Юность

— Вы людей бережёте, зря не наказываете, даёте им возможность зарабатывать, а главное — что в ваших владениях закон для всех един…

— Dura Lex Sed Lex.

Он, естественно, не может знать латынь. Но чеканные слова, сказанные на неведомой речи, заставляют его застыть на месте:

— Закон суров, но это закон. Он и должен быть един для всех. Что для простого народа, что для аристократа. Тем более, что если ты настоящий лорд, то должен и обязан беречь своё имущество. А что представляет из себя любое владение? Что самое большое богатство любого лорда? Не золото, и не серебро. И не драгоценные камни. Люди. То, как к тебе относятся, как ты к ним… Если лорда любят и уважают, то поддержат и помогут в трудную для него минуту. А если ненавидят и боятся, то предадут, не задумываясь, в надежде, что новый хозяин окажется лучше прежнего. Запомни это, юноша.

Хлопаю его дружески по плечу и выхожу из комнаты. Парнишка прав — неплохо бы действительно перекусить нормально. В желудке урчит.

Следующее утро начинается для меня с того, что в мою комнату с воплями вломилась дочка императора. Её истошные крики предназначались, разумеется, не мне, а тому самому парнишке-слуге, который мне понравился за смекалку. Правда, при виде меня, ещё лежащего в постели, девчонка осёклась и начала краснеть. Что она, мужиков что — ли не видела? Ну, в штанах. Ну, голый торс… Осмотрелся даже от неожиданности — нормально выгляжу. Есть пара шрамиков, да и те старые. Кожа бронзовая, от летнего загара. На зарядку то, и пробежку, с голым торсом положено, вот и загорел.

— Чего надо?

Как говорится: а в ответ — тишина. Хвала Высочайшему, парень, на которого орали, сообразил и быстро брякнул на рёсском мой вопрос. Тут и принцесса очнулась. Отвернулась к двери, быстро протарахтела фразу. На мой вопросительный взгляд слуга перевёл:

— Она видела в расположении вашего отряда двух молодых девушек, сьере граф.

Киваю в знак согласия.

— Есть такое.

Снова тарахтение зубодробительного для фиорийца наречия, и почти синхронный перевод:

— Она возмущена, что вы держите публичных женщин столь открыто. Это оскорбляет её зрение и слух, сьере граф.

…Твою ж Ымпову мать налево и направо! Вот дура! И ведь что удивительно — не блондинка. Волосы у неё, как смола, чёрные…

— Объясни ей, что там не публичные девицы, а добровольно вступившие в мой отряд благородные дамы, которые хотят учиться военному делу и пожелали принести мне клятву верности.

…Глаза парнишки округляются. Он в трансе. Медленно тарахтит в ответ, и узкие глазёнки желтокожей становятся такими же круглыми, как у фиорийцев. Короткая пауза, потом следует запальчивая фраза, и короткий перевод:

— Принцесса Льян тоже желает обучиться военному ремеслу.

От неожиданности я снова плюхаюсь на свою кровать. Потом кручу пальцем у виска:

— Она что, с ума сошла?

И — совершенно неожиданно, девчонка на ломаном фиорийском говорит слуге:

— Выйди. Мне говорить с граф.

Мгновенный взгляд на меня — я прикрываю веки. Слуга кланяется и выходит. Я встаю с кровати, натягиваю на себя рубашку:

— Значит, принцесса Льян знает наш язык? Скрывали, чтобы лучше шпионить?

Она приближается практически вплотную, и я чувствую, как её ладошка касается моей спины, потому что я стою лицом к стене напротив входа.

— Ты — воин. А не палач. Значит, заслуживаешь доверия.

И всё это на абсолютно чистом, без малейших признаков акцента или неправильности произношения. Совсем не так, как пару секунд назад она говорила со слугой. Однако, здравствуйте. Приплыли, называется!

— Не желаете чашечку натты, принцесса? Я привык начинать утро с хорошего глотка этого напитка.

— Не откажусь, если вы составите мне компанию, сьере граф.

Спустя пятнадцать минут мы оба сидим за столиком в саду, под тентом возле дерева и пьём ароматную, горячую натту, одновременно наслаждаясь свежими, только что испечёнными плюшками.

