился поговорить со своим случайным сотрапезником. Вернее, собутыльником — к моменту второго бокала вина в вазе из еды остались лишь косточки от фруктов и сладкие воспоминания. Константинус не терял времени зря.

— А скажи-ка мне, любезный, много ли такого вина в графских погребах? — поинтересовался лекарь. — Мыслю, что Его Светлость не откажет мне в еще одном кувшинчике. Божественное вино! Что за вкус, что за цвет, а главное, что за запах! Давно уже я столь приятно не проводил время.

Размышления Константинуса о прекрасном запахе оказались последней каплей. Нос слуги неожиданно вновь ощутил вонь от корзины, только уже десятикратную. Забыв приказ графа Гуго ни на шаг не отходить от дорогого гостя, лакей бросился прочь из горницы. Обед, до этого съеденный слугой, рвался наружу, зловоние от корзины с дохлыми крысами было нестерпимым, преодолеть внезапную тошноту было не в человеческих силах.

— Какой исполнительный молодой человек, — пробормотал себе под длинный нос Константинус, — какое внимание, какая забота, какой такт. Надеюсь, он мне быстро принесет второй кувшинчик вина. Но и этому добру не стоит пропадать.

С этими словами лекарь принялся сливать в свой бокал остатки вина из кувшина. За этим занятием застал его граф Гуго, и, надо заметить, застал весьма вовремя. Лекарь Константинус уже успел вылить последние капли вина в бокал и собирался посетить графскую кухню в поисках закуски посущественнее. Однако при виде графа мысли о маленьком и скромном полднике перед ужином вылетели из головы лекаря.

Кресло надсадно застонало. Туша Константинуса наконец выдралась из его тесных объятий и двинулась навстречу Его Светлости. Граф молниеносно почувствовал крысиный «аромат», поэтому поспешил подхватить под руку своего старого и единственного друга.

Но даже лекарь не знал всех замыслов графа. Четверо стражей встало у дверей, храня лежащий на полу черный лекарский мешок из прочной кожи и стоящую рядом старую корзину. А то, что лекарь не взял их с собой, было несущественно. Во время богатого ужина дохлые крысы не улучшат графский аппетит.

Перед ужином граф и лекарь имели доверенную беседу в графском кабинете. Константинус долго размышлял, услышав необычную просьбу графа. Было похоже, что на этот раз графу удалось удивить лекаря. Долго жил Константинус в Ашуре, но такой просьбы-заказа не слышал ни от кого. Даже подобная мысль не могла прийти в голову обычного человека. Лекарь еще раз взвесил возможные последствия и склонился перед графом в низком поклоне.

Теперь настал черед удивляться графу. Почти полвека они были знакомы, и впервые за все эти годы лекарь склонил перед ним спину, и склонил не как перед графом, а как перед королем. Граф Гуго верил лекарю, зная, что Константинуса интересуют не богатство и власть, а знания и возможность поговорить с человеком, умеющим мыслить.

Лекарь имел свой узкий круг знакомых, беседа с которыми была для него огромным удовольствием. Им он был готов оказать любую услугу. С остальными людьми Константинус был подчеркнуто вежлив, но не более. С его точки зрения, остальные люди были пустым местом.

Кроме графа, в этот узкий круг собеседников лекаря входили четыре человека. Лекарь Чжан Фен из Ханьского квартала, тридцать лет создающий свою систему боя без оружия. Звездочет Гостомысл, славившийся на весь город своими расчетами и знаниями о природе звезд и планет. Хранитель городского собрания книг Гай Юлиус, прославленный своей рассеянностью и невероятными знаниями. И ашурский палач Юсуф аль-Зебак, отчаянно увлекавшийся алхимией в свободное от казней и пыток время. И еще как увлекавшийся даже прозвище палача — аль-Зебак — обозначало ртуть.

Ни разу не пожалел граф Гуго о своих беседах с Константинусом, дававшим порой Его Светюсти весьма дельные советы. Никогда не упоминал лекарь в разговорах со своими собеседниками графских тайн. Ни разу не взял лекарь платы за свое искусство. Платой за лечение и советы мудрого армянина служила ответная услуга. И только.

Поначалу от поклона граф опешил, на секунду возникла мысль позвать стражу. Лекарь оказался излишне догадливым. Но по зрелому размышлению Его Светлость усмотрел выгоду в подобной догадливости Константинуса. Лекарь, несомненно, понял ход мыслей собеседника, но ни словом, ни жестом этого не показал Бестрепетно, всем своим видом выражая покорность графской воле. Такого Константинуса граф еще не видел, вместо лекаря перед Его Светлостью стоял искушенный царедворец.

Наконец граф Гуго прервал молчание, с любезной улыбкой обратившись к лысине, окруженной седыми волосами:

— Мой друг, думаю, это не нужно. Пусть кланяются пустые головы, способные лишь на это. Я рад, что мое предложение вам по душе.

Константинус распрямился и, скользнув по собеседнику маленькими, хитрыми глазками, растянул губы в улыбке: — Не только по душе, я счастлив помочь вашему величеству. Извините глупого старика, я хотел сказать — вашей светлости. Могу ручаться, что никто не заподозрит подмены. Только необходимо принять еще некоторые меры, потребуются люди для постов между кварталами. Посты должны выступить одновременно, перекрыв весь город. После этого в каждом квартале глашатай объявит указ о борьбе со случившейся напастью.