Страница 53 из 72
Я поднимаюсь в кабинет, роюсь в ящике комода и с самого дна достаю запретный номер журнала «Платформа», к которому не прикасалась со дня прощальной вечеринки в Нью-Йорке. Даже когда заметила его на стенде у кассы в супермаркете. Даже когда Энди купил заветный номер и с гордостью демонстрировал родителям.
Какое-то время я разглядываю фото Дрейка на обложке. Потом что-то в моей душе шевелится, я глубоко вздыхаю, усаживаюсь и открываю журнал на том самом очерке. Сердце бьется быстрее: набранное жирным шрифтом имя автора, колонки текста Лео и мои фотографии — фотографии, которые так живо напоминают о переживаниях того дня, о волнениях, предчувствиях, желаниях. Как все не похоже на то, что я испытываю теперь!
На мгновение зажмуриваюсь, потом открываю глаза и жадно принимаюсь за чтение. Дойдя до конца, я ещедважды перечитываю статью, медленно и методично, словно в поисках потаенного смысла, скрытого в абзацах, предложениях, словах, — и отыскиваю его снова и снова, пока не начинает кружиться голова, и я уже не могу думать ни о чем, кроме настоятельной потребности поговорить с Лео.
И я поддаюсь этому желанию.
Сажусь за компьютер, набираю известный мне адрес электронной почты и пишу письмо:
Лео!
Я только что прочитала твой очерк. Он превосходен. Все замечательно. Еще раз благодарю тебя за все. Надеюсь, у тебя все хорошо.
Эллен.
Отправляю письмо торопливо, чтобы не передумать. Снова нажав клавишу, чувствую, как вся обида, негодование и гнев куда-то улетучиваются, начисто пропадают. Я поступаю плохо. Уж не намеренно ли я довела дело до ссоры с Энди, чтобы добиться своего? Да, я хитрю сама с собой и осложняю себе жизнь. Но мне хорошо! Так хорошо, как не было уже давным-давно.
Глава 26
Ровно четыре минуты спустя письмо от Лео появляется в моем почтовом ящике. Я изумленно пялюсь на экран, пораженная чудесами новых технологий, словно древняя старушка: «Откуда бы ему здесь взяться?» Начинаю жалеть, что вообще затеяла все это, подумываю о том, чтобы стереть письмо не читая или, по крайней мере, на несколько часов отойти от компьютера.
Но искушение пересиливает. Вместо того, чтобы удержаться, я принимаюсь оправдывать себя, убеждая, что решилась на это не по легкомыслию. Что не по глупой прихоти паписала Лео. Что не просто послала ему записку после нелепой семейной ссоры. Что меня привели к этому недели одиночества, депрессии и тоски, близкой к отчаянию. Что мой муж оставил меня одну вчера вечером и сегодня утром. И вообще, это лишь электронная почта. Что в этом плохого?
Перевожу дыхание и открываю ответ Лео. Сердце бьется сильнее обычного. Читаю письмо, написанное строчными буквами, почти не обремененное знаками препинания, что выглядит весьма интимно:
спасибо, рад, что тебе понравилось, день удался.
лео.
рs а что так долго?
Я чувствую, что краснею и быстро отстукиваю ответ:
Долго читала или долго не писала?
Он тут же отвечает:
то и другое.
Напряжение отпускает меня, я невольно улыбаюсь и принимаюсь обдумывать какой-нибудь достойный, но правдивый ответ. Осторожный ответ, который позволил бы оставаться на приятно кокетливой, но не опасно игривой почве. Наконец пишу:
Лучше поздно, чем никогда?
Отправляю сообщение и жду ответа. Ловлю себя на том, что даже не снимаю пальцы с клавиатуры — они так и застыли в позиции, заученной еще на школьных уроках информатики. Кроме того, я буквально утыкаюсь носом в экран. Наконец приходит ответ:
вот и я о том же.
