Страница 20 из 72
— Как здорово, что вы приехали! — визжит она и обнимает одной рукой Энди, а другой меня, что выходит у нее порывисто и вместе с тем деликатно. Глядя на ее миниатюрную фигурку, трудно предположить, что она беременна, да и срок еще и слишком мал. Вот только грудь… У Марго вообще-то третий размер, но сейчас больше похоже на четвертый… «Мы все друг про друга знаем», — думаю я с улыбкой. Потом показываю глазами на ее грудь и говорю одними губами: «Класс!» Марго со смехом отвечает, что дело не столько в беременности, сколько в хорошем бюстгальтере.
Энди засмущался, засовывая сумку в багажник.
Но вот аэропорт позади. Наш автомобиль мчит по шоссе, мы с Марго устроились на заднем сиденье, мужчины вперсди. Оживленный разговор не прекращается ни на секунду — обсуждаем главным образом ремонт в заднем крыле дома Уэбба и Марго, где предполагается устроить детскую.
— Подрядчики у нас, — возмущается Марго, — форменные вредители! Копаются и копаются, как черепахи. Я их честно предупредила — пусть только попробуют не закончить к появлению ребенка!
— Они никак не успеют, золотко, — говорит Уэбб, почесывая мужественный подбородок. — Они же кофе пьют каждый час.
На нем свитер того же цвета, что у Марго. Интересно, они специально оделись почти одинаково? С них станется. Взять хотя бы их парные оранжевые мокасины, которыми они некогда всех поразили.
Уэбб оглядывается, обходит какой-то замешкавшийся «фольксваген» и спрашивает:
— А Марго вам рассказывала, какие у нас кожаные полы в цокольном этаже?
— Нет, — с удивлением говорю я. Как могла такая новость не просочиться в наши ежедневные телефонные сводки?
Марго тычет пальцем в спину Уэбба, словно говоря: «Идея его», — но заметно, что она гордится нестандартными эстетическими запросами мужа.
— Кожаные полы?! Ничего себе, — комментирует Энди.
— Да. Форменный декаданс, знаешь ли. Вот подожди, сам увидишь, как красиво.
— А кожа разве не потрется? — спрашиваю я и отмечаю, что в очередной раз ухитрилась выставить себя донельзя приземленной и прозаической личностью по сравнению с Уэббом.
— Потертость только придает благородства, — снисходительно возражает Уэбб. — А потом, по коже надо ходить босиком.
— Мы такие полы видели в одном спа-салоне, когда отдыхали в Калифорнии. Ну и загорелись идеей, — рассказывает Марго. — Я в этой комнате занимаюсь йогой и медитирую.
«Все-то она успевает», — с любовью думаю я и спрашиваю, словно удивляюсь:
— Ты занялась йогой?
Марго сроду не любила фитнес. Когда она изредка появлялась в спортивном зале, то чаще всего рассеянно крутила педали велотренажера с журнальчиком в руке.
— С появлением ребенка, — важно поясняет моя подруга, — нужно больше сосредоточиваться на своем теле.
С этими словами она прикладывает ладошку к своему по-прежнему плоскому животу. Спору нет, Марго изменилась. Собственно, это произошло даже до беременности — с тех пор как уехала из Нью-Йорка.
Совершенно неудивительно. Стоит мне, например, уехать из города хотя бы на выходные, я удивительным образом успокаиваюсь. Атланта тоже, конечно, большой город, но несравнимо более роскошный и вальяжный. Даже деловой центр — мы как раз его пересекаем — после сумасшедших небоскребов Большого Яблока кажется уютным, почти игрушечным.
Через минуту мы уже в Бакхеде — фешенебельном районе Атланты, где выросли Грэмы-младшие. Весь район, без исключения, обязан своим названием какой-нибудь древней таверне с оленьей головой над входом. Когда я первый раз это услышала, то вообразила что-то геральдическое, с налетом средневековой простоты, а на самом деле у Бакхеда весьма современный космополитичный вид. Имеются роскошные гостиницы, кондоминиумы, два огромных торговых центра (там Марго закупает туфли «Гуччи» и «Джимми Чу»), ночные клубы и шикарные рестораны. Так что Бакхед не без причины называют южным Беверли-Хиллз.
