Страница 14 из 73
Здесь картина измельчания княжеского рода выглядит еще более впечатляющей, чем у Мезецких. Сведения, которыми мы располагаем о кн. Мосальских (преимущественно с середины XV в.), не говорят, по справедливому замечанию М. Е. Бычковой, о сохранении ими в рассматриваемый период княжеских прав[228]. Нет никаких упоминаний не только о докончаниях Мосальских с великими князьями, но и о полученных ими от литовских господарей подтверждениях на свою родовую вотчину. По-видимому, Мосальск, находившийся в совместном владении нескольких княжеских семей, уже не рассматривался как центр удельного княжения и фактически сравнялся по статусу с обычными вотчинами.
Князья Мосальские (до начала XVI в.)[229]
Показателен протест, заявленный литовским посольством в Москве в 1492 г. от имени нового великого князя Александра по поводу того, что служившие Ивану III князья Иван Воротынский и братья Одоевские, «пришодши в его милости отчину… город нашь Масалеск сожгли, — жаловался Александр, — и самих князей наших Масальских и з их княгинями и з детми их и со многими людми в полон повели…»[230]. Прежде всего заслуживает внимания то обстоятельство, что Мосальск назван здесь великокняжеской «отчиной» и отнесен к государственной территории Великого княжества («город нашь Масалеск»), а сама жалоба заявлена от имени великого князя, а не кого-либо из княжеской «братии» (не все же Мосальские попали в плен!). Между тем протесты против вторжения в уделы новосильских князей заявлялись от их собственного имени, а города, входившие в эти уделы, великие князья «своими» не называли (ср.: «штобы еси у отчину слуги нашого князя Семенову Федоровича у Воротынску не велел вступатися»; «у отчину слуги нашего князя Феодорову Ивановичя уво Одоеве не велел бы еси вступатися, абы он свою отчину всю сполна держал»)[231]. Кроме того, в приведенном выше эпизоде характерна полная беспомощность кн. Мосальских — очевидно, они не располагали военной силой для сопротивления. Источники не упоминают о наличии у кого-либо из кн. Мосальских собственных вооруженных отрядов (вроде полков Воротынских и Одоевских) или о боярах, состоявших на их службе.
Во второй половине XV в. не всем представителям разросшегося рода Мосальских хватало места в родовом гнезде. В это время наблюдается характерный процесс отрыва многих княжат от своего удела, поступление их на службу при великокняжеском дворе, получение вотчин вдали от родных мест, в различных землях Великого княжества Литовского. Так, старшая линия кн. Мосальских, потомки Василия Юрьевича (см. схему 5), уже при Казимире прочно обосновались в Смоленском повете. В реестре смоленских князей, бояр и слуг (1480-х гг.), дошедшем до нас в составе 4-й книги Метрики, под рубрикой «Мащынскии бояре» записаны и кн. Михаил Васильевич с пятью сыновьями (с пометой: «ино с ним два сыны, а три сыны его на службах»), и его брат кн. Федор Мосальский с четырьмя сыновьями («ино два с ним, а два на службах»)[232]. Как видим, эти представители рода Мосальских, полностью утратив княжеские права, несли в конце XV в. службу наравне с боярами Смоленского повета. Кроме того, эта ветвь Мосальских породнилась с черниговским боярством и одно время даже владела селами в Черниговском повете[233]. Из упомянутых выше сыновей кн. Михаила Васильевича средний, Петр, в 90-х гг. именуется в актах великоняжеским дворянином[234], а другие Михайловичи (Василий, Семен, Борис) получали в начале XVI в. пожалования и подтверждения на земли в Смоленском повете[235].
Основатель второй линии Мосальских, кн. Владимир Юрьевич, получил 7 ноября 1449 г. от господаря волостку Недоходов (к северу от Мезецка), которая перешла затем к его сыну Тимофею[236]. Кн. Тимофей Владимирович Мосальский сделал успешную карьеру при дворе Казимира: в 80-х гг. он занимал должность смоленского окольничего и наместника дубровенского, а в конце 1480-х гг. — дорогобужского; осенью 1487-го и летом 1489 г. правил посольства в Москву[237]. В 1496 г. ему была пожалована волость Друя в Браславском повете, ею владели в XVI в. его потомки[238].
