Робин Гуд

До 1600 года имя Робин Гуда упоминается в различных исторических источниках около двухсот раз и более ста из них — в связи с майскими играми. Связь Робина с играми отразилась и в балладах — восемь из них открываются упоминанием о «веселом месяце мае». В английской провинции эти игры дожили до XIX века, но, как ни странно, мы очень мало знаем о том, как именно они проходили. По отрывочным упоминаниям в документах можно судить, что в начале праздника его участники отправлялись в лес, где стреляли из лука или просто гуляли. В 1549 году англиканский епископ Хью Латимер (позже сожженный как еретик), собравшийся прочитать проповедь в сельской церкви близ Лондона, неожиданно нашел ее пустой и закрытой: «Я послал за ключом и ждал его на паперти более часа; наконец, ко мне подошел какой-то человек и сказал: «Сэр, мы сегодня не можем слушать вашу проповедь, потому что празднуем день Робин Гуда, все наши прихожане в лесу, и вы напрасно стали бы ожидать их»»[23].

Из леса жители возвращались в деревню, чтобы принять участие в праздничном костюмированном шествии, которое заканчивалось танцами и общей пирушкой. Интересно, что в ходе игр ряженый Робин и его товарищи собирали с присутствующих деньги на общественные нужды — об этом пишет Стивен Найт[24]. Иногда деньги взимались на специальной «заставе» у входа в деревню, причем Робин не просил их, а требовал как плату за проход. Несомненно, это был отголосок его «разбойничьей» роли. Непременным компонентом игр был также моррис — старинный мужской танец с прыжками и поворотами, требующий немалой виртуозности. По многим свидетельствам, моррис уже в XVI веке ассоциировался с Робин Гудом и связь эта сохранилась до наших дней.

В ходе майских игр в деревнях разыгрывались также шуточные пантомимы, а в городах — настоящие спектакли, о которых можно судить по записанной в 1475 году в Кембридже пьесе «Робин Гуд и шериф Ноттингемский». В этом незамысловатом сочинении Робин сперва побеждает рыцаря, напавшего на него по заданию шерифа, а потом с помощью брата Тука освобождает из тюрьмы своих людей. Постепенно пьесы, да и сами майские игры становились более сложными и красочными, особенно в столице. В дневнике юриста Генри Мэчина за июнь 1559 года говорится, что в Лондоне, у церкви Святого Мартина в полях состоялись «майские игры, где были великан, Девять героев, множество речей, святой Георгий с драконом, танец моррис, а также Робин Гуд с Маленьким Джоном, девой Мэриан и братом Туком, которые обошли с выступлениями весь Лондон»[25]. Позднее уже известный нам Джон Стоу в своем «Описании Лондона» (1598) сообщал: «В мае месяце лондонские обыватели всех сословий, разбившись по приходам или соединив два-три прихода вместе, празднуют майские игры, ставят майские шесты и устраивают всевозможные забавы с умелыми лучниками, плясунами морриса и прочими развлечениями. Они веселятся весь день, а вечером играют театральные представления и зажигают на улицах костры»[26].

Неравнодушный к искусству Генрих VIII любил наблюдать танцы и шуточные сражения участников майских игр. Сохранились документы казначейства о выплате денег исполнителям ролей Робина, Мэриан и Тука, игравшим при дворе. 1 мая 1510 года король и сам явился в покои королевы Екатерины в сопровождении одиннадцати придворных, «одетых в короткие куртки из зеленой ткани, с зелеными капюшонами на головах и чулками того же цвета, и с каждым из них были лук со стрелами, меч и щит, как у разбойников или людей Робин Гуда». В 1539 году стареющий монарх снова переоделся Робином, чтобы произвести впечатление на свою очередную невесту Анну Клевскую. Принцесса не оценила маскарад и осыпала незнакомцев в зеленом отборной немецкой бранью — может быть, поэтому брак ее с Генрихом продлился недолго.

