Страница 15 из 110
И пока я размышлял на эти темы, строил прожекты и упивался ими, почта принесла из Москвы очередную порцию газет, и в «Правде», датированной 28 ноября, был напечатан очерк Боровского: целый, как говорят газетчики, «подвал» под названием «Земля „зеленого золота“». Виталий, оказывается, съездил в Лондрину через несколько дней после нас, увидел там все то, что увидели мы, поговорил с теми же самыми людьми и с потрясающей быстротой и четкостью изложил в «Правде» все то, что неторопливо вызревало, обдумывалось и укладывалось в моей голове. Он, впрочем, рассказал читателям своей газеты не только обо всем том, о чем я лишь через несколько недель, а то и месяцев собирался поведать радиослушателям. Честно признаю: в его очерке была масса мыслей и идей, которые самому мне просто не пришли тогда в голову. Читал я его со смешанным ощущением злости, зависти и восхищения, чувствуя, что получил урок, который запомнится надолго: мой коллега, который, казалось бы, гораздо меньше, чем я, знаком с Бразилией, «пришел, увидел, победил». И сделал это лучше, чем сделал бы это я. Он не поддался искушению экзотикой. Он не стал отвлекать внимание читателей долгими историческими экскурсами, зато сказал именно о том, что нужно было сказать. С безукоризненной логикой он объяснил, почему щедрая бразильская земля, которая способна напоить кофе чуть ли не весь мир, не может прокормить даже земледельцев, которые производят кофейные зерна. Он увидел главное противоречие в мировой системе производства и торговли кофе: несовместимость интересов стран-производителей, крупнейшей из которых является Бразилия, и стран-потребителей во главе с Соединенными Штатами.
Я прочитал его очерк и понял, что рассказ о кофе может быть интересным и без тщательно коллекционировавшегося мной «оживляжа», без всех этих «черный, как ночь, жгучий, как поцелуй»… И, задумавшись, пришел к выводу, что нужно переключить свое внимание с забавных мелочей на главные проблемы, изменить направление поисков, прекратить погоню за дешевкой, за экзотикой и приступить к серьезному изучению кофейной политики и кофейной экономики. В конце концов рецепты варки кофе не столь важны и не столь нужны мне, как, например, знание законов и традиций международной торговли этим продуктом. Я начал собирать статьи на эту тему. Заинтересовался. Стал разыскивать специалистов, беседовать с ними. Мое досье распухло.
И вскоре я уже мог объяснить, почему, например, в Международной организации по кофе Бразилия, производящая около половины всего выращиваемого в мире кофейного урожая, располагает всего лишь 300 голосами, а США, которые покупают половину всего товарного кофе, имеют 500 голосов. Я уже знал, по каким принципам на мировых рынках устанавливаются квоты на продажу кофе и регулируются цены. Как хитро ведут страны-потребители во главе с США игру на понижение этих цеп, пользуясь тем, что в одной только Бразилии накопленные в то время излишки этого продукта в полтора раза превышали объем его годового мирового потребления. И как тщетно пытается Бразилия разорвать этот заколдованный круг.
Я столь сильно увлекся драмами и трагедиями беспокойного мира кофе, что, и расставшись впоследствии с Бразилией, продолжал вести свои «кофейные досье», следил за всегда напряженным и нервным положением дел на мировом рынке кофе, который, кстати говоря, занимает по объему товарооборота второе место после нефтяного. Да, да! Мы привыкли считать кофе приятной усладой. Десертом, без которого хотя и трудно, но, согласитесь, можно обойтись. Мы знаем, что в жизни есть масса куда более нужных, важных и по-настоящему необходимых вещей. И вот, пожалуйста, выясняется, что ни зерно, ни мясо, ни автомобили, ни золото — словом, никакие иные изделия, товары, сырьевые продукты, кроме нефти, по данным на начало 80-х годов, не занимают в мировой торговле такого места и не имеют такой суммарной стоимости на рынке, как кофе!