Но его главное очарование — в жилых кварталах. Плавные и изогнутые улицы утопают в зелени, из которой выглядывают особняки — изящные георгианские или неоклассические, как дом Грэмов-старших. Дома чуть скромнее не менее очаровательны; именно в такой дом красного кирпича мы и направляемся — там живут Уэбб и Марго.
По выложенной булыжником дорожке мы въезжаем в маленький, усаженный белоснежными камелиями дворик, и у меня в голове тут же всплывают эпитеты «чудный» и «дивный», которые вообще-то я использую редко.
Уэбб распахивает дверцу машины. Я выхожу и немедленно во всеуслышание заявляю, что неплохо бы выпить чаю. Сладкий чай со льдом, а еще домашнее печенье и кукурузная каша с сыром — мои любимые «достопримечательности» Юга. Мы с Энди не устаем удивляться, почему популярный напиток, который на Юге подают в каждом доме и в любом кафе, до сих пор не распространился за незримую границу, отделяющую южные штаты от северных.
Марго смеется:
— Повезло тебе, Эллен! Я сегодня как раз кувшинчик приготовила.
Я уверена, что накануне нашего приезда Марго чаем не ограничилась: гостей она принимает по первому разряду, как ее мама.
Гостиная, куда мы входим, напоминает глянцевый разворот журнала по домоводству.
Марго утверждает, что интерьер ее дома «эклектичен с элементами арт-деко». Я в стилях не особенно разбираюсь, но этот мне нравится: с одной стороны, декоративно, с другой — небанально. На первом этаже перегородок нет: гостиная вместе с кухней образуют большое уютное пространство с несколькими «зонами отдыха». Доминирующие цвета в оформлении — шоколадный и светло-зеленый. На окнах — мягкие драпировки, поэтому свет в комнате рассеянный, как под водой. Сразу видно, что в вопросах дизайна тон во всем задает Марго. Все спортивные награды и кубки, некогда заполнявшие холостяцкую квартиру атлета-бизнесмена, теперь перекочевали в обитый темным деревом кабинет хозяина в цокольном этаже.
Энди показывает на элегантную кремовую софу с салатовым покрывалом и симметрично разложенными подушечками:
— Новая?
Марго кивает:
— Правда, прелесть?
— Ага, — отвечает Энди. По его голосу я чувствую — сейчас сострит. И точно: — А какая прелесть будет, когда малыш развесит по ней макароны в томатном соусе!
— А может, малышка, — подыгрывает ему Марго и приглашает нас к столу, где накрыт поздний завтрак: фруктовый салат, пирог со шпинатом и блинчики с сыром.
— Есть хотите, надеюсь?
— Умираем от голода, — отвечает Энди.
— Сейчас перекусим, а ужинать пойдем в «Вакханалию» — у нас там заказан столик.
«Вакханалия» — любимый ресторан Грэмов в Атланте.
— Родители тоже придут, — продолжает Марго. — Я обещала, что мы не будем вас монополизировать.
Я говорю:
— Мама не возражает, что мы остановились у вас? Мы что-то с Энди засомневались.
— Нет, она все понимает, — отвечает Марго, поливая блинчики малиновым сиропом. — Что не помешало ей решительно заявить: «Надеюсь, когда мой сын приедет в Атланту на праздники, он будет жить под моей крышей». Марго мастерски подражает королевскому акценту матери.
Энди со вздохом закатывает глаза. Все-таки хорошо, что он не маменькин сынок, — я таких терпеть не могу. Недавно была на одной свадьбе, так мамашу жениха пришлось насильно отдирать от сыночка, на котором она висла с пронзительным криком: «Не отпущу!» Сцена была непередаваемая. На этот счет у Марго есть теория: так бывает, когда у женщины только сыновья, а дочери ни одной. Тогда мать не имеет никакого понятия о женской солидарности. Да еще этот вечный припев: «Дочь в семье навсегда, а сын — пока не женился». Что-то в этой теории есть, потому что Стелла, иритом, что обожает сыновей, большую часть времени и энергии отдает дочери.
Марго хлопочет у стола и отвергает все мои попытки помочь. Из большого стеклянного кувшина она наливает всем чай, а себе — минеральную воду. Потом просит всех сесть, а Уэбба — прочитать молитву. Ритуал скорее традиционный, чем религиозный, и все-таки странно. Когда они жили в Нью-Йорке, не читали молитв перед едой.