Наконец, представителей младшей линии рода, князей Андрея и Ивана Семеновичей (последнего — с тремя сыновьями) обнаруживаем в упомянутом уже реестре смоленских князей, бояр и слуг 1480-х гг.[239] В свете приведенных данных возникает вопрос — сохранил ли кто-нибудь из рода Мосальских связь с «отчиной и дединой» — самим г. Мосальском? К этому вопросу нам предстоит вернуться в дальнейшем в связи с анализом обстоятельств вхождения Мосальска в состав Московского государства. Пока же можно констатировать, что кн. Мосальские во второй половине XV в. соответствовали по своему статусу не удельным князьям, а обычным вотчинникам, приближаясь к положению служилого провинциального боярства.
К северо-западу от Мосальска располагались владения вяземских князей — ветви великих князей смоленских. Кн. Вяземские вели происхождение от кн. Андрея Владимировича Долгой Руки, погибшего в битве на Калке[240]. К сожалению, составленные в России родословия Вяземских в древнейшей своей части не полны, содержат многочисленные лакуны и к тому же, как отметил еще Ю. Вольф, не согласуются с имеющимися документальными данными (Метрики и др.) XV в.[241] Поэтому составить родословную схему для XIV–XV вв. не удается.
В 1403 г. Вязьма была взята литовскими войсками, при этом в плен попали князья Иван Святославич и Александр Михайлович[242]. Так установилось в Вязьме литовское господство, продолжавшееся 90 лет. Местная княжеская династия здесь была сохранена, но попала в зависимость от виленского двора. Никаких следов докончаний вяземских князей с великими князьями литовскими в источниках не обнаруживается, и это вполне понятно, если учесть насильственный характер подчинения местных князей Литве, а также то обстоятельство, что Вяземские являлись вассалами по отношению к великому смоленскому княжению, которое после присоединения Смоленска к Литве было ликвидировано. Однако замечание М. Е. Бычковой (некритически воспринятое А. Ю. Дворниченко) о том, что сведения о княжеских правах Вяземских отсутствуют[243], — не вполне справедливо. Запись в 3-й книге Метрики, относящаяся к 40-м гг. XV в., сообщает, что кн. Константину Вяземскому было дано право «самому посощину на своих людех имати», размер дани был определен в 30 руб. в год[244]. Дань, как мы знаем, платили в великокняжескую казну и верховские князья, включая Новосильских. Приведенная запись, похоже, представляет собой оформление служебных отношений старшего, по-видимому, из вяземских князей с новым господарем (Казимиром). Что в Вязьме находились тогда и более мелкие князья, явствует из следующей записи в Метрике, помещенной на обороте того же листа: «Во Вязме. Князю Борису Дмитреевичу Хмелитько с чотырьма чоловеки, а Омутенка с одним человеком, его ж отчина и дедина»[245]. Со случаями подтверждения (пожалования) господарем княжеской вотчины мы уже встречались при анализе статуса кн. Мезецких, как и с фактом распоряжения великим князем территорией бывшего «княжения». Вообще из всех князей, о которых шла речь выше, больше всего Вяземские по своему статусу напоминают кн. Мезецких: то же промежуточное положение между князьями-вассалами типа Новосильских и обычными вотчинниками вроде Мосальских.
228
Бычкова М. Е. Состав класса феодалов… С. 47.
229
БК. Т. 1. С. 188 сл. Синодальный список родословия не надежен (ВМОИДР. Кн. Х. С. 201). Использую данные Вольфа (Wolff J. Kniaziowie… S. 231–234, 248–253).
230
Сб. РИО. Т. 35. С. 73.
231
Сб. РИО. Т. 35. С. 48, 57.
232
РИБ. Т. 27. Стб. 497.
233
АЛМ. Т. 1. Вып. 1. № 223, 235. С. 88, 92.
234
Там же. С. 87–88.
235
РИБ. Т. 27. Стб. 787–788; ЛМ. Кн.8. Л. 261 об.-262, 263, 269–270.
236
РИБ. Т. 27. Стб. 48; Сб. РИО. Т. 35. С. 3–4, 20.
237
Сб. РИО. Т. 35. С. 1–5, 34–39.
238
Wolff J. Kniaziowie… S. 249.
239
РИБ. Т. 27. Стб. 497.
240
БК. Т. 1. С. 96; ВМОИДР. Кн. X. С. 200.
241
Wolff J. Kniaziowie… S. 550.
242
ПСРЛ. Т. 16. СПб., 1889. С. 147; Т. 35. М., 1980. С. 53, 121.
243
Бычкова М. Е. Состав класса… С. 47; Дворниченко А. Ю. Русские земли… С. 86.
244
РИБ. Т. 27. Стб. 71.
245
Там же. Стб. 72. (Выделено мною. — М. К.).