«Акклиматизация» Робина при дворе между тем продолжалась: во время торжественной коронации дочери Генриха Елизаветы I в 1558 году знаменитый разбойник (точнее, игравший его актер) в числе прочих участвовал в праздничном шествии. В елизаветинскую эпоху Робина пытались превратить из народного героя в утонченного аристократа не только в псевдоисторических опусах Мандея, но и в галантных пьесах и повестях. Одна из них, сочиненная в 1594 году, не дошла до нас, но ее название говорит само за себя: «Приятная пасторальная комедия о Робин Гуде и Маленьком Джоне».

Тогда же была написана уже упомянутая баллада «О рождении, воспитании, доблести и женитьбе Робин Гуда» — характерный пример псевдофольклорного сочинения, приспосабливающего разбойника к вкусам и идеалам правящего класса. Баллада описывает, как юный Робин Гуд с матерью отправился в гости к дяде, богатому сквайру, в его имение Гамвелл-холл, где их ждал обильный рождественский обед — «сыры, свинина, торт из слив». Вечером сквайр торжественно объявляет Робина своим наследником, а на другой день, гуляя в лесу, тот встречает «прекрасную Клоринду»:

Рассказывая красавице о себе, Робин говорит, что он «живет в веселом Шервуде, поскольку это прекрасная жизнь, лишенная всякой борьбы». Именно такой, бесконфликтной, придворные авторы хотели видеть историю Робин Гуда, сведя ее к милым шуткам в народном духе. То же самое, но куда талантливее, делал и Шекспир, комедии которого усыпаны робингудовскими аллюзиями, хотя само имя разбойника упоминается только трижды. В «Двух веронцах» Валентин, подобно Робину, становится атаманом лесных разбойников; сэр Джон Фальстаф в «Генрихе IV» сравнивает своего слугу Бардольфа с Уиллом Скарлетом, а домохозяйке миссис Куикли говорит: «Дева Марианна перед тобой — настоящая барыня». О Робине вспоминают герои комедии «Как вам это понравится», которая весьма напоминает написанную в те же годы пьесу Мандея о знатном изгнаннике, бежавшем в лес. Вдобавок эти герои — Орландо и Оливер — названы сыновьями Роланда де Буа, а во Франции Робина называли Robin de Bois, «Робин Лесной».

Упоминание Шекспиром популярного имени Робин Гуда было, помимо всего прочего, способом борьбы с конкурентами — ведь в те же годы о разбойнике писали Мандей, Эдвард Пил и уже упоминавшийся Роберт Грин, чью прочитанную в юности комедию «Векфилдский полевой сторож» ностальгически вспоминал М. Горький в одной из статей: «Я списал тяжелые эти стихи в тетрадь, и они служили мне чем-то вроде посоха страннику, а может быть и щитом, который защищал меня от соблазнов и скверненьких поучений мещан»[28]. Персонаж пьесы Джордж-э-Грин, тот самый гуртовщик из Уэйкфилда, не только побеждает Робин Гуда в поединке, но и защищает бедных и даже спасает короля от врагов. По неизвестной причине Р. Грин отнес жизнь своего героя и, соответственно, Робин Гуда к правлению короля Эдуарда IV Йоркского (1461–1483).

Популярность Робин Гуда в эпоху Тюдоров была так велика, что авторы того времени вставляли его имя в свои переводы античных классиков, делая тем самым разбойника современником Ахилла и Энея. Тогда же начали активно записываться и издаваться посвященные Робину баллады. Около 1600 года был составлен их большой сборник, названный «манускриптом Слоуна» (Sloane MS 780) по имени его владельца, известного коллекционера и основателя Британского музея Ханса Слоуна (1660–1753). Сборник предваряла прозаическая «Жизнь Робин Гуда» — первое жизнеописание разбойника, составленное неизвестным автором исключительно по данным баллад.

23

Цит. по: Морозов М. М. Указ. соч. С. 412.

24

Knight S. Robin Hood: A Complete Study of the English Outlaw. Oxford, 1994. P. 24.

25

The English and Scottish Popular Ballads. Ed. F. J. Child. Boston, 1887. V. 3. P. 117.

26

Цит. no: Ritson J. Robin Hood. London, 1832. P. XCVI.

27

Перевод Вс. Рождественского.

28

Горький М. Собрание сочинений. В 30 т. Т. 24. М., 1949. С.216.