Страница 59 из 73
В жизни городов Литовской Руси важная роль принадлежала также православному духовенству. После кратковременного охлаждения великокняжеской власти к православной церкви и поддержки ею сторонников унии с Римом в начале правления Александра, уже с 1499 г. возобновилась покровительственная политика по отношению к восточной церкви[1083], а первая половина XVI в., как уже говорилось выше, вообще была одним из наиболее благоприятных для нее периодов. Поэтому вполне естественно было бы ожидать лояльности духовенства к господарской власти. К тому же верхушка православной церкви в Великом княжестве (митрополит и епископы) находились в зависимости от великого князя: иерархи получали от господаря привилеи на церковный сан, а также земельные пожалования и гарантии имущественных, судебных и иных прав[1084].
Иерархи были тесно связаны и с городской верхушкой. Наряду с местным воеводой, православные бояре и князья ходатайствовали перед господарем о назначении епископом в их город угодного им кандидата[1085]. Ряд иерархов вышел из боярской среды. Так, смоленский владыка Варсонофий, как было показано выше, находился в родстве с боярами Ходыкиными. Подобно светским властям, владыки также должны были заботиться о безопасности своих городов. Например, полоцкий епископ собирал информацию о передвижении московских войск у литовских рубежей[1086], а находившемуся в Смоленске в начале 1507 г. митрополиту Иосифу паны-рада послали грамоту с просьбой усилить бдительность на случай нападения неприятеля и привести к присяге местное население[1087]. Создается впечатление, что церковные власти, как и власти светские — воеводы и наместники, — олицетворяли в городах литовские порядки. Так на них смотрело и московское правительство: при взятии в 1500 г. Брянска воевода Яков Захарьич «поймал» не только литовского наместника Бартошевича, но и «владыку дбрянского» и отослал обоих пленников в Москву[1088].
Явно пролитовскую позицию занимал и смоленский епископ Варсонофий. Однако А. Л. Хорошкевич, опираясь на известие псковской летописи о пребывании Варсонофия вместе с Василием III в Новгороде в январе 1510 г., предположила, что московский государь взятием в 1514 г. Смоленска был обязан, среди прочего, и «поддержке смоленского владыки»[1089]. Между тем едва ли визит Варсонофия в Новгород имел место в действительности.
Во-первых, нигде, кроме Псковской I летописи, о пребывании смоленского епископа в Новгороде в январе 1510 г., в праздник Крещения, не упоминается («владыка в то время не бысть на Новегороде, и крестил воду владыка смоленьскои…»)[1090]. Во-вторых, Варсонофий как раз тогда участвовал в виленском церковном соборе, который открылся 25 декабря 1509 г., а его итоговые документы («Деяние» и «Правила»), скрепленные печатями присутствовавших иерархов, написаны 18 января 1510 г.[1091] Трудно представить, что Варсонофий в разгар собора вдруг покинул Вильно и отправился в соседнее государство и что эта его поездка не оставила никаких следов ни в литовской, ни в московской документации. Наконец, в-третьих, хотя новгородская кафедра тогда действительно пустовала после низложения владыки Серапиона, в приглашении епископа из Литовского государства для праздничной церемонии не было нужды, поскольку, как известно из летописных источников, Василия III в его поездке в Новгород и Псков сопровождал, в числе прочих, епископ коломенский Митрофан[1092]. Последний, вероятно, и совершил водосвятие, а псковский летописец допустил, очевидно, описку или ошибку, превратив коломенского владыку в «смоленского».
Итак, видеть в Варсонофии союзника Василия III нет никаких оснований. Отношение епископа к Москве ярко проявилось в 1514 г., на заключительном этапе борьбы за Смоленск. Перед началом последней осады, весной этого года, владыка привел всех к присяге «защищать крепость до последнего (мгновения) жизни»[1093], а в разгар самой осады он велел в городских церквах вести службу о даровании победы над врагом[1094]. После же взятия Смоленска Василием III Варсонофий, как мы уже знаем, организовал пролитовский заговор, обернувшийся для него арестом, низложением и заточением в Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере[1095]. Как видим, во время борьбы за Смоленск его позиция была сходна с той, которой придерживались его родственники Ходыкины и боярская верхушка, — с той разницей, что епископ, в отличие от бояр, не мог «отъехать» к королю, покинув на произвол судьбы свою паству. То обстоятельство, что в русско-литовском конфликте православные иерархи Великого княжества держали сторону Литвы, безусловно, укрепляло литовские порядки в восточных районах, ставших ареной военных действий, и серьезно затрудняло усилия московского правительства, стремившегося оторвать славянские земли от Литвы.
