Страница 52 из 73
Пока главные силы осаждали Смоленск, легкие отряды опустошали окрестности других городов: в феврале 1513 г. Сигизмунд сообщал ливонскому магистру, что великий князь московский, осадив Смоленск, послал «некоторых своих воевод» под Полоцк, Витебск, Мстиславль и Оршу, «желая огнем и мечом опустошить эти районы и завладеть названными крепостями со всеми их землями…»[948]. О действиях воевод в окрестностях указанных городов говорят и русские летописи (прибавляя еще Минск, Друцк, Браславль, Кричев и упоминая, кроме того, о сожжении кн. Василием Шемячичем киевских посадов[949]). Но и здесь они встретили сопротивление: Сигизмунд сообщает в одном из писем в конце января, что полоцкие бояре разбили отряд в несколько сотен конных и прислали пленных в Вильно[950]; всего же, по признанию самих пленных, как доложили королю, «московиты» потеряли в этой кампании более 11 тыс. убитыми[951]. Сняв осаду, Василий III в марте вернулся в Москву[952]. Новгородский летописец так подвел итоги этого похода: великий князь «воевал осень и зиму до великих заговен, а землю пустошил всю, города же ни единого не взял…»[953].
Но Василий III не отказался от своего замысла овладеть Смоленском. Новый поход не заставил себя долго ждать: передовые отряды уже 17 июля 1513 г. выступили в поход и, подойдя к Смоленску, «оступиша град»; затем 11 августа туда же были отправлены «большие воеводы» во главе с кн. Д. В. Щеней, а рать кн. В. В. Шуйского в тот же день двинулась к Полоцку; сам Василий III прибыл к Смоленску 22 сентября[954]. Б. Ваповский и анонимный автор «Нового известия» о событиях в Литве (судя по тексту, оно написано неким немецким наблюдателем в конце 1513-го — начале 1514 г.) оценивают численность русской армии в 80 тыс.[955]; кроме того, по тем же (наверное, завышенным) данным, 24-тысячное войско стояло под Полоцком и 8-тысячный отряд — под Витебском[956]. Однако, несмотря на большой перевес, ни одного из этих городов московские воеводы взять не смогли.
Все источники, и русские и иностранные, говорят об упорстве и стойкости жителей Смоленска. В течение многих дней город обстреливался из пушек и пищалей, «и стрелницу Крыношевскую розбиша… и града Смоленска людем великие скорби нанесе», — говорится в летописной повести, помещенной в сборнике с Иоасафовской летописью[957]. О непрерывных штурмах города в течение четырех с лишним недель повествует немецкое «Новое известие»: «Добрые люди в крепости рыцарски оборонялись, терпели большую нужду от врагов, а также голод, потом съели всех лошадей, решившись все-таки скорее съесть друг друга, чем сдаться; они жили в надежде, что их спасут, сожгли самый город и забрались в крепость… в ней было более 10 000 мужчин и женщин. Эти благочестивые достойны венца…»[958]. Важно подчеркнуть, что здесь идет речь именно о «гражданском населении», а не о гарнизоне. Справедливость приведенной характеристики немецкого автора подтверждается совершенно независимым от него источником — свидетельством псковского летописца, отметившего упорство осажденных: когда крепость начали обстреливать из пушек, «и что ростепуть днем, и смольняне то ночью опять наделають»[959]. Здесь же приведена еще более выразительная деталь: «посылал к ним князь великий грамоты многие о добре и о зле, чтобы они задалися за великого князя… а смоляне не задашася за него»[960].
Ничего не добились и отряды, осаждавшие Витебск и Полоцк. Рано утром 4 октября витебляне совершили вылазку и сразили будто бы 500 московитов[961]. Упорно держался также Полоцк, осажденный, по польским сведениям (вероятно, преувеличенным), 20-тысячным войском[962]; крепость выдержала множество штурмов[963]. Наконец, 1 ноября Василий III снял осаду Смоленска[964] и из-под Полоцка велел воеводам «итти коиждо по своим домом»; 21 ноября 1513 г. великий князь возвратился в Москву[965].
На этот раз передышка оказалась совсем короткой: уже 4 февраля 1514 г. великий князь «приговорил…, что ему итить к Смоленску в третие», а 30 февраля на Дорогобуж, а оттуда к Смоленску была отправлена рать во главе с кн. Д. В. Щеней[966]. Передовой полк под командой кн. М. Л. Глинского прибыл к Смоленску в середине апреля[967]; следом прибыли остальные полки, и в середине мая началась очередная осада[968], оказавшаяся последней. 8 июня туда отправился сам Василий III в сопровождении своего двора[969]. Были испробованы разные средства воздействия на осажденных: и увещевания, угрозы, посулы (на этом поприще подвизался князь М. Л. Глинский: образцы его красноречия приводят Марцин Бельский и Станислав Гурский[970]), и более сильный «аргумент» — непрестанный артиллерийский обстрел[971]. Наконец, в последних числах июля (30-го или 31-го, по разным данным[972]) крепость пала.
