Страница 81 из 92
Использование Саддамом Хусейном периода критической истощенности Ирака также очевидно. Свои усилия он направил на то, чтобы в период перемен, заговоров и смен власти подняться, утвердившись с помощью запоминающегося насилия. В поле зрения лидеров-предшественни-ков он попал благодаря невиданной жестокости, их самих он отлучал от власти в тот самый момент, когда они расслаблялись, упиваясь только что достигнутым влиянием. Кризис и война были любимым временем Саддама Хусейна, потому что открывали все новые и новые возможности для расширения полномочий и оправдывали любое пролитие крови.
«Террорист номер один» – Усама бен Ладен – достаточно ловко эксплуатировал кризис ислама и ослабление исламской культуры в сравнении с западной. Технологиям и достижениям науки он противопоставил свой театр смерти, став в нем постановщиком и продюсером массовых трагедий. Его ноу-хау состоит, прежде всего, в умении улавливать тайные стремления исламского мира периода упадка и создавать нестандартное, грозное противопоставление для изменения ситуации. Рецепт убивать не нашел бы ободрения со стороны исламского сообщества, не находись оно в таком сложном, почти безвыходном положении.
Конкуренция и соперничество в деструктивном преломлении
В нашем мире конкуренция и соперничество не только привычны, но давно признаны явлением, стимулирующим развитие и собственно эволюцию человека. Все живое пронизано духом состязания, и это вполне нормально. Стремление к победе лежит в основе естественного отбора – основы физиологического развития живого. Без конкуренции многие достижения человека в науке и искусстве были бы невозможны. Но существует глубокая пропасть между нормальным соперничеством и деструктивным воздействием на конкурентов. Если для победы в обычном соревновании участники направляют усилия на развитие себя, на улучшение своих собственных качеств и возможностей, то деструктивные усилия направляются на уничтожение конкурента, ликвидацию соперника как раздражителя. Деструктивная личность, словно признавая свою неспособность преобразовываться и становиться лучше других состязающихся, если не отбрасывает, то переносит на второй план преобразование своих качеств. В самом состязании ключевым вопросом для деструктивной личности становится поиск возможностей устранения конкурента, что часто является неожиданной для конкурентов, асимметричной стратегией.
Опыт взаимодействия исторических личностей дает множество различных примеров творческой конкуренции – от умиротворенного поиска истины и холодной отстраненности Леонардо да Винчи в споре с Микеланджело до кузнечного накала страстей в борьбе идей Альбера Камю и Жана Поля Сартра. Если, к примеру, отрешенного Леонардо не волновало ничего, кроме истины искусства, то ураганно бешенный Микеланджело стремился к открытому конфликту и противостоянию. Моцарт, конкурирующий с придворными музыкантами, сосредоточился на создании шедевров и демонстрации неподражаемого мастерства, принципиально не участвуя в грызне и тайных интригах. Зигмунд Фрейд и Карл Юнг, Фридрих Ницше и Рихард Вагнер в своих отчаянных диспутах и конкуренции искали истину, искали высшего арбитра в лице аудитории и приверженцев, издавали тома отточенных и выстраданных трудов, никогда не опускаясь до удара в спину или даже грубого высказывания в адрес противника. Титаны, точно осознавая свою роль в истории, никогда не позволяли себе мыслить мелкими категориями, они сосредоточивали энергию на великих и пламенных идеях, честно и самозабвенно трудясь изо дня в день, прежде всего над самосовершенствованием, и это позволяло создавать совершенный продукт. Так или иначе, в основу конкуренции было положено верховенство идеи, лучшее качество производимого на свет изделия, способность привлечь внимание широкой аудитории.
Совсем иная форма конкуренции у деструктивных личностей. Пораженные «нравственной болезнью», обретающие свое место в жизни при помощи катастроф и всеобщего бедствия, они стремились применять запрещенные приемы, не чураясь дурной славы и перспективы стать карикатурой в глазах идущих вслед поколений. Калигула в тихом споре с Тиберием использовал незатейливую лесть и сладкую фальшь, чтобы задушить старика, как только тот ослаб. В своей бесхитростной жизни инфантильный Калигула всерьез соревновался со статуями богов, полагая, что мрамор или бронза могут превратить его в монумент. Нерон трепетал при самой мысли о конкуренции, загодя организовывая убийства и казни тех, кто мог оказаться потенциальным соперником. Кичащийся образованием Нерон опустился до борющегося со статуями Калигулы: однажды в приступе ярости творческого бессилия он велел разрушить скульптуры известных кифаредов древности. Чингисхан, представляющий более низкий уровень культурного развития, с детства пребывал в уверенности, что единственной формой устранения конкурентов является убийство. Примечательно, что такой подход был характерен для всей монгольской общности, что подтверждает просьба (впрочем, «Сокровенное сказание» могло и исказить действительность) главного конкурента и бывшего друга Чингисхана за власть над всем пространством степи – Джамухи – предать его смерти в ответ на предложение Чингисхана поверженному противнику жить рядом с ним.