Нечего сказать, в точку — я даже рот раскрываю от удивления. Сколько лет мы не общались, и вдруг… Со времени того полета прошло много дней. Я изо всех сил старалась — и сейчас все еще пытаюсь — сопротивляться опасному притяжению, которое возникло между нами. Я пытаюсь понять, какой в этом смысл, — должен же в этом вообще быть хоть какой-то смысл. Однако это вызывает во мне мысль о грехе, словно у католической школьницы.
Но потом я представляю Энди: как он сидел с поджатыми губами вчера за столом, как застегивал пижаму на ночь, как стоял утром у дивана с видом, выражающим явное осуждение. А теперь он разгуливает по городу, здоровается одинаково любезно со знакомыми и незнакомыми, болтает со всеми подряд. Болтает на поле для гольфа, болтает в церкви, болтает на автозаправке. Необременительная, пустая болтовня.
И я быстро пишу:
Не с кем было поговорить по душам.
Смотрю на это откровенное признание и немедленно стираю его, следя за тем, как исчезают буквы. Но даже после того, как они исчезли, я продолжаю видеть их на экране. Продолжаю ощущать, как сжимается сердце. Ведь это чистая правда, именно это я чувствую, именно это пытаюсь выразить. Мне не хватает общения с Лео. Мне не хватало его годами, а особенно — после того полета. И я снова набираю те же слова, закрываю глаза и нажимаю кнопку «Отправить», испытывая смущение и облегчение одновременно. Открыв глаза, вижу ответ Лео:
мне тоже не хватает тебя, эллен.
Я вздрагиваю. В том, как он употребил мое имя, есть что-то необычное. Впрочем, он сам необычный: будто знает наверняка, что мне не хватает не только общения, но и его самого. Необычно выглядят его слова на экране — прямые, дерзкие и открытые, как будто нет ничего особенного в том, чтобы сказать их, поскольку это очевидно и естественно. Не знаю, как мне быть, а тем временем появляется очередное письмо.
Я открываю его и читаю:
ты на месте?
Киваю, обращаясь к экрану и воображая его лицо, пока он ждет ответа. Мне кажется, если даже Энди сейчас вернется, включит плиту на кухне и примется читать переписку у меня из-за спины, я не двинусь с места, и буду по-прежнему сидеть, уставившись на эти слова.
Да.
Я оправляю свой ответ, жду и открываю новое сообщение:
здорово.
Несколько мгновений спустя, приходит продолжение:
по телефону было бы удобнее, можно тебе позвонить
«Вот оно», — думаю я. Что «оно»? Вот эта переписки? Это признание? Эти шаги к измене? Я колеблюсь, сознавая, что переписка гораздо безопаснее, что общение по телефону — это еще один сожженный мост. Но что-то заставляет меня напечатать:
Да.
Сразу же раздается приглушенный сигнал мобильника — телефон в сумке, которую я оставила в шкафу вчера ночью. Я со всех ног бросаюсь туда, чтобы не допустить записи в голосовой почте.
— Привет. — Я стараюсь овладеть дыханием и говорить небрежно, чтобы он не догадался — меня лихорадит от одного звука его голоса.
Я не сомневаюсь, что Лео улыбается, когда отвечает:
— Привет, Элли.
Сердце взволнованно бьется, и я улыбаюсь в ответ.
— Ну, — говорит он, — ты правда только что прочитала мой очерк?
— Ага, — отвечаю я, поглядывая на подъездную дорожку к нашему дому.
— Разве твоя агентша не передала тебе экземпляр, который я послал? — спрашивает он.
— Передала, — признаюсь я, испытывая нечто вроде угрызений совести за свой безразличный тон. Но вряд ли его обманет мой тон. Вряд ли Лео не понимает, как много значит для меня этот день — почему я так долго откладывала прочтение его очерка. И все же пытаюсь оправдаться: — Она передала. Но я была… страшно занята все это время.