Дочь Рагуила

А. И. Красницкий(А. И. Лавров)

Дочь Рагуила

OCR amp; Spellcheck: Liuda

А. И. Красницкий (А. И. Лавров, псевд.)

„Роковая тайна“ Романы

Москва „Современник“ 1996 год

Серия „Старый уголовный роман“

ІSВN 5-270-01918-3

Текст печатается по изданию:

Лавров А. И. (Красницкий А. И.)

„Дочь Рагуила“. Роман из столичной жизни

Спб.: Издательство А. А. Каспари

Аннотация

Роковая, преступная тайна лежит в основе трех увлекательных романов популярного русского писателя А. И. Красницкого (1866-1917).

У молодой купеческой дочери таинственным образом один за другим умирают перед свадьбой шесть ее женихов. Седьмой бросает вызов судьбе, решив разгадать эту тайну („Дочь Рагуила“).

Приподнять таинственную завесу, раскрыть все эти преступления помогает несравненный Мефодий Кобылкин, всеведущий и вездесущий, „ищейка по призванию“, как и англичанин Шерлок Холмс, француз Мегрэ, бельгиец Пуаро и другие знаменитые сыщики.

А. И. Красницкий (А. И. Лавров)

Дочь Рагуила [1]

I

Окна парадного зала кухмистерской, излюбленной богатым петербургским купечеством, были ярко освещены. С улицы через них были ясно видны фигуры разряженных гостей. К подъезду то и дело подкатывали и собственные экипажи, и лихачи извозчики. Грузный швейцар, стоявший у подъезда, потный от суеты, едва успевал распахивать двери новым гостям.

Было уже близко к вечеру. Начинало темнеть, сероватая мгла окутывала столпившихся у подъезда кухмистерской людей.

В кухмистерской должны были происходить свадебный обед, а затем вечер, которыми начинали свою брачную жизнь только что обвенчавшиеся Вера Петровна и Евгений Степанович Гардины. Именно их прибытия ожидала с большим нетерпением толпа любопытных.

Из церкви после венчания молодые отправились к родителям Веры Петровны, чтобы принять благословение, и с минуты на минуту должны были приехать к собравшимся на их торжество гостям.

Свадьбы всегда возбуждают любопытство. Даже совершенно незнакомые молодым люди обыкновенно останавливаются и с нетерпением ожидают, когда, наконец, появится обвенчавшаяся парочка. Да это и понятно. Редко кто из молодых не бывает счастлив во время свадьбы. Это счастье отражается на их лицах и невольно передается всем, кто видит молодую пару, делая их и себя радостными и просветленными.

Однако в этот раз было что-то другое, мало походившее на обычное настроение. В толпе любопытных у подъезда чувствовалось мрачное напряжение. Говорили тихо, никто не смеялся, оживленных лиц не было.

– Долгонько не едут! – сказала какая-то топтавшаяся уже больше часа у подъезда чиновница своей соседке.

– Давно пора бы! – ответила та. – Порядочно у родителей задержались.

– Уж не случилось ли опять чего?

– А что? Ведь все может быть!

– Нет. Ежели что вышло бы, слух пошел бы.

– Венчанье-то благополучно прошло. Была я в церкви-то. Свадьба, можно сказать, во всех отношениях замечательная.

– Чего замечательнее! Столько раз девушка к венцу собиралась, а все выйти замуж не могла. Это который жених-то? Я уж и со счета сбилась.

– Шестой, говорят.

– Ну вот. Пять раз у Веры Петровны свадьба расходилась.

– Зато теперь уже крепко окрутились. Теперь никак не раскрутишься, честной венец принявши… Это кто такой?

К кухмистерской лихо подскакал дорогой рысак, запряженный в дрожки. С них соскочил и быстро прошел в подъезд пожилой брюнет с красивым, но неприятным лицом. Новый гость был высок и плотен, бобровая шинель ловко сидела на его широких плечах. Он сбросил ее на руки кинувшегося ему навстречу швейцару и остался в прекрасно сидевшем фраке.

Толпа всегда хорошо осведомлена обо всем, что касается предмета ее любопытства. Едва только чиновница у подъезда поинтересовалась, кто этот брюнет, как сейчас же узнала, что это – Иван Афанасьевич Юрьевский, богатый коммерсант из новых, что он приходится близким родственником семейству новобрачной, но никем из своей среды не любим именно за те новшества, которые он ввел в свое торговое дело.

– Барин он, а не купец! – толковали в толпе. – За границей бывал, всякого там духа чужого нахватался и у себя заграничные порядки завел, вот его и не любят. Не по стаду баран выходит.

– Женатый или холостой? – послышался вопрос.

– Холостой! Сколько невест было, от всех нос воротит. Странный он какой-то, угрюмый. Ни чтобы он побесился, как наши купцы бесятся, ни чтобы он побывал где. Только у родителей Веры, вот теперешней молодухи-то, и бывал.

– Вот оно что! А не присватывался?

– Нет, нельзя – родство не допускает.

– Близкие, кровные, стало быть?

– Выходит, что так. Веру-то Петровну он в пеленках знал. А то пара ничего была бы. К капиталу капитал. Чего другого, а этого добра не занимать.

Влияние капитала сказалось, как только Юрьевский вошел в зал кухмистерской, где уже собрались почти все приглашенные на свадьбу. На улице утверждали, что его никто не любит, здесь же встречали заискивающими улыбками, поклонами, рукопожатиями. Юрьевский на все это отвечал совершенно равнодушно, словно стараясь отделаться от всех знаков внимания. Поздоровавшись с одним за руку, с другими только кивком головы, он сейчас же отошел к окну и уставился в него бессмысленно-диким взором.

