Юность

— Это — младшие дочери маркиза дель Тумиана, Юрика и Иолика, мама, досы…

На лицо матушки наползает тень:

— Ты виделся с Лиэй дель Тумиан?

— Я люблю Ооли, мама…

Саури при этих словах счастливо улыбается. Она действительно рада моему приезду! И я не ощущаю ни малейшей фальши в её поведении. Из — за ребёнка? Наверное… Она же любит девочку, которую родила, и часть этой любви достаётся и мне, как второму родителю…

— Тогда…

— Я виноват перед ними, хотя и отчасти, потому и согласился на просьбу досы Лиэй дель Рахи забрать её сестёр в Фиори и выдать их здесь замуж. Более того…

Предупреждая все вопросы, чуть повышаю голос:

— Я дам им достойное приданое. Вопрос решён.

Тишина. Потом Маура решается спросить:

— А наши воины, сьере граф?

— Вам что, никто ничего не сказал?!

Мои брови лезут вверх от удивления. Все мотают головами. Ну — дела…

— Триста воинов Парда ушли выполнять приказ Совета. Триста вернулось домой. Всего Фиори потеряло павшими тысячу четыреста человек… И… Герцога Востока, Урма дель Саура…

Тишина. Потом Маура снова задаёт вопрос:

— Кто остальные люди, приехавшие с вами, сьере граф?

— Старик — лекарь. Его зовут Долма. Вся его семья погибла при захвате его родного города рёсцами, а мы заставили его лечить наших раненых. Постепенно нашли общий язык, и когда наша служба Империи закончилась, то я предложил ему уехать с собой, потому что оставаться дома ему было нельзя после службы нам.

— Но у него такая молодая жена…

Киваю в ответ.

— Она была рабыней. Захваченной в плен. Приставили служанкой к лекарю. Чтобы освободить её, Долма женился на женщине. Она очень добрая. Ну а девочка — внучка лекаря. Единственная из его семьи оставшаяся в живых кроме него…

— Хм… Остаётся одна женщина…

— Каан.

Чётко произносит Аами. Киваю в знак согласия.

— Она — служанка дочери. Не мне же, мужчине, ухаживать за девочкой?

— И что ты собираешься с ней делать?

Пожимаю плечами:

— Я предложил ей выбор: либо она возвращается на Родину, в Тушур, либо — остаётся здесь. Продолжать воспитывать Аами…

Мама вздыхает:

— Война… Будь проклят тот, кто придумал её…

Я набираю в грудь больше воздуха, собираясь признаться в том, что весной Парда подвергнется нападению… Точнее, я сам начну войну, но Ооли. Словно прочитав мои мысли, успевает закрыть мне рот своей ладошкой, внимательно смотрит мне в глаза, и словно слышу то, что она желает мне сказать:

— Хотя бы сегодня, муж мой, пусть твоя мама будет счастлива…

Глава 23.

…Я просыпаюсь рано утром, по привычке, въевшейся мне за месяцы похода в Рёко. Ооли сладко посапывает, обняв мою грудь. Какая она… Милая… Лежу, глупо улыбаясь от переполняющего меня счастья. Теперь у меня есть любимая женщина, ребёнок, даже двое, мама… Настоящая семья, которой я лишился в пять лет из — за глупой и ненужной никому войны. На тонком личике саури довольная сонная полуулыбка. Учитывая, что мы уснули лишь под утро, не в силах насытиться друг другом… Наша дочурка сегодняшнюю ночь провела с кормилицей, ради такого случая можно. Но впредь она будет с нами. Ребёнку нужны и мать, и отец. И… Я сделаю всё, возможное и невозможное, но я никому на свете не отдам мою малышку жену и дочерей. Клянусь Высочайшим… Моя рука ласково гладит пушистые мягкие волосы, рассыпавшиеся по одеялу. Жадно вдыхаю их цветочный аромат, Боже, как же она красива… И — неслыханное чудо: наш общий ребёнок. Наша дочурка, которая вырастет настоящей красавицей… Длинные ресницы слабо затрепетали, а затем раскрылись, и на меня взглянул ещё покрытый сонной поволокой светло-серый глаз. Недоумение, испуг, потом пришло узнавание. Слабая улыбка трогает пухлые губки. Жена чуть приподнимается на локте, подаётся вперёд и устраивается на моей груди. Её ладошка нежно гладит мои грудные мышцы… Саури сладко вздыхает, потом чуть поворачивает головку, чтобы видеть моё лицо, приподнимается на локте. И… Надо закончить последнее дело. То, что стоит между нами…

— Прости меня.

