Страница 9 из 53
Делакруа на самом деле хранил память о Жерико, и в дневнике, который Делакруа вел всю жизнь, очень часто упоминается его имя.
Коро, завершивший в 1840 году «Мулен де ла Галетт» и с удовольствием писавший другие виды Монмартра, никогда не жил на Холме. Он приходил сюда пешком из пригорода Пуассоньер, где была его мастерская. Сезанн, творивший позднее, был жителем Монмартра. Он писал виды Холма, поселившись на «Вилле искусств» по улице Эжезипа Моро. Здесь была его последняя парижская мастерская, и сюда в обществе Эмиля Золя он приходил повидаться с друзьями, будущими импрессионистами, в кафе «Гербуа», в дом 9 по улице Клиши. Интересно, что эти художники, влюбленные в пленэр, сочиняли свои теории не на природе, а в прокуренных кафе у подножия Монмартра, сначала в «Гербуа», а потом в «Новых Афинах» на площади Пигаль. Большинство из них — голландец Джонкинд, Сислей, Ренуар, Мане, Дега, Ван Гог, Тулуз-Лотрек — частенько поселялись здесь, некоторые — ненадолго, иные же провели на Монмартре всю жизнь.
Дега умер в доме 6 по бульвару Клиши, в квартире с просторной мастерской, которую нашла для него Сюзанна Валадон, когда ему пришлось покинуть улицу Виктор-Массе. Он постоянно жил на Монмартре, но не принимал активного участия в жизни Холма. Правда, он довольно часто заходил в кабаре послушать певичек. Этот желчный мужчина, яростный женоненавистник, со вкусами скорее аристократическими, нежели буржуазными, любил иногда покуролесить. После посещения таких кафешантанов созданы некоторые из его шедевров, где искусственный свет словно играет на поверхности земли. В начале века, почти ослепнув, Дега еще рисовал, но уже не брал в руки кисть. Чтобы убить время, он без устали шагал по бульварам, и силуэт этого старца-Гомера в сером плаще с капюшоном знали все. Надо полагать, что Пикассо встречался с ним. Он всегда восхищенно отзывался о его творчестве и одним из своих сокровищ азартного коллекционера считал литографические иллюстрации к «Заведению Телье» Мопассана, не уставая их почтительно комментировать. Желчный нрав Дега был известен во всех мастерских Монмартра. В дни расцвета «Бато-Лавуар» поэты и художники, собиравшиеся у Пикассо, любили поразвлечься игрой «делать Дега», заключавшейся в том, чтобы обрушивать друг на друга грубости, произносимые самым изысканным и светским тоном. Знал бы о том Дега! Какой беспощадной анафеме предал бы он этих клошаров от искусства!
Ренуар, гражданин Монмартра
Из всех импрессионистов лишь Ренуар активно участвовал в монмартрской жизни. Обожая простые нравы, подчиненные основным потребностям быта, он был влюблен в Монмартр и его обитателей. Жена Ренуара Алина и ее племянница Габриэль, если не возились с очередным малышом, раздевались и позировали обнаженными, чувствуя себя совсем как в своей родной деревне — Эссуа в Бургундии. Кинорежиссер Жан Ренуар в книге мемуаров, посвященных отцу, — самой лучшей, самой эмоционально точной из всех биографий Ренуара, — рассказывает, как они жили в доме 6 по аллее Туманов, выходившем одновременно и на улицу Жирардон. Его родители переехали сюда в 1892 году. Ренуар, тосковавший по мастерской в доме 12 по улице Корто, где были написаны «Мулен де ла Галетт» и «Качели», с 1876 года мечтал вернуться на Холм. Жан Ренуар вспоминает, каким диким был этот уголок: в саду рос шиповник, а в соседский фруктовый сад он забирался лакомиться твердыми терпкими грушами. По вечерам, после дойки, Габриэль, отправляясь за молоком на одну из ближайших ферм, брала его с собой. Жизнь на аллее Туманов была лишена всякого комфорта: воду брали из колодца, а мылись в цинковой ванне. Зимой, чтобы не окоченеть, приходилось постоянно поддерживать огонь в камине. Ренуар, плохо переносивший холод и сырость, установил в своей мастерской два обогревателя — большая редкость!
Здесь жили, как на краю света, и отправиться в Париж представлялось настоящим путешествием… Транспорта никакого: фиакры отказывались подниматься выше площади Фонтен-дю-Бют или улицы Абесс. Общались только с соседями, и обеды тянулись до бесконечности. Однако даже в этом далеком, забытом Богом уголке жили интересные и приятные люди: ученый-египтолог, профессор лицея, флейтистка Оперы… Консьержкой особняка по аллее Туманов служила ни больше ни меньше как обедневшая маркиза. Двое из соседей стали для Ренуара настоящими друзьями: Поль Алексис, биограф Золя, чья дочь ему часто позировала, и Кловис Юг, депутат от Монмартра. Они общались, пренебрегая светскими условностями. Встретив соседа, можно было предложить ему: «У нас сегодня телятина под белым соусом, пойдем?»