В источниках сохранились различные версии этого события. Согласно одной из них, Михаил Глинский склонил защитников города к сдаче[973], причем ряд авторов прямо говорят, что он действовал подкупом и обещаниями на воинов гарнизона, которым был хорошо известен (С. Герберштейн), на воинских командиров (Б. Ваповский, С. Гурский); по существу, о том же пишет М. Бельский: по его словам, Глинский через тех людей, кого знал в «замке», передал туда, что они, если сдадутся, сохранят все свое добро, а коли перейдут на московскую службу, то «великий князь московский будет вам платить за службу лучше, чем польский король»; по словам другого хрониста, М. Стрыйковского, Глинский вел переговоры с «жолнерами и иными смоленскими боярами»[974]. Сигизмунд в послании брату, венгерскому королю Владиславу, недоумевал, как эта крепость, выдержавшая в минувшие годы столь жестокие обстрелы и штурмы, теперь без всякого приступа, не понеся поражения и имея запасы продовольствия, открыла ворота врагу — «из-за преступления и вероломства некоторых наемных воинов и кое-кого из местной знати»[975]; Й. Деций тоже говорит об измене Смоленска, но отмечает, что крепость склонилась к этому после того, как долго и тщетно ожидала помощи от короля[976].
Наконец, русские летописи подчеркивают, что от канонады «страх велик нападе на гражданы», «страх и трепет», и «видя своего града погибель», они «начаша бити челом великому князю»; словом, причиной капитуляции было «изнеможение градное»[977].
948
РГАДА. Ф. 147. Оп. 1. Ч. 3. № 709. Л. 1 об. (опубл.: Русско-ливонские акты. СПб., 1868. № 317. С. 278).
949
ИЛ. С. 192–193; ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 3. Л., 1929. С. 538.
950
AT. T. II. Р. 158.
951
Ibid. № 203. Р. 177; № 218. Р. 183.
952
ПСРЛ. Т. 8. С. 253; ИЛ. С. 193.
953
ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 3. С. 538.
954
РК 1598. С. 51; РК 1605. Т. 1. С. 132–135.
955
Wapowski B. Р. 115; Рябинин И. Новое известие о Литве и Московитах // ЧОИДР. 1906. Кн. III. Смесь. С. 5 (цитирую по переводу Рябинина).
956
Рябинин И. Указ. соч. С. 5.
957
ИЛ. С. 194.
958
Рябинин И. Новое известие. С. 6.
959
ПЛ. Вып. 1. С. 97.
960
ПЛ. Вып. 1. С. 97. Ср. там же. Вып. 2. С. 259 («… а смольняне не здашася еще»).
961
AT. T. II. Р. 255.
962
Ibid. № 359. Р. 261.
963
Рябинин И. Новое известие. С. 5–6.
964
Там же. С. 6–7.
965
ИЛ. С. 194; ПСРЛ. Т. 28. С. 347. При отступлении московские войска тщетно пытались взять Оршу (AT. T. II. Р. 261–262).
966
РК 1605. Т. 1. С. 136, 137. В РК 1598 (с. 53) хронология начала похода сбивчива и ненадежна.
967
AT. T. III. Posnaniae, 1853. № 80, 81. Р. 70, 71.
968
Ibid. № 134. Р. 103; АЗР. Т. 2. № 88. С. 114; ЛМ. Кн. 7. С. 522, 530.
969
РК 1605. Т. 1. С. 138; ИЛ. С. 162, 195; ПСРЛ. Т. 28. С. 348.
970
Bielski 1554. К. 292 v.; AT. T. III. P. 2.
971
ИЛ. С. 162, 195; ПСРЛ. Т. 37. С. 100.
972
Там же; AT. T. III. Р. 2, 154; Decius. P. LXXXVII; Wapowski B. Р. 116; Stryjkowski M. T. 2. S. 375 и др. О дате капитуляции Смоленска см.: Кашпровский Е. И. Борьба… С. 63, прим. 1; Зимин А. А. Россия на пороге… С. 162–163, прим. 79 и 81.
973
Supplementum ad Historica Russiae Monumenta. Petropoli, 1848. № 146. P. 361. См. также следующую сноску.
974
Герберштейн С. С. 69, 78, 189–190; Wapowski B. P. 116; AT. T. III. P. 2; Bielski M. 1554. K. 292 v.; Stryjkowski. T. 2. S. 375.
975
AT. T. III. № 216. P. 154.
976
Decius. P. LXXXVII.
977
ИЛ. С 162, 195; ПЛ. Вып. 1. С. 97; ПСРЛ. Т. 37. С. 100.