Путь к Перевалу

Протянув лапу, закованную в боевую рукавицу, с накладными когтями из стали, Урук почти прорычал: — Урук, рад знакомству.

Чернокожее лицо внезапно посерело. Потрясенный звуками родной речи, Карим-Те пожал лапу орка. Рукопожатие затянулось. Рогволд заметил, как плечи чернокожего напряглись, пытаясь выдержать хватку лапы орка. Наконец Ратибор заметил: — Урук, хватит с него, теперь наш нганга знает, что ты батыр.

Оскаленная маска повернулась к ведьмаку, и орк хрипло бросил в ответ: — Нет, не знает, и я думаю, что не узнает.

После чего он наконец выпустил руку чернокожего.

Похоже, Карим-Те не обиделся, а, наоборот, еще больше развеселился и, растирая левой рукой кисть правой, побывавшую в тисках лапопожатия, начал приглашать в гости. Однако его ждал еще один сюрприз. Оказывается, он приглашал в гости орка, притом на родном языке, и вежливый ответ Рогволда: «Спасибо, почтенный Карим-Те, если сможем, то придем», — добил беднягу окончательно.

Совсем посерев лицом, нганга пробормотал на ломаном наречии русов: — Земляк, земляк…

После этого, заявив, что Винт знает, где его дом, поспешно попрощался и скрылся в соседнем переулке.

Ратибор задумчиво покосился на обоих.

— Ладно, — обратился к нему Рогволд, — будет время, поговорим.

Ведьмак кивнул.

Пройдя вдоль канала, по улочке из зажиточных домов белого кирпича, они вышли на площадь. Вернее, не площадь, а перекресток каналов, над которым возвышался крестообразный каменный мостик. Сразу за ним высились ворота, увенчанные двухскатной изогнутой крышей из странного красного дерева, покрытого блестящим лаком На створках ворот были с большим искусством вырезаны фигуры воинов Прямо перед воротами стояли трое ханьцев в черных шелковых рубахах и шароварах, в мягких туфлях, со странными трезубцами в руках Центральное острие трезубца смотрело прямо в небо, а боковые волнистые отходили в разные стороны.

— Это стражи Ханьского квартала, — объяснил спутникам Винт, — от трех крупнейших кланов Они вечно соперничают, но у ворот распри кончаются.

Рогволд вспомнил рассказ Филина о ханьцах, живущих в Ашуре, и спросил Ратибора.

— Винт, они из кланов Феникса, Тигра и Дракона?

Ведьмак молча кивнул

Подойдя ближе, Рогволд и Урук смогли рассмотреть одежду стражей. Горловины рубах поражали роскошью вышитых золотом узоров. У одного прекрасная птица, у другого на вышивке выгибалось странное чудище с лапами, напомнившими Рогволду лапки Урука. У третьего, очевидно старшего сегодня, вышивка изображала оскаленную морду полосатой кошки.

Поравнявшись с воротами, Ратибор учтиво обратился к страже и объяснил, что почтенный купец следует через квартал по своим делам, добавив, что телохранитель из цеха Ночных Убийц связан долгосрочным контрактом на охрану.

Старший из охраны внимательно посмотрел в зеленые глаза и неторопливо кивнул

Пусть кивок и напоминал поклон, но сразу после того, как они вышли, бесшумно вслед пристроились четверо ханьцев, все с тигриной вышивкой, правда, серебряной. Они шли по пятам, пока Рогволд, Ратибор и Урук проходили через квартал. Казалось, путники перенеслись прямо в загадочную страну Хань. Дома, ворота, входные двери, беседки и маленькие пруды в садах, чуть прикрытые низкими оградками, все было непривычно. Непривычно и красиво. Бродячий фокусник-ханец, показывающий свое искусство толпе непривычно серьезной ребятни, странно одетые люди — все было в диковинку и русу, и орку. Даже сам воздух казался другим, запахи благовоний и незнакомых цветов мешались с запахами из харчевни, где повар готовил свои кушанья прямо перед посетителями. Когда Рогволд увидел перед собой вышивки Тигра, Дракона и Феникса на спинах стражников других ворот, четверка шедших за ними ханьцев как сквозь землю провалилась. У этих ворот старшим был Феникс, вежливо поклонившийся русу и его спутникам.

