Инстинкт № пять

Знай, Лизок, они спрятаны в родовом шале фон Хаузеров, под Лозанной, в местечке Флумс. Вспомни свою любимую сказку! Ту, которую я столько раз читал на ночь моей крошке и всегда рассказывал хороший конец, а не так, как написано. Как ты просила. Я не могу писать понятней, слишком многое стоит на кону. Но ты вырастешь и поймешь, о чем речь. Ты вспомнишь, ты дернешь за веревочку в нужном месте. На всякий случай пишу имя моего адвоката — господин метр Жан-Жак Нюитте. В его картотеке клиентов на моей карточке записано твое имя. Это очень известная фирма в Лозанне. Ему хорошо заплачено. Там записаны все твои метки, все твои родинки и пятнышки, а с твоих пальчиков сняты малюсенькие отпечатки. С возрастом рисунок папиллярных линий не меняется. В этом паршивом мире есть хотя бы одно постоянство! В кейсе вполне достаточно бумаг и пленок с болтовней гадины для швейцарской судебной палаты по восстановлению твоих прав на наследство.

И никогда ничего не бойся!

Да, я вижу, ты нисколечко и не боишься. Ты сладко спишь. Спишь так тихо, что мне надо наклониться и поцеловать твою пухлую щечку, чтобы услышать дыхание. Прощай и не суди меня строго. Твой лягушонок получил по заслугам, ведь он так хотел вырасти, чтобы стать большой жабой. Целую крепко мою спящую красавицу в ушко. Хороших снов. Дай бог, ты уйдешь от погони.

Крестная, я увез Лизу из Хаммахета. Мы уже на причале. Я пишу письмо, сидя на подножке машины и положив на колено блокнот. Прости за мой почерк шпиона. Будешь разбирать с лупой. Катер уже на подходе. Я вижу на борту Антонина. Он машет мне шляпой. Я заплатил сумасшедшие деньги, и он увезет Лизу домой, в твои крепкие зеленые лапки. В России мою девочку гадина никогда не найдет! Целую. Поклон адмиралу на пенсии.

Ква-ква!

Эль-Аранш, 12 июля, 1967».

Вот такое письмо.

Я читала и обливалась слезами.

Что же стало ясно?

Отец писал его своей крестной, тетушке Магдалине. И та лгала мне, когда говорила о гибели матери и отца вдвоем на прогулочной яхте во время шторма. Когда моей мамочки не стало, отец был еще жив. Тетка скрыла от меня эту правду. Почему? Не знаю. Наверное, ее тоже купили с потрохами. Ведь, судя по тому, что письмо пряталось за подкладкой в сумочке Фелицаты, моя лжеслужанка прекрасно знала, кто я такая и кто и зачем ищет моей смерти. Возможно, и она, и тетка вели двойную игру против мачехи и берегли послание отца на всякий случай, для шантажа. Ведь письмо размножили. Я разглядела. В руках у меня ксерокопия, а не оригинал.

Что еще?

Моя мамочка похоронена в Сен-Рафаэле.

Моего отца нет в живых.

Мое место занято другой. Эта маленькая жаба, дочь моего отца и моей мачехи, — моя единокровная сестра. И пусть отец не хотел этому верить, я чую правду: наш лягушонок согрешил с жабой.

Я — Лиза фон Хаузер. Наследница по прямой линии. У меня все права, которые я должна вернуть. Так хотел отец. Так хочу я.

Меня с колыбели преследует мачеха. Как бедную Золушку. Что ж, сука, я жива! И я ничего не боюсь! Я вернусь в родной дом и отомщу! Я найду адвоката Нюитте! Я дерну за веревочку-змею, и твоя волчья пасть отвалится, мадам Роз…

Я отмыла руки от сырого песка и вернулась в дом, где прожила всю раннюю весну, — попрощаться с хозяйкой: пора уплывать!

Уже вечером я приехала на старый маяк и стала ждать Юкко. Идеальное место для тайного бегства — романтическая башня с круглой комнатой наверху — бывший маячный фонарь, сплошное стекло на все стороны света, где располагалось нехитрое хозяйство метеостанции. Наверх вела крутая винтовая лестница из железных ступенек. Маяк был построен еще финнами до зимней войны сорокового года.

Глухая пустынная местность у каменного мыса Райволлы. В ней было свое грозное очарование.

