Nevermore

— Вперед, По! — крикнул он мне снизу, приложив ладони ко рту, чтобы перекрыть звуком своего голоса рев разверзшейся преисподней. — Плевое дело!

Страх бурным потоком гнал кровь через мое сердце, но я постарался в точности воспроизвести ту процедуру, которую столь успешно проделал Крокетт. Оседлав перила, я мокрыми от пота руками схватился за простыню и то ли соскользнул, то ли сполз по ней. С мгновение я висел в воздухе, бессмысленно болтая ногами, потом, зажмурившись и прочитав про себя молитву, я выпустил полотнище и рухнул. Мои стопы с сильным ударом врезались в пол, меня подбросило, и я распластался на животе, слегка оглушенный, но в целом невредимый. Могучая рука тут же протянулась ко мне, ухватила меня за локоть и рывком поняла на ноги.

Некогда баловаться, По! Сюда!

Таким густым таким удушающим был скопившийся дым, такой жестокой, всепроницающей была жара, что я мог лишь слепо бежать вслед за пограничным жителем, прокладывавшим нам путь через пылающие проходы обреченного дома.

Кашляя, задыхаясь, ничего не видя сквозь пот, заливавший мне глаза, я старался не отставать, спотыкался, продирался через неукротимую ярость бушевавшего вокруг нас пламени.

Вслед за моим проводником я прошел по сводчатой галерее в ту самую пещерообразную гостиную, которая теперь превратилась в пылающий, слепящий пандемониум. Тяжелые старинные портьеры казались огненными парусами.

Картины, составлявшие столь высоко ценимую Ашером коллекцию предметов искусства, полыхали в своих золоченых рамах. Антикварная мебель, в том числе и кресла, которые мы с Крокеттом занимали всего несколько часов назад, были пожраны пламенем и не утолили его ненасытность. Даже резной дубовый потолок обратился в рокочущий огненный свод.

Впервые Крокетт немного растерялся. Глазами, сверкавшими так же искрометно, как окружавшая нас стихия, он всматривался в главный выход из гостиной, что открывался в коридор, уводивший к парадной двери. Проследив за направлением его взгляда, я увидел, что коридор полностью прегражден стеной — буквально плотной, твердой стеной огня.

— Мы в ловушке! — воскликнул полковник. — Точно два енота в старом дупле! — Он лихорадочно оглядывался по сторонам в поисках другого пути, а я, желая дать хотя бы недолгую передышку своим истерзанным легким, обратил лицо горе, как тонущий человек, который в отчаянии пытается еще глотнуть кислорода.

И тут сквозь колеблющуюся пелену дыма проступило зрелище, при виде которого, несмотря на страшный жар, кровь во мне оледенела. Прямо у меня над головой огромная люстра в форме колеса свисала на толстом плетенном канате, толщиной своей превосходившем якорную цепь китобойного судна — но то при обычных обстоятельствах, теперь же веревка эта была до такой степени обглодана огнем, что сделалась не толще шнурка от ботинок! И пока я, словно окаменев от страха, стоял на месте, уставив взор вверх, последние нити веревки сгорели — разорвались — и огромный круглый канделябр ринулся вниз, на меня!

Я оцепенел от ужаса и был бы, конечно, сокрушен, раздавлен, подобно жуку вида скарабей, попавшему под пяту беззаботному пешеходу, но в это мгновение меня поразил удар не сверху, а сбоку — какой-то большой, стремительный предмет, налетев, сбил меня с ног как раз в ту секунду, когда рухнувший светильник с громоподобным треском врезался в пол!

То был полковник, который, распознав грозившую мне опасность, отбросил в сторону мое недвижное тело и тем спас меня от верной погибели.

Черт побери, По! — выдохнул он, приподымаясь на колени. — Ну и видок у вас, точно…

Закончить эту издевательскую реплику ему не удалось, поскольку внимание полковника привлек иной объект, находившийся в нескольких метрах от того места, где я растянулся на полу. Приподнявшись на локте, я проследил за его взглядом и увидел ту страшную картину, которую только что увидал полковник.