Появление этого человека словно парализовало собравшихся. Сами собою стихли шум, говор и смех. А между тем Юрьевский не делал и не говорил ничего такого, что могло бы вызвать подобную обстановку. Он, не глядя ни на кого в зале, стоял у окна и смотрел на освещенную электрическими фонарями улицу.

Несколько минут прошло, прежде чем рассеялось непонятно-тревожное настроение. Гости разбились на группы, и среди них пошел разговор на самую интересную для всех тему: о только что обвенчавшихся молодых.

– Храбрый Евгений-то! – сказал пожилой осанистый купец. – Право, храбрый. Другой на его месте за семь верст такую невесту обегал бы.

– И впрямь есть чего испугаться. Подумать только – пять раз свадьба расходилась!

– Да ведь как расходилась-то? Середин – третий жених – без вести пропал, Марков – пятый – под поезд свалился, Антонов – четвертый – под канун свадьбы зарезался, а первые двое в Сибири.

– Н-да! Судьба.

– Именно судьба. Что же иное? Каково Вере-то бедной, а? Пять женихов и ни одного мужа!

– Зато теперь крепко. Исайя возликовал, и конец всему делу. Окрутилась Вера.

– Что же из этого? То девушкой оставалась, а теперь вдовой останется. Сказано: судьба.

Разговор прервался. Высказанное предположение о том, что и на этот раз нельзя утверждать, что все кончится благополучно, привело разговаривавших в смущение.

– Вдовой может остаться! – пронеслось шепотом по залу.

И все невольно почувствовали беспокойство.

– Не едут! Так долго! Уж не случилось ли чего-либо? – говорили гости. – Неужели опять что-нибудь?

Иван Афанасьевич стоял по-прежнему у окна, не спуская глаз с улицы. До его слуха доносились все эти толки и опасения, но он оставался бесстрастно-холоден. Только раз, когда перечисляли прежних женихов новобрачной, на губах Юрьевского зазмеилась злая улыбка, исказившая его красивое лицо.

Вдруг он вздрогнул. С улицы, несмотря на зимние рамы, донесся стук каретных колес и рокот толпы, в то же мгновение по залу пронесся громкий говор:

– Приехали! Молодые приехали! Слава Богу!

Примечания

[1] Дочь Рагуила встречается в «Книге Товита».

Эта книга не фигурирует в еврейской Библии, ее нет в протестантских изданиях, она включена в католическую Библию, а в православной значится как неканоническая. Книга написана около 200 г. до нашей эры. В Книге Товита излагается история семьи, попавшей в ассирийский плен из северной страны, то есть Израиля. Автор не стремился точно передать историю, содержание книги имеет религиозную и нравственную направленность: она призвана заставить читателя подавать милостыню, хоронить умерших и вести нравственную семейную жизнь.

Товит являлся благочестивым мужем, был взят в плен в ассирийский город Ниневию во дни правления царя Енемессара. Он не поклонялся идолам, чтил истинного Бога, раздавал обильную милостыню и тайно от царя хоронил казненных соплеменников, за что навлек на себя гнев царя, и имущество его было разграблено. Несчастный случай привел Товита к потере зрения. Но во всех своих бедах Товит не переставал возносить молитвы к Богу. Оставшись в нищете и беспомощности, Товит вспомнил, что его друг в Мидии должен ему десять талантов серебра, и послал своего сына Товию за этим долгом.

В это время в Мидии страдала девица по имени Сарра от злого духа Асмодея. Семь раз она пыталась выйти замуж, но всегда, как только оставалась одна со своим женихом, так появлялся злой дух Асмодей и душил его. И Сарра молила Бога о помощи.

И Бог послал Своего Архангела Рафаила сопровождать Товию в пути под видом человека по имени Азария, чтобы «исцелить слепоту Товита и Сарру, дочь Рагуилову, дать в жены Товии, связав Асмодея, злого духа».

В пути Товия с Рафаилом остановились на берегу Тигра, где архангел Рафаил повелел поймать чудесную рыбу и взять у нее сердцде, печень и желчь.

Прибыв в Мидию, Архангел Рафаил открыл Товии, что страдает девица Сарра, дочь Рагуила.

Архангел Рафаил посоветовал Товии посетить Рагуила и посвататься к его дочери, но войдя к ней в брачную ночь, окурить все дымом от сердца и печени чудесной рыбы. Тогда злой дух будет навеки изгнан. Товия поступил, как сказал ему архангел, и стал мужем Сарры. По совету архангела Товия окурил спальню Сарры и изгнал злого духа в Землю Египетскую, где Рафаил связал его. По возвращении домой Товия по совету архангела помазал глаза Товита желчью чудесной рыбы, и отец прозрел. Так Бог, посредством Своего архангела вознаградил благочестивого Товита, помог Сарре и Товии.

«Книга Товита» не оригинальна. Известен ее древний источник, содержащий мифическое повествование о благодарности умершего, найденного у дороги и захороненного юношей. Позднее у этого юноши появился спутник, помогший ему жениться на дочери богача, мужья которой умирали в первую брачную ночь. Он уничтожил гнездо ядовитых змей, находящееся в женщине, а затем объявил, что он тот самый умерший, которого юноша не оставил у дороги незахороненным.