Атмосфера была свободной, чарующей, и нетрудно понять, почему Жан Ренуар с ностальгией вспоминал о тех годах. Все опечалились, когда Ренуар, измучившись от сырости, покинул Холм и поселился на улице Ларошфуко у подножия Монмартра. Он оставил и вторую мастерскую на улице Турлак, сняв помещение поближе к новой квартире. Он уже страдал артритом, вскоре скрутившим его, как виноградную лозу.
Гаварни вел на Монмартре жизнь совсем непохожую на жизнь семьи Ренуаров. Этот светский Домье поселился на улице Розье (ныне улица Шевалье-де-ла-Барр), чтобы с наибольшими удобствами охотиться на девочек с Холма. Став Дон Жуаном предместья, он исключительно четко распределял время: днем рисовал для газет; вечером, закончив работу, под восхищенными взглядами обывателей спускался по крутым разбитым мостовым поужинать в изысканной компании. Возвращался поздно и обычно с подружкой. Славу принесли ему и рисунки, и — еще большую — успехи на любовном фронте. Вместо дневника он оставил учетную книгу, читая которую понимаешь, что Гаварни коллекционировал женщин, как энтомолог бабочек, — из любопытства, а не по влечению.
Конечно, здесь перечислены не все из тех, кто оставил свой след на Монмартре. Надо бы упомянуть еще многочисленных художников академической школы, живших здесь в конце прошлого — начале нынешнего века. Эннер, Альфред Стевенс, Пюви де Шаванн, которого с удивлением обнаруживаем среди организаторов веселой «короволькады»; Постав Моро, Карьер, Леон Лермит, Циэм, рисовавший этюды Венеции прямо здесь, на улице Лепик! Многие снимали квартиры вокруг площади Пигаль, где находились много артистических кафе и богатая ярмарка натурщиц: упитанные ню, для благопристойности тщательно подбритые где следует, приходили в такие заведения, как «Девственница с ребенком», «Фея торговли и индустрии», «Гений железных дорог».
Натурщицы в основном были итальянками, родом из деревни де Пуй, там эта профессия передавалась из поколения в поколение.
Следует назвать также и немногих писателей и музыкантов, живших у подножия Монмартра в XIX веке. Виктор Гюго дважды имел здесь пристанище: с 1849 по 1851 год и потом, вернувшись из ссылки, в 1871-м. Один из создателей монмартрской легенды, Мюрже, жил на улице Клиши, когда готовил для театра свои «Сцены из жизни богемы». Эмиль Золя прожил на Монмартре совсем недолго, зато Альфонс Карр, журналист-памфлетист, в начале своей карьеры занимал квартиру в особнячке XVIII века, где раньше находилась харчевня «Прекрасное грушевое дерево». В 1860-м, в год постройки «Бато-Лавуар», изначально фортепьянной фабрики, консьержка занимала как раз дом Альфонса Карра. Вместе с редактором сатирического еженедельника «Осы» в этом доме жил и Гаварни. Но в конце концов шумное соседство утомило А. Карра, хотя он обожал этот уголок, «где радовали глаз высокие деревья, густой кустарник, лужайки и грот с ключом чистейшей воды». Любовь к природе повлекла Карра на Лазурный Берег, там он и обосновался, решив выращивать цветы, чтобы зимой посылать в Париж нарциссы, фиалки, мимозу.
В те же годы в домике на углу улиц Сен-Венсан и Мон-Сени разворачивался бурный роман Берлиоза с Ариетт Смитсон. Этот дом позднее появился на знаменитой картине Утрилло «белого периода». Теперь на этом месте ничем не примечательное здание.
Несчастная любовь Сати
В девяностые годы жил на Монмартре и другой композитор, тоже страдавший от любви, — Эрик Сати. Он зарабатывал на жизнь, играя на пианино в «Черном коте», а потом в кафе «Постоялый двор Югу». Этот типичный представитель богемы Прекрасной эпохи влюбился в ветреную Сюзанну Валадон. В 1893 году она начала писать его портрет и во время сеанса ему отдалась. Как и большинство художников, она считала обычным делом вступать в связь с натурщиками. Эрик Сати, хоть и обладал саркастическим умом, не понял, что таким образом она просто заполняла вакуум между двумя любовниками, и загорелся роковой страстью. А бывшая натурщица Пюви де Шаванна, Ренуара и Тулуз-Лотрека забавлялась и то раздувала, то тушила эту всепоглощающую любовь, словно заживо сдирая с него кожу.