И сейчас, работая над этой книгой, я вновь перелистываю пухлые папки, в которых собраны цифры, факты, мнения и оценки, рассказывающие о положении дел на кофейных рынках за последние тридцать лет, и вновь убеждаюсь, что, как ни трансформировался этот беспокойный мир, какие бури его ни потрясали, а в главном, в существе все в нем осталось без перемен. Кризисы сменялись взлетами. Цены падали и подымались снова. В истеричном стремлении покончить с перепроизводством и затовариванием кофе бестолковые администраторы предпринимали грандиозные вырубки кофейных плантаций. Но по закону все того же падающего бутерброда именно в это время страну поражали фантастические заморозки. Урожаи погибали. Запасы исчезали. И дело доходило до того, что Бразилия — это невероятно, но это так! — вынуждена была даже закупать кофе в Африке! И на землях, только что расчищенных от вырубленных кофейных деревьев, перепуганные администраторы распоряжались немедленно начинать… новые посадки кофе.
И при всех этих катаклизмах, метаниях и страданиях суть дела, как ее обнаружил в том памятном для меня очерке Виталий Боровский, никогда не менялась: в непрекращающейся ни на один день войне стран-потребителей во главе с США против стран-производителей во главе с Бразилией успех и победа всегда сопутствовали первым. А в проигрыше всегда оставались бразильцы.
Видимо, через это уже не перепрыгнешь, так уж устроен этот мир: когда производство кофе (из-за массовых заболеваний растений на плантациях или вследствие заморозков) падает и цены на него начинают расти, собранного зерна (ведь урожай-то невелик!) оказывается недостаточно, чтобы покрыть расходы и расплатиться с долгами. А когда урожаи хороши и высоки, кофе на мировых рынках оказывается в избытке, цены падают, и бразильцы опять терпят убытки. Так было двадцать лет назад, такая же ситуация сохраняется и в те дни, когда я пишу эти строки, и думаю, что двадцать лет спустя все останется по-прежнему в этой без устали вращающейся кофейной рулетке: сильный всегда побеждает, а слабый обязательно проигрывает.
Но тогда, в ноябре шестьдесят шестого, впервые соприкоснувшись с этим миром, побывав на фабрике «Касике» и побеседовав с ее директорами, я не был еще способен подняться до таких обобщений, ибо очень мало знал о кофе, как и вообще о жизни страны, в которой работал, да и о работе своей знал мало. И, держа в руках свежий номер «Правды», пытался понять, каким образом сумел Виталий за такой короткий срок сделать такую блестящую работу. Я думал об этом, размышлял, завидовал и восхищался. И пришел к выводу, что мне повезло с этим знакомством и надо внимательно присмотреться к тому, как работает Виталий. Ибо такие уроки не получишь ни в вузе, ни в редакции.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
«Амаду» означает «Любимый»
Накануне своего отлета из Бразилии Виталий решил съездить в Салвадор и спросил, не хочу ли я отправиться туда вместе с ним. Речь шла не о том Сальвадоре, что находится в Центральной Америке, а о столице Баии — северо-восточного бразильского штата. Я уже знал понаслышке, что Баия — это что-то вроде колыбели, в которой зародилась бразильская нация, и, перефразируя слова древнерусской летописи, о ней можно сказать, что это — то самое место, «откуда есть пошла бразильская земля». Именно там, у берегов будущей Баии, высадился 22 апреля 1500 года первооткрыватель Бразилии португальский мореплаватель Педро Альварес Кабрал. И именно столица Баии город Салвадор стал первой столицей новой заокеанской португальской колонии, уступив это звание в 1763 году Рио-де-Жанейро.
В журналистике — эта истина уже была твердо усвоена мной — ни в коем случае нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, тем более, когда объявляется такой интересный и энергичный попутчик, как Виталий Боровский. История с репортажем о кофе служила тому наглядным подтверждением. И, не колеблясь, я согласился. Мы полетели в Салвадор, уговорившись провести там дня два-три, не больше: у Виталия заканчивался срок действия бразильской визы, и к концу недели ему нужно было возвращаться в Сантьяго.