Страница 5 из 90
В то же время в Японии производились усиленные работы по укреплению портов на островах. Были оборудованы базы в Сасебо, Майдзуру и Цусиме. Большими партиями закупалось продовольствие в Америке. Широко был организован шпионаж, к которому привлекалось китайское население. Подготавливалось общественное мнение внутри страны.
Энергично работала японская военная промышленность. Одновременно предметы вооружения закупались за границей. У фирмы Гочкис была уже во время войны закуплена партия пулеметов, от которых русские военные дельцы отказались из-за нежелания нарушить коммерческие связи с другими заграничными фирмами. Выполняя усиленный план морского строительства, японцы купили в Италии два броненосных крейсера, строившиеся для Аргентины. Эти крейсеры в свое время были предложены России, но последняя отказалась от них по каким-то формальным соображениям. По словам участников войны, японский военный агент в Австрии вошел в соглашение с фирмой Шкода, выполнявшей русские заказы, о поставке для русской армии неразрывающихся снарядов. Таких снарядов оказалось немало в снабжении русской артиллерии.
Что же касается внешнеполитической подготовки Японии к войне, то она выразилась в заключении союза с Англией, а перед самой войной Япония заручилась сочувственным отношением правительства США, которое обеспечивало Японии финансовую поддержку.
Уже во время войны Китай объявил о своем нейтралитете, причем нейтральная зона захватывала город Синминтин. Японцы сумели использовать нейтральную зону: в Синминтине они имели не только шпионскую агентуру, но даже организовали здесь базу для снабжения армии Ноги во время Мукденской операции.
В то время как Япония сосредоточила все свое внимание на театре будущей войны, царская Россия одновременно готовилась к войне и на Западе и на Востоке, недооценивая всех условий войны на своеобразном Дальневосточном театре и признавая этот театр второстепенным.
Глава IV. Царская армия на рубеже XX столетия
Характеристика личного состава армии
Царская армия, которая, по словам Энгельса, всегда отставала от европейских армий, на полях Манчжурии в полной мере показала свое бессилие в единоборстве с более подготовленной к войне японской армией. К началу войны русская армия, отражая глубокие внутренние противоречия, порожденные самодержавным режимом, находилась в состоянии крайнего упадка.
Русский солдат, храбрость, самоотверженность и стойкость которого в бою отмечались иностранцами на всем протяжении истории России, не мог удовлетворять на рубеже XX столетия высоким требованиям, которые предъявлялись к бойцу сложными условиями нового времени. Тем не менее во время русско-японской войны русский солдат проявил исключительный героизм и отвагу, что неоднократно отмечали военные агенты различных иностранных держав, находившиеся при штабах русской и японской армий.
Характер обучения солдата ни в какой мере не мог развить в нем склонности к проявлению инициативы: ружейные приемы и шагистика подавляли в нем бойца, превращая его в автомат, способный действовать только в сомкнутом строю. Солдата приучали слепо повиноваться своему начальству. Дисциплина была основана на классовом подчинении солдата офицеру — представителю привилегированных классов, который с высокомерием относился к «нижнему чину».
Так же слаб был русский унтер-офицер, постоянно опекаемый со стороны офицеров в мирное время и не приученный к самостоятельности. Созданию удовлетворительного кадра унтер-офицеров препятствовал недостаток грамотных солдат, из среды которых черпался унтер-офицерский состав. Так сказалось казарменное воспитание, основным содержанием которого являлась подготовка защитника самодержавия от посягательств революции.
Широкие народные массы, привлекавшиеся в армию, в связи с современными требованиями войны не могли служить достаточно надежным орудием в руках самодержавия для проведения его захватнической политики. Чуждые солдатским массам цели войны не могли вызвать у них воли к победе. Напротив, среди мобилизованных запасных оказалось немало находившихся под влиянием большевиков и понимавших, что победа царской России над Японией приведет лишь к укреплению самодержавного строя и усилению эксплуатации народных масс.
Революционный подъем в России, несомненно, нашел свое отражение в армии и флоте. Внедрение революционных идей в солдатские массы в огромной степени определялось деятельностью революционной социал-демократии, которая ставила своей задачей революционизирование армии — главного оплота самодержавия. Заметное влияние на рост политического сознания солдатских масс оказали происходившие в 1901 г. демонстрации рабочих и студентов.
В 1902 г., когда политические стачки рабочих и крестьянское движение приняли широкие размеры, революционная работа в армии была усилена. Революционная социал-демократия не только распространяла среди солдат листовки и воззвания, но даже вела устную агитацию. В 1901 г. в Москве был создан солдатский кружок, в следующем году такие кружки возникли в Петербурге и Кронштадте, а в 1903 г. солдатские кружки существовали уже в Саратове, Севастополе и других городах.
Еще успешнее развивалось революционное движение во флоте. Этому способствовало то обстоятельство, что царское правительство было вынуждено привлекать во флот квалифицированных рабочих, главным образом, металлистов, которые быстрее усваивали специфические особенности морской службы. Многие матросы приходили во флот уже с сложившимся политическим сознанием. Заграничные же плавания знакомили матросов с различными странами и давали им возможность делать сравнения с российскими порядками. Матросская среда являлась благодарной почвой для революционной деятельности. Уже в 1902 г. среди рабочих, призванных во флот, появились члены социал-демократической партии, а в 1903 г. в Севастополе уже существовала военная социал-демократическая организация. Солдатские и матросские массы, не заинтересованные в захватнической войне царизма, представляли собой благодарную почву для пропаганды пораженческих настроений. Вполне понятно, все эти условия способствовали разложению царской армии.
Русское офицерство стояло на очень низкой ступени общего и военного развития и в подавляющем большинстве состояло из лиц, по различным причинам недоучившихся в средних учебных заведениях и поступивших в юнкерские училища не столько по склонности к военному делу, сколько по необходимости «выйти в люди». Если некоторые офицеры питали привязанность к военному делу, то вся система прохождения службы не благоприятствовала развитию интереса к нему. К этому нужно прибавить материальную необеспеченность пехотного офицера, который к тому же мог получить роту не раньше, чем через 15 лет.
В области военного дела офицер не склонен был к новаторству: гораздо проще и легче было исполнять старое привычное дело. Ко всему новому он проявлял недоверчивое отношение. Дисциплинированный на основе чувства страха офицер не был способен к проявлению самостоятельности и инициативы. Несмотря на опыт англо-бурской войны, русские офицеры продолжали воспитываться на отживших свой век суворовских образцах.
Однако даже этого офицерского состава оказалось недостаточно. Зачастую в роте, кроме ротного командира, не было ни одного офицера. Прапорщики запаса, частично привлеченные в армию и прошедшие в свое время короткий срок обучения, оказались далеко не на высоте требований.
Нормального руководства боевой подготовкой в полках не было. Командир полка, заваленный хозяйственными работами и различной перепиской, не являлся фактически руководителем боевой подготовки, а полковые командиры из офицеров Генерального штаба смотрели на командование полком как на трамплин к генеральскому чину и детально в жизнь полка не входили. Высшее руководство со стороны генералов ограничивалось, главным образом, смотрами во время летних лагерных сборов.