Юность

… — Вот. Ставьте.

Я протягиваю ещё тёплое после обработки изделие Вольхе. Длинный, полутораметровый вал с точнейшей резьбой. Ошибка — двенадцатый знак после запятой. Максимум. И одновременно возношу молитву Высочайшему, чтобы моему рыжему двигателисту-механику в его Садах было хорошо. Инженер трясущимися от волнения руками принимает готовую деталь, подаёт рабочим, которые почтительно ждут своей очереди. Мастеровые тут же принимаются за работу, и сразу же слышны восхищённые возгласы — вал становится на место просто идеально, без допусков и зазоров. Рабочие ещё никогда такого не видели! А я улыбаюсь про себя, потом извлекаю из чемоданчика, где хранился микростанок, пачку листков, густо покрытых чертежами и убористым почерком, протягиваю Вольхе:

— Держи. Здесь всё расписано — что, чего, сколько, из чего. Разберёшься?

Мужчина кивает, затем отходит в сторонку, устраиваясь в уголке цеха, а я вместе с рабочими занимаюсь дальнейшей сборкой агрегата. Дело у нас спорится, потому что если что не так, на помощь приходят инструменты из Империи, и к обеду наш первый, пока ещё грубый, но от того ничуть не менее точный станок сияет свеженьким чистым металлом и смазкой. Осенив себя знаком Высочайшего, один из мастеров подходит к машине, запускает привод, и когда вал начинает вращаться, аккуратными движениями подводит резец к зажатой в бабках болванке. Визг, тонкая стружка, завиваясь в колечки, вырывается из-под острия, падает в поддон, все зачарованно смотрят на работу, минута, другая, и вот первое изделие готово! Несут измеритель, проверяют все размеры — записывают. Ставят вторую заготовку, сметают стружку от первой детали, снова запускают станок. Кропотливая работа мастера, нетерпеливое ожидание, готово. Рабочие начинают замерять размеры, и я слышу потрясённый общий вздох — всё совпадает идеально!

— Что, орлы, не ожидали?

Я улыбаюсь — получилось! Народ почтительно кланяется:

— Ваша светлость, это просто чудо какое-то!

— Не чудо. Умение! Работайте так и дальше! Нам предстоит много дел, люди…

Глава 4.

…Послезавтра я и мой отряд покидает Парда. Настало время отправления на службу. Но это — через сутки. А сегодня — праздник. В честь моего отъезда. И в замке, во дворе — пир горой, благо весна выдалась ранней, и солнце пригревает совсем по летнему. За стенами, в долине — стройка. Уже роют ямы под фундамент будущего дворца, но все же место для временного лагеря, в котором разместились в ожидании своего сюзерена и командира мои три сотни воинов, нашлось. Солдаты, кстати, тоже празднуют. Повара сбились с ног, готовя угощение, но справились, и сейчас оттуда доносятся весёлые песни. Люди веселятся в последний раз перед отъездом. Неизвестно, все ли они вернутся с войны… На душе у меня скребут кошки, но я не показываю вида — мама и так готова расплакаться в любой момент, а её наперсницы-подружки так же сидят с глазами на мокром месте. Ну а я, что — я? Лишь поднимаю кубок за кубком к верху и провозглашаю тост за тостом. И не пьянею. Во-первых, потому что не люблю. Во-вторых, слуги наливают мне лёгкое вино, а не креплёный денатурат, который пьют все остальные. Гостей сегодня огромное количество, потому и пришлось накрывать столы в тщательно вычищенном и выметенном дворе под светлыми полотняными навесами. Прибыли и Вольха с женой, и Дож вместе с Ролло со своими половинами и отпрысками, а ещё — куча окрестных феодалов, многие из которых оказались в Парда впервые, и потому только успевают раскрывать рты от изумления при виде чудес, для всех обитателей графства уже ставших привычными и обыденными.

— Во славу Фиори!

— Во славу Фиори! Не посрамим!

Нестройным рёвом отзываются пьяные гости, кое-кто уже свалился, и слуги утащили сломавшихся питухов в специальные шатры, поставленные на этот случай. Там можно будет проспаться, а потом полечить своё здоровье рассольчиком и слабым пивом. Пока эксцессов нет, и вряд ли будет — моя репутация работает. Мама сидит слева от меня. Возле неё — подружки, дель Рахи и дель Конти. Справа — сьере Хье Ушур с супругой, мой компаньон и друг. На него я оставляю присмотр за делами Парда и ведение торговли. И знаю, что магнат, так здесь называют простолюдинов, добившихся высокого положения, не подведёт и не подставит. Да и мои друзья-соратники помогут. Они со своими семьями сидят за одним столом со мной, что показывает моё уважение к ним.

