Страница 62 из 73
Другим инструментом политики московского правительства, опробованным ранее в Новгороде, Твери, Пскове, был «вывод» — насильственное выселение местных землевладельцев (и других социальных групп) из покоренных областей[1147]. Теперь он был применен в Смоленске. Переселение, правда, имело место и в других западнорусских землях (Вязьме, Торопце и т. д.), но, как считает В. Б. Кобрин, там оно могло носить добровольный характер[1148]. Однако при скудости данных, которыми мы располагаем, трудно провести грань между добровольными и принудительными переселениями: мы видим результаты, методы же нам неизвестны. Как бы там ни было, в Смоленске, несомненно, имел место «вывод».
Как мы помним, в жалованной грамоте смолянам Василий III обещал им «розводу… никак не учинити», однако после раскрытия в городе заговора он отказался от своих обязательств. Начало «вывода» пришлось, видимо, на конец 1514-го — начало 1515 г.: «на зиме смольнян князь великий повел к Москве», — сообщает псковский летописец[1149]. Сведения об этом событии проникли и в белорусско-литовское летописание: летопись Рачинского рассказывает, как Василий III «смолнян всих вывел к Москве и там им именья подавал на Москве, а москвичом подавал именья у Смоленску»[1150]. О том же говорится в более поздней Евреиновской летописи — с той разницей, что вместо «смолнян всих» там фигурируют «бояре смоленские», а вместо «имений» — «поместья»[1151].
Можно предположить, что «выводов» из Смоленска в рассматриваемый период было несколько: один около 1514/15 г., а другой — десять лет спустя, причем во второй раз выселению наряду с боярами подверглись и смоленские купцы. Этот вывод основан на том, что свидетельства источников об этой акции концентрируются вокруг двух дат: 1514 г. и 1524 г. В феврале 1524 г. Григорию Загрязскому, отправленному с посольством в Литву, была дана специальная инструкция: что говорить, если спросят, «чего деля князь великий смолян на Москву привел?» Ответ давался уклончивый и ничего не объясняющий[1152], но для исследователя этот наказ интересен, во-первых, тем, что служит ориентиром для датировки «вывода» смольнян, а во-вторых, указывает на социальный состав выселенных лиц: «которым людем велел быти на Москву, и государь… тех пожаловал, дворы им на Москве и лавки велел подавати и поместьа им подавал»[1153], — речь, конечно, идет о купцах (мещанах) и служилых людях (боярах). Характерно также, что известия о смоленских беглецах-мещанах (приведенные нами выше), рассказ одного купца о выселении его семьи из Смоленска в Москву — вся эта информация отложилась в Метрике как раз под 1524–1526 гг.[1154]
Что касается бояр, то выселялся, вероятно, верхний слой, наиболее видные фамилии из оставшихся в городе: согласно спискам «литвы дворовой» Дворовой тетради, к 50-м гг. Пивовы оказались в Ярославле, Коптевы — в Можайске, Дудины — во Владимире, Плюсковы — в Медыни, Бобоедовы — в Юрьеве, Жабины — в Можайске и Медыни, а члены семейства Полтевых были разбросаны по нескольким городам (Ярославль, Владимир, Медынь)[1155]. Низший же слой смоленского боярства и провинциальный служилый люд (щитные, доспешные, панцирные слуги и т. п.), можно полагать, поначалу был оставлен на месте: еще и во второй половине XVI в. Вошкины, Ходневы, Коверзины, Шестаковы и пр., как уже говорилось, числились по Смоленску под именем «земцев». Впрочем, «перетряхивание» (по выражению В. П. Мальцева[1156]) служилого сословия продолжалось в Смоленске на протяжении всего XVI в.; в рамках нашей темы мы прослеживаем только начальную стадию этого процесса.
На первых порах в Смоленске соседствовали остававшиеся еще бояре и переведенные из московских городов дети боярские: этот момент зафиксирован в инструкциях, полученных смоленским наместником кн. Б. И. Горбатым по случаю встречи и проводов имперского посла С. Герберштейна, соответственно в апреле и ноябре 1517 г. Наказ наместнику требовал, «чтобы дети боярские нашего для дела все были у вас в городе»[1157]. Очевидно, подразумевалось, что дети боярские находятся в своих поместьях в уезде, по случаю же приезда посла им предписывалось собраться в город, причем их было там уже к тому времени немало: при въезде посла в Смоленск, по государеву приказу, дети боярские должны были присутствовать и на наместничьем дворе, и «в сенех», «да и на площади бы дети боярские были и в городе по улицам, чтоб людей много видети было»[1158], а на проводы посла велено было послать из Смоленска «детей боярских дворовых и городовых 200» (в том числе дворовых 30)[1159]. В то же время в городе оставались еще бояре: на приеме посла у наместника должны были присутствовать не только воеводы «и дети боярские добрые», но «и князи и бояре смоленские, которым пригоже»[1160]. Но это, насколько можно судить, было последним упоминанием «смоленских бояр» в московской документации: «выводы» 1524 г. и последующих лет ликвидировали этот слой служилых людей: во второй половине XVI в. о его былом существовании напоминали лишь земцы в составе смоленского гарнизона.