Расстелив на дощатом столе старую карту Финского побережья, я старалась запомнить очертания береговой линии, стрелки течений. Зловещая багровая полоса русско-финской границы пугала, как пропасть преисподней, где всегда горит жаркое пламя. От старого маяка до границы — я измерила линейкой — было примерно девять километров. Мой ноготь чертил по синеве линию заплыва и, оробев от смелости, упирался в уютное рыльце мягкого финского берега в дальних окрестностях городка Фредриксхема, откуда шла дорога на Хамину и далее, железной дорогой, на Хельсинки.

Но пора все же признаться в том, что я задумала.

Так вот! К тому времени в моей голове окончательно сложился план дальнейшего действия. Только не смейтесь, я решила пересечь границу вплавь. Ведь плаваю я гениально. Кроме того, я еще раз пыталась пройти сквозь игольное ушко, уже на автомобиле, через границу в Финляндию, и опять еле унесла ноги. Рассказывать долго и неинтересно. Словом, я выяснила, что имя Лизы Розмарин действительно внесено в пограничный компьютер: задержать при попытке выехать за рубеж! Марс исполнил угрозу.

Если плыть по широкой дуге от мыса Райволла до финского берега, то выйдет около тридцати километров. Мужчины-марафонцы проплывают двадцать пять километров за пять-шесть часов, но мне не нужна скорость, я вполне могу проплыть это расстояние за время, в три раза большее. Примерно за двенадцать часов. Конечно, это полная безнадега, ад! Но у меня нет другого выхода.

Но как продержаться в воде не меньше половины суток? А то и больше? Нужно обязательно, хотя бы раз, выбраться на берег и передохнуть, ведь плыть придется так, чтобы видеть береговой край и не уйти далеко в открытое море… а берег — это сплошная граница, собаки, заставы, наряды, патруль, прожекторы и прочий фашизм. Но главное — вода! Даже в самый разгар лета — в июле — балтийская вода у берега едва прогревается до 17–18 градусов по Цельсию. Ты замерзнешь живьем, дура!

Значит, нужен гидрокостюм. Современный эластичный, с автономным подогревом на батарейках. Плюс компас, плыть придется ночью, водонепроницаемые часы, очки для плавания и наконец — ласты. Без ласт такой марафонский заплыв просто нереален… а еще нужна хорошая погода и удача. Фарт нужен!

И судьба пришла мне на помощь в виде милого силача-спасателя Юкко, который днем одиноко мотался на катере вдоль пустых еще пляжей, а по ночам сторожил городской бассейн, где я часами тренировала свое тело на водной дорожке и в зале тренажа за сумасшедшие бабки. Готовилась к заплыву. В день я старалась проплывать не меньше пяти километров и вылезала на бортик русалкой, только отмотав километрину. Юкко знал толк в плавании. Его восхищал и мой баттерфляй, и длинный кроль, и дельфин, а особенно — вольный стиль.

И я доверилась добродушному титану. Плюс десять тысяч зеленых из рук в руки за помощь… А если б не мой баснословный выигрыш в баккара?!

А Юкко доверился мне и отвез на спасательную станцию, где в полутемной комнате для лодок показал то, что достал. Уйя! Это был классный костюм для диверсантов-подводников, только без акваланга. Особенно мне понравились ножны, в которых к правой ноге пристегивался кортик. Я внимательно осмотрела резину — нет ли где на коже русалки порезов? Мой спаситель по-мальчишески гордо демонстрировал ручной компас, слитый с часами, непроницаемыми для воды; узкий карманчик с иглой — ее нужно вколоть в икру, если схватит судорога; пояс-патронташ с капсулами питьевой воды: пластмассовый кончик легко открывался зубами — и пей! И наконец ласты, литые, гибкие, с высокой горловиной, чтобы не сдернула волна. Словом, класс!

Но я слишком отстала в своем рассказе от жизни.

Где же Юкко? День явно шел к вечеру, а его все еще нет.

И тут — бац! Я зацепила локтем за гвоздь в дощатом столе, и ржавая шляпка вытянула из рукава свитерка крученую нитку. Ну вот и подарок судьбы — новенькая дыра… Я насторожилась — что-то слишком давно со мной ничего не случалось. Давно бы пора быть беде.

Я вышла на тесный балкончик, идущий вокруг фонаря, с биноклем в руках, чтобы взглянуть на дорогу; стала шарить мощными окулярами по земле, по кустам, нашарила делениями проселочный путь к маяку и… и вместо желанного велосипедиста Юкко вдруг увидела волка!