— Покажем в Рёко, как умеют воевать фиорийцы!

Доносится до меня могучий рёв из-за дальнего стола. Это кто-то из соседей. Всех сразу и не запомнишь. Ну да пока ведут себя смирно — я не вмешиваюсь. Поднимаю свой бокал, изготовленный из первой партии хрусталя — поташ в Рахи, как я и надеялся, отыскался, кубок сияет и искрится гранями гравировки на ярком весеннем солнце, залпом выпиваю. Однако, несмотря на слабость употребляемого мной напитка, всё же в ушах немного шумит, похоже, меня начинает развозить, как говорится… Пьём, едим, шутим, по мере сил и возможностей. Наконец самого стойкого из гостей уносят. Им оказывается тот здоровенный горлопан, который орал громче всех. Барон дель Сохо. Владелец небольшого поместья на самом севере южного герцогства. Мужчина лет сорока, мне совершенно незнакомый. Ну, коли прибыл — гнать не стану. Глядишь, в будущем пригодится даже такое знакомство… Мы, наконец, остаёмся за столом одни. Я, мои близкие, мои соратники. Негромко разговариваем, я даю последние указания. Наконец, пора расходиться и нам. Хватит. Уже вовсю горят звёзды в полночном небе… Я прощаюсь с матушкой у дверей её покоев, затем избавляюсь от наперсниц досы Аруанн, явно желающих провести со мной эту ночь… Может, поддаться их желанию? Да нет, пожалуй… Обойдусь. И шлёпаю к себе, наверх. Там меня ждёт компьютер и постель. Можно будет посмотреть что-нибудь перед сном напоследок. Завтра просплюсь, проведу день с мамой и её подружками, с Хье Ушуром и его женой, со своими соратниками. Ближним кругом, так сказать. Запланирована поездка на шашлыки, и мясо уже замариновано. Ну а послезавтра, рано утром, едва рассветёт, отряд Волка Парда двинется для исполнения вассального долга Фиори перед Империей Рёко… Вот же, проклятие! Никак не могу заснуть. Перед глазами стоят умильные личики обеих дам. А в крови бурлит выпитое. Это сколько же у меня не было женщины? Быстро прикидываю, и обалдеваю — оказывается, уже почти год! Ничего себе… Ха! Меня есть саури, которой я кое-что обещал перед отъездом, а я свои обещания привык исполнять, благо мы, в этом самом плане, очень даже совместимы! Поднимаюсь с койки, поскольку я пока ещё даже не разделся, выхожу из своих покоев и говорю сидящему возле дверей дежурному слуге:

— Принеси вина и лёгкой закуски.

Тот кивает и исчезает прочь…

… — Свободна до утра.

Бросаю я возникшей на пороге подземной тюрьмы надзирательнице, громадных размеров женщине с ошейником и прикованной к нему цепью, подвешенными на поясе. Вместо ответа та кланяется, затем отцепляет снасть от пояса, протягивает мне:

— Это для выгула этого отродья, сьере граф.

Хм, грамотно придумано!

— Молодец! Хвалю. Но можешь идти отдыхать. До утра, как я сказал.

Женщина вновь кланяется и исчезает на лестнице, ведущей прочь из подземелья. Подхожу к двери камеры, где содержится саури. Отодвигаю засов, распахиваю дверь. Ооли, похоже, уже спит. Во всяком случае, её хрупкая фигурка лежит недвижимо на грубой кровати, и, вот же, опять безмерная доброта моей матушки! У пленницы имеется полный комплект постельного белья и принадлежностей — подушка, матрас, одеяло, и даже нижнее бельё. Во всяком случае, на небольшом стульчике в углу аккуратно сложено её верхнее простенькое платьице. Ага! Не спит! Уши выдали! Вон как ходуном заходили! Ах, ты же… Зараза…

— Эй, поднимайся.

Бормочу на русском. Молчит. Только острые ушки шевелятся. Подхожу ближе, срываю с неё одеяло. Саури вскрикивает, сжимается в комок. На ней длинная ночная рубаха из тонкого полотна. И, кажется, я такую раньше где-то видел…