Безжизненное тело нашего хозяина висело в воздухе перед одной из рыцарских фигур — той, более агрессивной, что потрясала длинной пикой. Ашер был нанизан на это жуткое оружие, длинный наконечник проник сквозь его грудь и вышел, запекшийся кровью, промеж лопаток. Наш хозяин висел, как сломанная марионетка: руки упали, колени согнуты, голова опустилась на грудь.

— Точно червяк на крючке! — прокомментировал Крокетт. — Он — покойник, По, и мы с вами покойники, если не отыщем пути отсюда… Лихорадочно оглядевшись по сторонам, он внезапно воскликнул: — Клянусь Богом — вот оно!

Я обернулся в недоумении: что могло вызвать подобную реакцию? — и увидел тот застекленный шкафчик, где хранилась бесценная анатомическая модель работы легендарного аббата Фонтаны. Пламя пока щадило этот элемент интерьера, хотя от сильного жара витрина лопнула и восковый торс начал таять, словно гротескная антропоморфная свеча.

Вскочив на ноги, Крокетт ринулся к серванту, нагнулся, обхватил его руками и, громко ухнув — этот возглас заглушил даже треск пламени, — поднял сей предмет на уровень груди.

От усилия на шее полковника вздулись мышцы; он пронес шкафчик несколько шагов до высокого готического окна, чьи пышные шторы давно обратились в два трепещущих от огня листа, и, пробив алые стекла, с грохотом и треском вышвырнул сервант за окно.

— Вперед, вперед, По! — крикнул он мне и, развернувшись, исчез в том зияющем отверстии, которое только что пробил в стекле.

Поднявшись на ноги, я добежал до окна, протиснулся сквозь неровную брешь и, помедлив мгновение снаружи на карнизе, спрыгнул. Пролетел несколько ярдов и приземлился в пышных кустах, окаймлявших тыльную сторону дома.

Я поспешно высвободился из зарослей, хотя неуемная дрожь мне только мешала, и выбрался в открытое поле, чуть в стороне от дома. Там я упал на колени, перекатился на спину и остался лежать навзничь, глядя в черные небеса, где мерцание звезд с трудом можно было отличить от ярких искр, взметнувшихся вверх от охваченного пламенем дома.

Прошло несколько мгновений, прежде чем я смог хотя бы сесть. Свисающей полой рубашки, словно полотенцем, я утер слезившиеся глаза и огляделся по сторонам в поисках Крокетта.

Сперва я нигде не мог обнаружить его, но постепенно начал различать звук, заглушавший даже адский рев пламени.

То был хриплый мужской голос, доносившийся откуда-то слева от меня. Я напряг слух и разобрал наконец, что голос выкликает снова и снова:

— Миз Ашер! Миз Ашер!

Со стоном поднявшись на ноги, я пошел на этот голос и в демоническом алом зареве огня разглядел фигуру первопроходца. Он подобрался к дому так близко, как только позволял исходивший от стен испепеляющий жар, и кружил вкруг рушащихся стен, громко выкликая имя сестры Ашера в тщетной надежде еще застать ее в живых. С первого же взгляда мне стало ясно, что эта попытка обречена. Недавно еще величественный особняк превратился в огромную огненную печь, клубящиеся облака дыма вырывались из разбитых окон, языки пламени метались высоко над крышей и плясали по бастионам. Никто, запертый в этих раскаленных стенах, не смог бы уцелеть.

Подбежав к освоителю границ, я опустил руку ему на плечо.

— Бесполезно, полковник Крокетт, — сказал я, напрягая голос, чтобы он расслышал меня за гулом пламени. — Если только, подобно нам с вами, хозяйка этого дома не сумела каким-то образом выбраться из него, пора отказаться от надежды спасти ее.

Крокетт с усталым вздохом обернулся ко мне.

— Пожалуй, вы правы, По, — сказал он, опуская руки. — Пошли!

Во главе с пограничным жителем мы направили стопы к фасаду дома, где без особого удивления обнаружили, что наши лошади, поддавшись естественному страху перед огнем, оборвали привязывавшие их к столбу поводья и исчезли из виду. Крайнее, неслыханное напряжение этой бесконечной ночи несчастий и тревог уже начало взимать с меня суровую дань. Побежденный физической и умственной усталостью, я опустился на землю под высоким деревом и прислонился спиной к заскорузлой коре. Крокетт, утомившийся никак не меньше моего, устроился со мною рядом.