Путь к Перевалу

Мягкая кожа обуви гасила звук шагов. Сын старосты и Ратибор двигались походкой ловкачей, подобно беззвучным теням. Стопа при такой походке выворачивается и на пол ставится перекатом, с пятки на носок. Чутье охотника подсказывало Рогволду, что враг близко, и как бы в ответ на его ощущение опасности Винт рукой коснулся его плеча и указал ладонью вперед. Сам ведьмак замер на месте, словно ожидая, когда к нему приблизится идущий за ними Урук. Расстояние между орком, начавшим принюхиваться, сократилось с дюжины шагов до пяти. Не доходя до Ратибора, Урук замер, с шумом втягивая воздух, и чутье не подвело матерого орка. Опытным, знающим толк в засадах воином был Горбаг, последний из народа Урук-Хей, не раз водивший в бой лихие ватаги своего погибшего народа. Много боев прошел он со своим старым луком и верным ятаганом, и когда кусок каменной кладки перед ним отъехал в сторону, обнажая проход, из которого вышли пятеро стражников, Урук оказался наготове.

Мягким прыжком орк сократил дистанцию, и вороненый ятаган четким, выверенным ударом вонзился в горло. Кольчужный запах шлема не выдержал удара орочьей стали, и лезвие вошло в тело, разрубив нижнюю челюсть. Урук слегка провернул лезвие ятагана и в без того смертельной ране, отчего череп разлетелся на куски, как перезревший арбуз. Осколки черепа и клочья мозга, превратившегося в кровавую кашу, разлетелись вокруг. Фонтан крови брызнул прямо в лица оторопевших стражников, заливая глаза.

К глотке Рогволда подкатил комок, рус судорожно сглотнул, но сил отвести глаза от кровавой работы орка не было. До этого рус видел в Уруке доблестного воина, но сейчас Рогволд понял, что мастерство орка весьма схоже с искусством палача.

Не были готовы стражи к дерзкому нападению. Тихая служба расслабляет, тем более что за всю историю никто не вторгался с оружием в подземелья некромантов. Щедро платил орден бывалым стражникам или лихим ратникам из городской дружины, предпочитая набирать в свою стражу не молодых рубак, а проверенных ашурскими улицами и подворотнями ветеранов. Подписывал воин договор с магами на пять лет, и все пять лет нес караул в подземельях, не выходя в город. Гулящих девок предоставлял орден из числа младших жриц или ревностных почитательниц из народа. Как любили шутить стражники, получавшие добрую еду и хмельное вино помимо золота: «А по праздничным по дням мы и девок — трям, трям, трям…»

Праздники были редки, но служба была легка, и подрастеряли навыки бывалые вояки, подзаплыли жирком, наслушались легенд о демонах. И теперь, столкнувшись с оскаленным Уруком, забрызганные кровью и мозгами, промедлили, опасаясь поднять мечи против демона без команды старшего. Дорого далась им эта заминка, и пока старший с залитыми кровью глазами, проорал: «Вперед!»— то дело было, почитай, уже сделано. Легким движением орк выдернул лезвие из убитого, и стража подземелий оказалась в роли быка на бойне, которого уже огрели по голове топором. Пока бык мотает ею в недоумении, следует другой удар, и бык превращается в мясо.

Движение ятагана продолжилось, и, крутанувшись на месте, Урук наискось рубанул единственного лучника, не успевшего даже схватиться за свой самострел. Пусть и не скупились некроманты на доспехи для своих стражей, но под ударом вороненого ятагана кольчуга порвалась, как старая, гнилая дерюга. Орк лихо отбил меч наконец-то начавшего соображать старшего в сторону и легко пронзил грудь стоявшего рядом мечника. Подобно молнии ударил «Равный», меч Странников, легко нащупал сердце врага чудесный клинок. Такой удар далеко на западе звался «Полет стрижа», и даже следа крови не осталось на лезвии, так быстр был удар орка.

Двое уцелевших попятились туда, где кусок стены уже скрыл проход, но времени на бегство у них не осталось. Вынырнувший слева от лязгающих мечей Винт просто, без затей ударил кулаком по украшенному золотом шлему старшего патрульного и, подхватив разом обмякшее тело, оттащил его в сторону. В это же время Урук, ссутулившись, принял на ятаган саблю последнего из стоящих на ногах стражников и, пройдя по лезвию, с оттяжкой рубанул наискось, от шеи к груди. Удар разрубил врага почти до середины груди и, захлебываясь собственной кровью, булькая рассеченными легкими, воин осел на каменный пол.