Для Средневековья, когда дело касается деструктивных личностей, характерны преимущественно прямолинейные методы борьбы с конкурентами. Скажем, Иван Грозный пытался устранять не только потенциальных конкурентов, но и любую авторитетную фигуру, которая в общественном или историческом преломлении могла бы затмить его собственную. Но он превзошел Чингисхана многоликостью смерти, перейдя от простого убийства к обязательным пыткам, издевательствам и поиску шокирующих форм медленного, многочасового убивания. Екатерина Медичи подходила к конкуренции с чисто женской непосредственностью, излюбленным способом «кровавой королевы» было отравление. Но она не брезговала и заказными убийствами влиятельных персон, а при управлении государством путем тайных интриг и умения развести врагов по разные стороны баррикад эта женщина заметно превзошла таких посредственных властителей, как Калигула, Иван Грозный или Саддам Хусейн.
Развитие цивилизации открыло путь к новым формам конкуренции, чем не преминули воспользоваться и великие негодяи. Если для воздействия на психически слабых женщин Григорий Распутин использовал гипнотическое или сексуальное влияние, то для борьбы с сильными конкурентами он просил императрицу оказать поддержку в том или ином деле.
Хотя Ленин для воздействия на конкурентов нередко использовал крепкое словцо в их адрес, понося политических противников в статьях и с трибуны, но он никогда не опускался до организации их тайных убийств. Сталин же, наоборот, уничтожал физически всех тех, кто представлял реальную или мнимую опасность. Но если убийство Кирова еще как-то связывалось с прямой конкуренцией, то уничтожение Троцкого через много лет после его высылки из СССР свидетельствует о беспрецедентных фобиях диктатора, управляющих его помыслами и поступками. К моменту убийства Троцкого разрушительные метастазы паранойи полностью поразили мозг тирана, позволив живущему внутри него чудовищу безнаказанно выползти наружу.
Итак, в конкурентной борьбе всех этих людей отличало одно: страх перед противником, вызванный неуверенностью. Этот страх, как петля на шее, удерживал их от великодушия прощающего врагов Цезаря и величественного спокойствия творящего Леонардо. Развитие цивилизации очень мало повлияло на совершенствование психики человека, и, как и много веков назад, Саддам Хусейн и Усама бен Ладен в начале XXI века видели лишь один путь борьбы с конкурентами – их физическое устранение. Единственным достижением нашего технологического века стало виртуозное сопровождение убийств широкими информационными кампаниями, призванными
либо устрашить других противников, либо заретушировать истинную причину уничтожения людей.
Но, конечно, нельзя оставить без внимания такую важную деталь, как уровень опасности конкурентов для наших героев. Вряд ли будет преувеличением утверждение, что многие карательные действия и смертоносные чистки Калигулы и Нерона были вызваны проявлением инстинкта самосохранения и являлись ответом на реальные и возможные заговоры. Страх перед падением толкал римских императоров на жестокие расправы с ближними, и особенно с теми, кто мог бы претендовать на их место. Калигула едва не казнил сестер, но сам факт раскрытого заговора ускорил проявление звериных черт в императоре. Чингисхан наверняка был бы уничтожен, если бы сам не прибег к многочисленным убийствам. Иван Грозный, не исключено, также был бы низвергнут, если бы не начал серию устрашающих карательных операций. Сталин неспешно и последовательно плетущимися сетями интриг по очереди накрыл своих политических соперников в партии и затем расправился с ними с ужасающей беспощадностью. Сначала он организовал устранение самого главного конкурента – Троцкого, затем пали Каменев, Зиновьев и, наконец, Бухарин. И если интеллигентного Бухарина сложно заподозрить в возможности пойти на радикальные меры, то Каменев и Зиновьев или тем более Троцкий вполне могли бы раздавить Сталина и даже уничтожить физически. Наконец, для Сталина и исключение из партии само по себе приравнивалось бы к гибели, и случись такое, его психика вряд ли могла бы оправиться от этого удара. А вот после того, как путь наверх оказался расчищенным, деструктивная натура диктатора потребовала физического уничтожения тех, кто помогал ему ранее, но мог оказаться соперником в будущем. Осознание возможностей власти – совершать казни и оставаться безнаказанным – привело к безумному истреблению людей.