Убийца

В углу на картонной коробке стоял черно-белый телевизор. На экране, по всей видимости, мелькали заключительные кадры сегодняшнего «прайм-тайма»[12] — остросюжетного детектива. Сначала по горной дороге неслась машина, вдруг она потеряла управление, несколько раз перевернулась и со всего размаха врезалась в скалу. Раздался мощный взрыв. Далее картинка изменилась: на экране возник офис с двумя сидевшими мужчинами, один из которых разговаривал по телефону. Похоже, ни Билли, ни его собеседницу фильм совершенно не интересовал. Да и в любом случае оглушительная музыка из магнитофона не позволила бы им слышать разговор действующих лиц фильма.

Я почувствовала, как лодыжку на правой ноге начала сводить судорога и отправилась на поиски какой-нибудь подставки для ног, чтобы снизить напряжение. В нескольких шагах на заросшем кустарником пустыре я нашла то, что искала — деревянные ступеньки, которые обычно приставляются к двери трейлера. Продираясь обратно с тяжелым грузом через заросли, я промокла до нитки.

Я правильно рассчитала, что громкая музыка заглушит треск сучьев и шум, когда я приставляла ступеньки под окном. Я осторожно взобралась наверх и снова прильнула к просвету между занавесками. Билли Поло имел удивительно детское лицо для человека, который в тридцать лет заработал прочную репутацию головореза. У него были темные курчавые волосы, маленький нос. чувственный рот и ямочка на подбородке, издалека напоминавшая колотую рану. Он не отличался крупным телосложением, но обладал крепкой мускулатурой, что говорило о немалой физической силе. В его жестах было заметно напряжение — признак человека с маниакальными наклонностями. Взгляд беспокойных глаз перебегал с одного на другое. Даже непосредственно обращаясь к сидевшей рядом девушке, он ухитрялся не смотреть на нее, как будто прямой взгляд собеседника вызывал у него чувство дискомфорта.

Девушке я дала бы двадцать с небольшим. У нее был большой рот, волевой подбородок и крошечный курносый, словно вылепленный из воска, носик. Она была без макияжа, а белокурые густые и волнистые волосы, подстриженные неаккуратно, доставали до плеч. На ней был мужской шелковый халат, слишком большой для нее. Судя по всему, девушка была простужена: в кармане у нее лежала пачка бумажных носовых платков «Клинекс», которые она каждую минуту прикладывала к носу. Она находилась от меня так близко, что я могла видеть, какой красный был у нее нос и ложбинка над верхней губой от постоянного сморкания. Интересно, кем она ему приходится? Наверное, одна из старых подружек Билли.

С одной стороны, было непохоже, что они находились в интимных отношениях, однако между ними определенно существовала тесная связь. Любопытно! Не исключено, впрочем, что речь шла о старом любовном романе — чувства притупились, новизна исчезла, а привязанность сохранилась.

Я готова была ругаться самыми нехорошими словами: чудовищно громкая музыка заглушала все. Так мне никогда не узнать, о чем они разговаривают — барабанные перепонки трещали от непрерывного грохота. Я слезла со ступенек и, обойдя трейлер, подошла к двери. Справа от нее окно было открыто настежь, но занавески плотно задернуты.

Дождавшись короткой паузы между песнями, я глубоко вздохнула и замолотила в дверь кулаками:

— Эй, вы, послушайте! Не могли бы вы сделать немного потише? Заснуть при таком шуме невозможно!

— Прошу прощения,— донесся из трейлера голос девушки.

Музыка резко прекратилась, и я снова отправилась шпионить за парочкой к облюбованному окну. Тишина воцарилась божественная. Звук у телевизора тоже был отключен. На экране читавший рекламные объявления диктор беззвучно открывал рот, и я, наконец, стала улавливать обрывки разговора Билли с девушкой, хотя они и бубнили себе под нос, невнятно артикулируя.

— …и, конечно, она так и скажет. Ты думал, будет по-другому?

— Я не люблю, когда на меня оказывают давление, и не хочу, чтобы она сидела у меня на шее.

Он сказал что-то еще, но я не разобрала.

— …я не вижу разницы. Никто не заставлял ее. Черт возьми, если она свободна, белая и ей всего двадцать один… все, что нужно, это заняться… она ведь не думает, что… целиком, не так ли?