Итак, приходится констатировать, что опорой московских властей в новоприсоединенных западных областях служило не местное население, а размещенные в порубежных городах полки во главе с наместниками и воеводами и испомещенные там дети боярские из уездов Русского государства. Правда, была попытка и иного рода — предоставление жалованных грамот смолянам. Но, даже если это не было, как считает В. П. Мальцев, только «тактическим приемом, облегчившим взятие Смоленска»[1161], все равно этот шаг оказался лишь кратковременным экспериментом, после которого правительство вернулось к привычным методам, испытанным на других землях. И надо признать, что эти методы — массовое испомещение переселенцев из центральных уездов, принудительные «выводы» местных жителей — оказались достаточно эффективными, чтобы обеспечить сохранение за Московским государством обширных территорий, вошедших в его состав на рубеже XV–XVI вв.
Анализ положения городов Литовской Руси на рубеже XV–XVI вв. выявил существенные различия в степени развития городских общин, в объеме прав и привилегий, в мере относительной самостоятельности по отношению к местным и центральным властям. Однако нигде не удалось обнаружить недовольства своим пребыванием в Великом княжестве Литовском или стремления присоединиться по доброй воле к Русскому государству. Промосковские «партии» если и были в некоторых городах (в боярской среде), очень слабо себя проявляли, и решающую роль в судьбе города играли не они, а натиск московских войск.
Позиция городов в период русско-литовских войн, как мы старались показать, определялась их статусом и отражалась на ходе и характере этих войн. Раньше всего и с наименьшими усилиями Москве удалось присоединить пограничные удельные городки, слабо связанные с Литовским государством; тамошнее население относилось к переходу в московское подданство совершенно пассивно. Значительно позднее, только в 1500 г., и при усилившемся военном нажиме удалось овладеть небольшими господарскими городами — Брянском, Путивлем, Торопцом и др. Но серьезного сопротивления они не могли оказать. На новом этапе, с начала XVI в., резко возрастает военная активность Москвы, но в той же мере увеличивается и оказываемое ей противодействие, ибо теперь натиску московских войск противостояли крупные и средние города, давно и прочно вошедшие в политическую систему Великого княжества. В ходе затяжных войн, длившихся с перерывами всю первую треть XVI в., московским воеводам удалось овладеть — и то после четырех осад — лишь одним городом, Смоленском, а после 1514 г. все их попытки захватить Полоцк, Витебск, Мстиславль и другие города Великого княжества окончились безрезультатно.
1147
См.: Хорошкевич А. Л. Право «вывода» и власть «государя» // Россия на путях централизации. Сборник статей. М., 1982. С. 40–41.
1148
Кобрин В. Б. Власть и собственность… С. 132.
1149
ПЛ. Вып.1. М.Л., 1941. С. 98.
1150
ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 169.
1151
«…бояром смоленским поместья подав на Москве, а москвичом в Смоленску поместья подавал» (Там же. С. 235).
1152
«которые люди пригожи государю нашему на Москве, и государь наш тем людем велел на Москву ехати…» и т. п. (Сб. РИО. Т. 35. С. 682).
1153
Сб. РИО. Т. 35. С. 682.
1154
ЛМ. Кн. 14. Л. 106 об., 188 об.-189; кн. 224. Л. 176–176 об.; АЮЗР. Т. II. СПб… 1865. Прибавл. № 111. С. 134.
1155
ТКДТ. М.Л., 1950. С. 144–145, 153, 156–157, 187, 207.
1156
Мальцев В. П. Борьба за Смоленск. (XVI–XVII вв.). Смоленск, 1940. С. 39.
1157
ПДС. Т. 1. СПб., 1851. Стб. 179.
1158
Там же. Стб. 180.
1159
Там же. Стб. 182.
1160
Там же. Стб. 180.
1161
Мальцев В. П. Борьба за Смоленск… С. 38.