Страница 22 из 27
Однажды, возвращаясь домой вдоль линии железной дороги, он увидел с горки скорый поезд и остановился. Его внимание привлекли вращающиеся вентиляторы на крышах вагонов. Они приводились в действие силой воздушного потока. Шпагина вдруг осенило: «Ведь сила газа сильнее воздушного потока! Что если я часть газа заставлю ударять в верхнюю часть кожуха автомата? Не создаст ли это противовеса?»
Шпагин поспешил домой и, нарисовав дульный тормоз, срезал его конец не под прямым углом, а по диагонали, так, что верхняя часть кожуха выдавалась вперед и могла задерживать какую-то часть газов, служа компенсатором.
На другой же день предложение Шпагина было обсуждено в конструкторском бюро. Дульный тормоз изменили и испробовали в стрельбе. Результаты превзошли ожидание: автомат не подбрасывало, пули ложились точно в цель. Шпагин и все, кто трудились вместе с ним, решили представить образец в наркомат, надеясь, что он будет направлен на комиссионные испытания.
37
Перед отъездом в Москву Шпагин заколебался. «Не поторопились ли? — спрашивал он сам себя. — Может быть, еще поработать над образцом?»
Но все разгоравшийся на Западе пожар войны заставлял торопиться. Военный представитель, присутствовавший на стрельбище во время пробных испытаний автомата, сказал прямо: «Немедленно поезжайте в Москву, Георгий Семенович. Сейчас ваша машина особенно нужна армии». Но Шпагин помнил пословицу: «Поспешишь — людей насмешишь» — и перед отъездом еще раз решил посоветоваться со своим учителем.
Дегтярев был в кабинете один. Он встретил Шпагина, как всегда, приветливо.
— Ну что, Семеныч, едешь?
— Собрался, но как-то не по себе… Волнуюсь.
— Так бывает со всеми. Это пройдет.
— Боюсь, как бы не срезаться на испытании.
— Бояться нечего, машина твоя хорошая, ну а если и будут отмечены недостатки — беда невелика, поработаешь еще.
— Ты какие слабости видишь в моем автомате, Василий Алексеевич?
— По-моему, все хорошо. Вот только опасаюсь я за будущее, когда машина пойдет в производство…
— Почему же?
— Не верю я в штамповку, Семеныч. Тридцать пять лет на этом деле. Знаю, как нужна прочность каждой детали и как важна хорошая отладка. Разве достигнешь штамповкой того, что делается вручную? Сколько у нас бывало случаев, когда машину разрывало при стрельбе!
— Это я знаю.
— Ты должен думать о тех людях, которые будут стрелять из твоего автомата, воевать с ним. Ты несешь ответ за каждого бойца.
— Об этом я всегда думаю.
— Ну, коли думаешь — смотри! А только меня берет большая опаска, как бы не вышло плохо! Ведь ни в одной стране пока еще не пробовали штамповать оружие. Это — не консервные банки.
— Василий Алексеевич, но ведь нам же потребуются не тысячи, а, может быть, миллионы автоматов… Разве мыслимо вручную?!
— Да, верно… Ну ничего, будем надеяться, что все пойдет хорошо.
Шпагин вышел от Дегтярева расстроенный, но в Москву уже было сообщено, и ему пришлось ехать…
В наркомате рассматривали автомат опытные инженеры, ученые, специалисты из Главного артиллерийского управления. Мнения разделились — одни высказывали опасения, что система будет ненадежной из-за предполагаемой штамповки, другие решительно высказывались за штамповку, видя в этом огромный прогресс, способный двинуть вооружение на многие годы вперед. Решено было автомат отправить на полигонные испытания и уже затем определить, что с ним делать.
На полигоне, помимо членов комиссии, проводившей испытания, Шпагин встретил работников наркомата, Главного артиллерийского управления, знакомых конструкторов. Всех интересовала его машина. Внешний самый придирчивый осмотр образца оставил у комиссии хорошее впечатление. Было отмечено, что автомат (пистолет-пулемет Шпагина) на 600 граммов легче ППД. Это было уже немалым достижением. Комиссию поразила простота устройства нового автомата, удобство разборки и сборки.