Девушка понизила голос, и я перестала слышать даже отдельные слова. Билли сидел ко мне вполоборота, подперев щеку, поэтому я его тоже не понимала, как ни старалась. Говорил он, глядя рассеянно на экран. Судя по тому, что начинался вечерний выпуск новостей, было уже 11 часов. Сначала появилась традиционная заставка информационного блока, после чего несколько секунд режиссер держал общий план: длинный стол, за которым с серьезными лицами сидели двое ведущих — один белый, другой черный, оба в темных костюмах. Наконец камера наползла на темнокожего ведущего, и новости пошли. За спиной появилась фотография Джона Даггетта, затем крупный план берега. Прошло несколько мгновений, прежде чем до меня дошло, что показывали место, где обнаружили труп Даггетта. Вдалеке я разглядела вход в гавань и на его фоне какое-то судно. Билли порывисто выпрямился, схватив девушку за руку. Она повернулась и тоже стала смотреть на экран. Диктор продолжал зачитывать сообщения, время от времени откладывая в сторону листы. Камера переключилась на второго ведущего, который стал читать следующую информацию. На заднем плане возникла фотография местной свалки промышленных отходов.

Билли и девушка обменялись продолжительными тревожными взглядами. Билли стал в волнении потирать руки.

— Господи! — только и произнес он.

Девушка раскрыла газету и ткнула в нее пальцем.

— Я же тебе говорила, что это он! Догадалась в ту самую минуту, как прочитала, что какого-то бродягу выбросило на берег. Черт подери, Билли! Что бы ты ни делал, все выходил боком. Ты вновь по уши в дерьме. Ты думал, что все предусмотрел. Комар носа не подточит! Куда уж тебе!

— Они даже не подозревают, что мы его знали. Как они догадаются?

Она презрительно посмотрела на него, сердясь, что он пытается оправдываться.

— Неужели ты считаешь, что в полиции работают одни только идиоты? Они наверняка идентифицировали его по отпечаткам пальцев, так? Потом они узнали, что он сидел в «Сан-Луисе». Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы обнаружить, что ты отбывал срок вместе с ним. В любой момент может раздаться стук в дверь, и посыпятся вопросы: «Когда вы в последний раз видели этого парня?» И разное другое дерьмо.

Билли внезапно встал, подошел к кухонному шкафу и распахнул его дверцы:

— У тебя остался «Блэк Джек»?

— Нет, у меня больше нет «Блэк Джека». Ты все выдул вчера вечером.

— Давай одевайся! Я хочу в Хоб.

— Билли, я же болею! И уже поздно. Нет, езжай без меня. Да и тебе пить сегодня совсем необязательно.

Билли надел куртку, в которой как-то сразу сгорбился.

— Найди себе работу. Ищи деньги сам. Мне надоело тебе все время давать.

— Послушай, я верну. Чего ты психуешь? Давай, давай, не ершись! — сказал он, нетерпеливо щелкая пальцами.

Девушка медлила, не желая быстро сдаваться, но в конце концов, порывшись в кошельке, извлекла из него мятую пятидолларовую бумажку, которую он молча положил в карман.

— Ночевать вернешься?

— Пока не знаю. Может быть. На всякий случай дверь не запирай.

— Ладно, только тихо, о'кей? Я паршиво себя чувствую и не хочу, чтобы меня разбудили.

Он положил свои руки ей на плечи:

— Ну-ну, успокойся. Ты слишком близко все принимаешь к сердцу. Так нельзя.

— Знаешь, в чем твоя проблема? Ты уверен, что достаточно тебе сказать, что все в порядке, и так оно и будет на самом деле. В жизни все бывает по-иному. Совсем даже не так.

— А твоя проблема в том, что ты пессимистка.

На этой фразе я решила прекратить подслушивание, сочтя благоразумным поскорее вернуться к машине. Я аккуратно, чтобы не создавать шума, слезла со ступенек, размышляя, оставить их под окном или же отнести обратно. Лучше отнести, решила я и, подняв их, быстро продралась сквозь заросли до открытого места, где был свален в кучу остальной хлам. Положив ступеньки, я быстро выбралась на дорожку и быстрым шагом направилась к своему «Фольксвагену».

12

«Прайм-тайм» — передача, которая демонстрируется в самое удобное вечернее время, когда перед телевизорами собирается максимальная аудитория.