На личике появляется гримаска недоумения:

— За что? Ты изменил мне?!

Характер у неё, словно порох. Вспыхивает мгновенно…

— Нет, что ты!..

Ооли не может понять меня, и я поясняю:

— Прости за то, что взял тебя силой…

Она подаётся немного назад, сложная игра чувств отражается на удивительно живом личике…

— Но если бы ты этого не сделал, у нас бы не было дочери…

— Нашего чуда… Нашего солнышка…

…Я прижимаю её к себе и касаюсь её сладких губ своими губами:

— Я люблю тебя. Люблю, Ооли… Больше всего на свете. Ты моя единственная…

И это не ложь, не красивые слова. Эта саури была рождена именно для меня. Для того, чтобы стать моей женой. Такого её предназначение. Я это знаю. И она тоже это знает. Как то, что я, человек, терра хомо, лютый враг всего её вида, был создан для того, чтобы стать мужем. Опорой, надеждой, защитой наших детей…

— Мама сказала, что скоро прилетят твои соплеменники…

— Через год. Раньше вряд ли успеют…

— Лучше бы успели.

— Почему?

Она мрачнеет:

— Потому здесь появятся и мои соплеменники. И пусть я враг землянам, но у меня есть слабая надежда на то, что если первыми прилетят твои сородичи, то я смогу остаться живой. И моя дочь останется жива. Если же раньше явятся мои соплеменники, то…

Она всхлипывает, и крепче прижимается ко мне:

— Тебя убьют. Нашу дочь привяжут ко мне, и нас сожгут вместе на главной площади перед Дворцом Владыки Кланов. За то, что я опозорила наш род… Ведь после того… Той ночи… Я должна была умереть… Наложить на себя руки…

Она сглатывает, словно ей что — то мешает говорить…

— Но я… Не смогла… Словно что — то остановило меня…

…А я застываю в ужасе, услышав, что мог лишиться своей любимой…

— Я никогда, никому не отдам тебя. Пусть хоть все Кланы, все солдаты Империи прилетают сюда — ты моя жена! Мать моих детей! И никто и ничто, даже сама смерть не разлучит нас…

— Но сможем ли мы…

— Сможем. Поверь мне — сможем. Ни твои клановцы, ни мои собраться ничего не сделают ни тебе, ни, тем более, нашему ребёнку. Обещаю, и клянусь тебе в этом.

— Но почему ты так уверен в этом?

Вместо ответа я показываю глазами на стену. Ооли следует своим глазами за мои взглядом, и замечает моё брачное ожерелье, повешенное на стену. Я ласково глажу её по пушистой головке:

— Ты же знаешь, что за камень стал символом нашего брака?

— Пламенный сапфир… Неслыханная редкость во Вселенной, которая одинаково высоко ценится и у нас, в Кланах, и у вас, в Империи…

Улыбаюсь ей в ответ:

— Единственный рудник, где добывают их — моя собственность. Приказчики купили его. И очень недорого. А в санях, где ехала Аами, лежит сундучок, где таких камней…

Мгновенно перевожу меры веса из одних в другие:

— Двенадцать сарре.

— Что?!

Ооли потрясена до глубины души. Двенадцать сарре — примерно четыре килограмма. И среди них есть уникальные кристаллы, невероятной чистоты, два штуки. По полкило каждый. Наша добыча из Сырха…

— Я думаю, что Вождь Кланов, что Император Руси согласятся оставить нас в покое, если я преподнесу им камешку…

— А ты… Ты разве не хочешь вернуться домой, в Империю?

Отрицательно качаю головой, заглядывая в её бездонные глаза цвета чистого древесного пепла:

— Мой дом там, где ты. Рядом с тобой. Здесь, в Фиори. Вместе с нашими детьми и Аруанн, ставшей мне родной матерью…

Ооли всхлипывает, приникает ко мне, распластавшись на груди. Её плечи вздрагивают, и девушка шепчет:

— Я так боялась, что мы меня бросишь, откажешься… А ты…

— Я же люблю тебя… Жена моя… Наш Император согласится. С Кланами, думаю, будет сложнее… Но не думаю, что и Вождь станет препятствовать нам быть вместе… Цена высока. Никто ещё не платил такой выкуп за жену…

— Достойный дочери Вождя, Принцессы Клана Горных Листьев и его внучки…