Схватка заняла не больше минуты, в любой момент в коридоре мог появиться другой патруль или кто-то из магов, поэтому тройка смельчаков не мешкала. Винт уже тянул в сторону оглушенного пленника, которому успел накинуть на руки кожаные путы. Следом за ним Рогволд и Урук в две ходки оттащили убитых в алтарный зал. И не просто в зал, а в тайный ход за деревянной панелью. Место было надежным, судя по слою пыли на полу, ход давно не использовался. Правда, как место допроса пленника он не подходил, но стражника планировали допросить в лагере.

Пока Рогволд и Урук оттаскивали тела убитых, Винт успел связать пленнику ноги и, главное, вставить в горло кляп, проследив, чтобы пленный не смог откусить себе язык. Когда они направлялись за «языком», ведьмак в числе прочего предупредил руса и орка, что пленник может откусить себе язык по обычаю Ночных Убийц. А уж поток крови позаботится о том, чтобы враги ничего не узнали на допросе. Услышав об этом, орк с интересом покосился на свою маску и покачал головой. Было похоже, что теперь он проникся уважением к цеху, маску которого был вынужден носить в городе.

Но, кроме допроса, были и другие проблемы. Один перенос трупов в тайный ход ничего не давал, пол на месте схватки был щедро забрызган кровью, и Винт предпочел рискнуть, в одиночку отправившись прибрать следы. В зале нашелся родничок воды, стекавший в исполинскую каменную чашу, в роли ведра оказалась бронзовая курильница, а тряпкой стало богато расшитое золотом и камнями одеяние, найденное Рогволдом на одной из каменных лавок в темном углу зала. Хороша да красива оказалась их половая тряпка. Невесомый черный бархат и богатство отделки ритуального одеяния говорили о том, что оно принадлежит одному из высших магов.

Пока Винт занимался уборкой, Рогволд с обнаженным кинжалом устроился рядом с пленником, готовый при необходимости перерезать ему глотку. Винт вернулся неожиданно быстро и, зашвырнув превратившееся в грязную ветошь одеяние в тайный ход, легко подхватил пленника на плечо. От удара ведьмачьего кулака тот еще не очнулся, и проблем с его доставкой на место допроса не возникло.

Карим-Те внимательно осмотрел их добычу, после чего нганга, ни слова не говоря, принялся рыться в своем мешке. Наконец он достал из него две цепочки с медальонами, изображавшими черепаху с ослиной головой и змеиным хвостом, завязанным в хитрый узел. Кончик хвоста осел держал в зубах, которые, бы больше подошли волку. Одну из цепочек он надел на себя, вторую протянул Уруку. Только после этого охотник на колдунов снизошел до объяснений, предварительно отведя орка вне слышимости пленного.

— Это знак некромантов, живущих далеко на юге. Ты теперь призванный мною демон из великого народа, порожденного Сетом, великим в лицах осла, змеи и черепахи, великим богам безводной пустыни, обратившим в прах шестеруких. Слушайся меня во время допроса, но периодически проси выпить еще одну душу, мол, четырех тебе мало. И не пытайся говорить с ним, как дикий зверь, ты теперь демон. А я великий колдун из народа Фон, — тут Карим-Те усмехнулся своей белозубой улыбкой.

В ответ Урук лишь пожал плечами. И впрямь, царевичем-драконом был, ориша Онун тоже называли, так почему бы не побыть и демоном? Неплохая шутка может получиться.

Когда пленный очнулся от того, что Урук вылил ему на голову почти полный бурдюк воды, то только кляп во рту помешал ему сорвать себе голос в вопле ужаса. И впрямь, кому приятно попасться живым в лапы демона. Но когда он увидел Карим-Те в боевой раскраске, то нервы у воина окончательно сдали, и алая ткань шаровар начала темнеть. Такого самозваный колдун из племени Фон не ожидал. Тем временем к нему подошел орк и, не глядя на пленника, пытающегося в ужасе отползти хоть на полшага, бесстрастным голосом произнес: — Все готово. Можно пить его душу. Мои братья голодны.