— Итак, доса Льян, поговорим более обстоятельно и конкретно?

— Поговорим, сьере граф.

Она на мгновение опускает глаза, потом вновь вскидывает, и только тут я замечаю, что её черты лица не такие и плоские, как у прочих. Впрочем, до этого я и внимания на неё не обращал.

— Ваша матушка родом из Фиори?

Согласный кивок.

— Да. Она дочь герцога Юга.

— И — тоже младшая жена императора?

— Старшая наложница.

…А вот это вообще — хуже и быть не может. Зато многое объясняет. А Льян вновь открывает рот, рассказывая свою историю, довольно печальную…

Жизнь дочери императора вовсе не так красива и проста, как считают окружающие. Особенно, в Рёко. Достаточно сказать, что по статусу владыка империи обязан иметь множество жён и любовниц под красивыми именами, и потому детей у Ымпа очень много. Естественно, что на всех у отца внимания и пригляда не хватает. Как, впрочем, и много чего ещё. Льян ещё повезло, что её дед с фиорийской стороны был достаточно богат, чтобы подкидывать дочери кое-какие средства. Поэтому они выживали, в отличие от нескольких братьев и сестёр. Этакий естественный отбор. Ну а после того, как дети императора подрастают, начинается вторая стадия этого самого отбора. Более жёсткая, более кровавая. И хотя среди дочерей правила чуть мягче, крови проливается не меньше, чем среди братьев.

Среди мальчиков должен остаться только один, и вовсе не обязательно старший по возрасту или отпрыск от законных супруг. Это совсем не главное. И не нужное. Выживает самый жестокий, самый хитрый, самый беспринципный. И именно он становится императором.

Что же касается сестёр — они могут остаться жить. А могут и умереть, если новый Ымп этого пожелает. Принцесс очень редко выдают куда то замуж — властитель Рёко не считает окружающие его державу страны достойными смешивать свою кровь с кровью богов, текущую в его жилах. С другой стороны — оставлять женщин в живых, чтобы испортили благородство небожителей связью с варварами тоже глупо. Но приказать просто убить Ымп не может. Поэтому, когда дочери достигают совершеннолетия, устраивается некий турнир среди них, где так же остаётся в живых лишь одна из всех. На арене. В свалке, кровавой мясорубке, где каждый сам за себя. Победительница может потребовать себе жизнь. И получить её. Таковы правила и законы Империи Рёко…

— Сколько тебе лет, Льян?

Она вскидывает голову, где в глазах напухают слёзы. Девчонка обманывает меня, или говорит правду? Скорее всего, что её слова — истина. И это на самом деле творится за глазированными стенами императорского дворца. Поскольку из истории подобные прецеденты мне знакомы…

— Пятнадцать. Через три года я выйду на арену.

— Но совершеннолетие в империи наступает куда раньше, насколько я знаю…

— Самой младшей из нас должно исполниться шестнадцать. Чтобы сразу решить все проблемы…

— И ты надеешься овладеть оружием так, чтобы выжить в вашей мясорубке?

Она медленно качает головой:

— Не совсем. Я хочу добраться до дедушки.

— До герцога Юга?

На этот раз кивок утвердительный. Понятно.

— А ты не боишься, что новый император потребует тебя вернуть обратно?

— Дедушка обещал выдать меня замуж за фиорийца. А тогда владыка не сможет получить меня назад. Потому что я уже буду не принцессой, а куда ниже по статусу.

— Но как же кровь? Кровь богов?

— Если ребёнок императора отказывается от титула, то сила небожителей исчезает.

…Я ничего не понимаю. Накручено так, что без поллитра не разобраться. Ясно одно — Льян хочет научиться драться, чтобы, если её план потерпит неудачу, иметь шанс на выживание. Или сбежать в Фиори к своему деду. Впрочем, её родственника я знаю. Как — никак, практически мой сюзерен. Графство Парда на Юге страны, и номинально входит в состав герцогства. Так что встречаться приходилось, хотя и мельком. Да и на Совете Властителей герцог присутствует постоянно… Впрочем, в списке тайных владык я его имени не видел… Помочь? Или послать куда подальше?..