Выйдя за ворота, они вновь окунулись в лабиринт улиц Казалось, путники мгновенно перенеслись обратно в Ашур из далекой страны Хань. Однако миновав несколько домов, они опять увидели ворота в ханьском стиле, над воротами висела вывеска, на которой были нарисованы белая змея и несколько иероглифов. Если б Рогволд поднял глаза, он смог бы с помощью чар прочесть название «Школа Белой Змеи». Однако он этого не сделал. Мало того, задумавшись об увиденном в Ханьском квартале, рослый рус со всех сил ударился об нее головой. Потирая голову, Рогволд в сердцах проорал в белый свет: — Понавешали тут всякую заразу, уже и пройти нельзя!

Услышав это, молодой ханец, стоявший рядом с воротами, выхватил из ножен длинный прямой меч и с криком, напоминающим шипение, прыгнул к Рогволду. В следующий миг ханец отлетел в сторону от сильного пинка в бедро лапой, обутой в стальной сапог. Урук бросил спутникам: — Не лезьте под меч, — и шагнул вперед.

Юный ханец отлетел в сторону, но меча из рук не выпустил. В падении он перекрутил ноги под себя в какой-то замысловатый узел. В следующий миг, распрямившись, он крутанулся и выстрелил, как пружина, прямо навстречу орку, уже успевшему обнажить ятаган. Меч в руке юнца походил на змею и порхал, что твой змеиный язык. Но все хитрые финты ханьца были бессильны перед ятаганом в лапе орка, неизменно оказывающемся там, где надо и когда надо. Пока Урук только защищался, но вот орк плавно шагнул вперед, чуть повел ятаганом и — удар! Меч вырвался из руки юноши и улетел шагов на пять, к самому забору. Ханец замер, с каменным, бесстрастным лицом глядя куда-то в сторону, словно видя клинок орка перед собой.

Казалось, бой прекратился. Торопясь не допустить кровопролития, Рогволд, помня о своих липовых сединах, степенно, как и подобает уважающему себя старосте, обратился к юноше: — Сынок, одумайся, к чему хвататься за меч…

Но закончить ему не удалось. Речь явно произвела обратное впечатление. Ханец немыслимым вывертом отпрыгнул в сторону. На молодом лице проступила гримаса дичайшей ярости. Следующий прыжок, и, схватив меч, юнец оскалился в злобной ухмылке. Сложив кольцом пальцы левой руки, он как будто взял в руку невидимую чашу и рывком поднял ее к запрокинутой голове. Движения ханьца стали точной копией движения пьяного. Пошатываясь, он двинулся к Уруку. Орк стоял, сильно ссутулившись, обнажив оба клинка. Удар, еще и еще. Казалось, ханец, падающий, кувыркающийся, неотличимый от обычного пьяного, полностью подчинился легкому жалу меча, тянущему его за собой и жалящему орка из невозможных, неправильных позиций. Здесь не было лязга сталкивающихся мечей, как если бы в бою сошлись рус и варяг. Здесь не было места грубой силе, и невесомый меч юнца, который он держал даже не ладонью, а тремя пальцами, легко уворачивался от тяжелых клинков в лапах Урука. А когда мечи сталкивались в блоках, то клинок не отбивался, а мягко отводился в сторону. Дважды ханец попробовал пройти по лезвию ятагана и дважды еле уворачивался от контратак орка. Юнец дрался непривычно, но, похоже, и Урук черпал свои знания меча от схожих источников.

Внезапно меч Странников в левой лапе орка коротко блеснул, ловя солнце на лезвие. Детская шалость — солнечный зайчик. Но этот зайчик ударил прямо в глаза ханьца, на мгновение ослепив его. В следующий миг ятаган коротким, почти не различимым глазом движением выбил вверх меч из руки юнца. Ханец попробовал лягнуть орка ногой в грудь. Урук легко увернулся, но выбитый меч ханьца обрушился сверху на шлем орка и рассек завязки стальной маски. Они вместе упали в придорожную пыль, легкий прямой меч и стальная личина цеха Ночных Убийц вольного города Ашура.

Орк стоял с открытым лицом, левой ногой придавив лезвие меча раскосого юноши. Руки Рогволда рванулись к луку. Рус был готов вогнать обратно в глотку стрелой вопль ужаса ханьца. Но оружие не понадобилось — вопля не было.

Увидев клыки и зеленую кожу своего противника, юнец не стал кричать, а спокойно сложил руки перед собой и низко, почтительно поклонился. Казалось, вместо врага, с которым он только что рубился насмерть, юноша встретил почтенного человека, волхва или, скажем, князя. Он трижды поклонился изумленному Уруку, не замечая ни Рогволда, ни Ратибора.