В автомате Шпагина совершенно не было винтовых устройств — боец мог обходиться без отвертки; достаточно было отстегнуть застежку, чтобы деталь за деталью разобрать весь автомат. Оказалось в автомате и еще много достоинств. Шпагину удалось достичь большей начальной скорости пули, чем в автоматах иностранных марок и ППД, сделать переключатель для одиночной и непрерывной стрельбы и т. д.
Но некоторые из членов комиссии, вероятно уже осведомленные о результатах обсуждения в наркомате, выразили сомнения в прочности системы и предложили при испытании автомата на живучесть произвести не пятьдесят тысяч положенных выстрелов, а семьдесят. Шпагина это предложение обескуражило. Он даже подумал, что оно исходит от его недругов, а может быть, и вредителей. У него вдруг защемило сердце, чего раньше никогда не бывало. Он ушел в лесок в сторону от стрельбища и сел на пенек у старой сосны. Он слышал трескотню автоматных очередей, но так как для сравнения стреляли одновременно из ППД и некоторых иностранных автоматов, не мог разобрать голоса своей машины. Сердце кололо, Шпагин лег на траву, успокоился и, хотя автоматы яростно трещали, уснул. Напряжение последних дней было так велико, что стоило ему лишь сомкнуть глаза, как крепкий сон сразу же сковал его.
Он не проснулся бы, вероятно, до утра, но его хватились. Кто-то видел, как Шпагин шел в лес. К нему прибежал Гриша Шухов, взятый на полигон стрелком.
— Георгий Семенович, вставайте, вас ищут. Победа! Честное слово, победа! Автомат без единой поломки сделал семьдесят тысяч выстрелов!
В мае — июне 1941 года — в самый канун войны — заводу было поручено приступить к серийному производству автоматов ППШ (пистолет-пулемет Шпагина).
38
Энский завод все еще не был достроен, поэтому организация массового производства ППШ сразу же натолкнулась на серьезные трудности. Не хватало помещений, не хватало нужной оснастки, недоставало специалистов и рабочих. А самое главное — на заводе почти не было прессового оборудования, так как он предназначался для производства автоматов Дегтярева, в которых штамповочные работы не проектировались.
В связи с изменением технологии приходилось срочно создавать кузнечно-прессовый цех, доставать и монтировать гидравлические прессы.
На это ушло немало времени. Шпагин нервничал, ездил в наркомат, жаловался в военное ведомство.
Наконец, когда все, кажется, уже было готово и завод начал производство ППШ, выяснилось, что в кузнечно-прессовом цехе смонтированы маломощные прессы. Они не могли из трехмиллиметрового листа штамповать необходимую вырубку. Пришлось мельчить операции, усложнять работу, делать главные штампованные части в несколько приемов.
Это бесило Шпагина. В воздухе пахло порохом. Что будет, если вспыхнет война? Можно ли при таком оборудовании организовать массовый выпуск автоматов?
Надо было срочно исправлять положение. Шпагин поехал в Москву и, добившись приема у наркома, высказал свои сомнения.
Нарком внимательно выслушал его и немедленно позвонил в Кремль.
На другой день, когда Шпагин явился на завод, там уже была получена телеграмма: «Срочно высылайте людей для приемки выделенного вам двухсоттонного пресса».
Шпагин просиял и чуть не заплясал от радости, но счастливое выражение исчезло с его лица так же быстро, как и появилось.
— Вы что это приуныли вдруг? — спросил директор.
— Боюсь, что опять начнется волокита.
— С прессом?
— Да… Ведь его нужно демонтировать, разобрать, погрузить на платформы… А платформ может не быть…
— Ну-ну, пустое,, я сам прослежу за доставкой, пошлю надежных людей.
— Это хорошо, но ведь монтаж тоже может затянуться на месяцы?..
— А мы на что? Давайте вместе возьмем это дело под личный контроль. Согласны?
Шпагин пожал протянутую руку и ушел от директора успокоенный.
В середине июня большой пресс был смонтирован и опробован в работе. И директору, и мастерам, и рабочим было ясно, что теперь завод может начать действительно массовый выпуск автоматов.