Если лояльность церковной верхушки не вызывает сомнения, то для выяснения позиции низшего духовенства у нас недостает данных. По своему положению в обществе оно было ближе к мещанству и «черным людям» — основной массе городского населения. Показателен следующий эпизод, отмеченный Архангелогородским летописцем: вступив в Смоленск, Василий III приказал владыке с князьями и панами идти в свой шатер и приставил к ним стражу, «а черным людем и игуменом и всему причту повеле во град итти»[1096]. Вполне возможно, что позиция низшего духовенства не отличалась сколько-нибудь существенно от позиции его паствы.
Осталось выяснить, на чьей стороне в описываемых событиях оказались мещане и «черные люди». Мещанство составляло ядро городского населения, оно занималось ремеслом и торговлей, владело участками земли близ города и по традиции должно было нести военную службу. Постепенно, однако, мещане оттеснялись от ратного дела, становившегося привилегией шляхты[1097]; одновременно, с конца XV в., шел интенсивный процесс разорения мещан, продажи ими своих земель[1098]. Все это вело к сближению положения мещан с тяглым населением — «черными людьми». С конца XV в. наблюдаются совместные выступления этих групп населения против притеснений со стороны бояр и произвола наместников[1099]. В жалованной грамоте Василия III Смоленску 1514 г. мещане и черные люди упоминаются рядом, между ними не делается никаких различий: и тем и другим предоставляются льготы, и тех и других запрещается принимать в закладни и т. п.[1100] Есть основания полагать, что и на внешнеполитической арене эти две категории населения выступали сообща.
В отличие от боярства, в мещанской среде не заметно каких-либо партий или отдельных лидеров: голос мещан и «черных людей» слышен только как хор — и когда они протестуют против нарушения их «старины» наместником, и когда стараются сохранить ту же «старину» на переговорах с Василием III. Очень часто они выступают в пассивном качестве: как уже говорилось, зимой 1493 г. московские воеводы в Мезецке «земских людей черных приведоша к целованию за великого князя»[1101], затем та же процедура повторилась в Серпейске и Опакове, а в 1500 г. — в Брянске[1102]. В 1508 г., как мы помним, торопчан дважды приводили к присяге: сначала это попытались сделать «литовские люди» («за короля»), а затем воевода кн. Данило Щеня, прогнав последних, снова привел торопчан к присяге на верность великому князю[1103].
1083
Хорошкевич А. Л. Жалованные грамоты Литовской метрики конца XV в. и их классификация // Источниковедческие проблемы истории народов Прибалтики. Рига, 1970. С. 54–56.
1084
См., например: АЗР. Т. 2. № 67. С. 84; Хорошкевич А. Л. Жалованные грамоты… С. 53–56.
1085
См., например, процедуру назначения полоцкого архиепископа в 1531 г.: ЛМ. Кн. 17. Л. 159 об.-160.
1086
РНБ. Отдел рукописей. Автографы. Т. 125. № 7. Опубл.: РА. № 7. С. 56.
1087
АЗР. Т. 2. № 10. С. 7.
1088
ПСРЛ. Т. 28. М.-Л., 1963. С. 334; Т. 8. С. 239.
1089
Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. М., 1980. С. 122.
1090
ПЛ. Вып. 1. М.-Л., 1941. С. 93.
1091
Макарий. История русской церкви. Т. IX. СПб., 1900. С. 174. Прим. 161.
1092
См.: Масленникова H. Н. Присоединение Пскова к Русскому централизованному государству. Л., 1955. Прил. С. 185.
1093
AT. T. III. Posnaniae, 1853. № 80. Р. 70.
1094
Кашпровский Е. И. Борьба… С. 60 и прим. 3.
1095
ПСРЛ. Т. 37. С. 101–102; ПЛ. Вып. 1. С. 98.
1096
Там же. С. 100.
1097
Грушевский А. С. Города Великого княжества Литовского в XIV–XVI вв. Киев, 1918. С. 168–174.
1098
Хорошкевич A. Л. Очерки… С. 53.
1099
РИБ. Т. 27. Стб. 409–411, 593–596.
1100
СГГД. Ч. 1. № 148. С. 412–413.
1101
ПСРЛ. Т. 24. С. 210.
1102
Там же; там же. Т. 32. М., 1975. С. 166.
1103
РК 1605. Т. 1. С. 105–106.