Махатма Ганди

После этого взбешенные полицейские, опьяненные кровью или садизмом, повинуясь своей должности и мундиру, били сидящих мужчин «ногами в живот и в пах» (по свидетельству Уэбба).

«Час за часом санитары приносили на носилках безжизненные окровавленные тела».

Те же сцены повторялись несколько дней. Женщины активно участвовали в движении. По мере того как арестовывали и сажали в тюрьмы мужчин, они вставали на их место. С ними обращались так же жестоко, как и с мужчинами, избивали до крови, били в грудь и живот ногами или палками: «Ни одна не дрогнула, каждая стойко оставалась на своем месте… В этом бою индийские женщины стали равны мужчинам…» Ганди, взывая к женщинам, сказал: «Они — лучший символ человечности. Они обладают всеми добродетелями сатьяграхов, что преисполнило нас веры в себя». Безусловная любовь без налета эгоизма и способность страдать — качества, необходимые сатьяграху. По мнению Ганди, это было само определение женщины. Идеализированное представление, связанное с его концепцией матери, которое, возможно, поддерживало его в борьбе за равноправие и свободу для женщин.

«Самым выдающимся событием года было замечательное пробуждение индийской женщины. Те, кто не видел своими глазами, как сотни из них сняли с головы платок и, оставив защиту своего очага, вышли на улицу и рыночную площадь, чтобы сражаться рядом со своими братьями, которым они могли служить примером, вряд ли бы в это поверили»[209].

Что доказали сатьяграхи? Не только то, что соль принадлежит всем, не это было главное. Но что «цивилизованная» нация — не та, которую принято считать таковой. Она, скорее, варварская. «Истинная же цивилизация», по словам Ганди, не заключается в силе оружия.

В «Манчестер гардиан» от 17 мая 1930 года Тагор провозгласил: «Европа окончательно утратила свой авторитет в Азии. В мире она больше не считается поборником справедливости и носителем возвышенных принципов, но защитником господства белой расы, эксплуататором людей, живущих вне ее пределов»[210].

Соляная сатьяграха явила всему миру, что существует новое оружие — мирная борьба. «Для Европы это стало крупным моральным поражением», — продолжал Тагор. Азия, слабая в материальном плане, не способная защитить себя от внешней агрессии, отныне могла себе позволить «смотреть на Европу сверху вниз, тогда как раньше смотрела на нее снизу вверх». Иначе говоря, расстановка сил изменилась, нравственное превосходство — сила духа — одержало победу над физическим превосходством — грубой силой.

По выходе из тюрьмы Ганди встретился с вице-королем. Черчилля — надменного, оскорбленного в своих представлениях о кастовом и расовом превосходстве — возмутило «отвратительное и унизительное зрелище, когда этот полуобнаженный смутьян-факир поднимался по ступенькам дворца, чтобы вести переговоры на равных с представителем короля-императора». Но Британской империи приходилось считаться с этим полуголым факиром. Барон Ирвин, кстати, описал этот случай как «глубоко драматичную личную встречу между вице-королем и индийским лидером». Когда Ганди предложили чашку чаю, тот достал из своей накидки бумажный пакетик с солью (не облагаемой налогом) и с улыбкой сказал: «Я насыплю немного соли себе в чай в память о знаменитом бостонском чаепитии».

В том же году Махатма, достигший апогея своей популярности и авторитета, отправился в Лондон для участия в «круглом столе»: он был избран единственным делегатом от Индийского национального конгресса.

Ганди ухватился за возможность выговорить компромисс, предложенный ему бароном Ирвином. Почему такая спешка, зачем эти уступки?

Впоследствии националисты-экстремисты горько упрекали его за это, в особенности Субхас Чандра Бозе, который позже претендовал на роль соперника Ганди. Во-первых, возможно, Ганди опасался радикализации движения в сторону насилия, если оно продлится дальше. Хотя он держал его под контролем, некоторых эксцессов избежать не удалось, произошли столкновения, в частности, в Пешаваре (где солдаты-индусы отказались стрелять в толпу восставших мусульман). Потом, воспользовавшись беспорядками, террористические группы тоже активизировались, прибегая к насилию: совершили налет на арсенал в Читтагонге, устроили форменную битву с армией и полицией, тут и там гремели взрывы (в апреле 1929 года революционер Багхат Сингх метнул бомбу в здании Законодательного собрания в Нью-Дели; его и его друзей приговорили к повешению). Конечно, эти неконтролируемые вспышки беспокоили умеренных националистов, как и разбогатевших купцов и индийских промышленников, пользовавшихся влиянием в конгрессе.

Ганди и Ирвин начали переговоры 17 февраля 1930 года. Они продлились до 5 марта, закончившись подписанием Делийского пакта, или пакта Ганди — Ирвина. Он положил конец движению гражданского неповиновения в обмен на небольшие уступки (но политических заключенных выпустили из тюрем, а производство соли разрешили). По всей видимости, Ганди проиграл: лидеры конгресса считали, что его облапошили. Выдвигались различные предположения: некоторые напирали на давление, оказываемое деловыми кругами, другие указывали на стратегию Ганди, заключавшуюся в чередовании демонстрации силы и компромиссов. Третьи, как Нанда, думали, что Ганди поверил в серьезность британских намерений (или хотел испытать их) и увидел в этом пакте коренной поворот в отношениях между правительством и конгрессом. В сатьяграхе, напоминали они, компромисс с противником считается не изменой, а необходимым этапом. «Я молю Бога, чтобы дружба, к которой стремится такой договор, стала неизменной».

29 августа Ганди взошел на борт корабля «Раджпутана». Его сопровождали Сароджини Найду, которая умела возражать «учителю», Пьярелал Найяр, его ученик и биограф; Дж. Д. Бирла, богатый промышленник, в свое время тоже бывший учеником Ганди; Махадев Десай, рассказавший о жизни Махатмы с еще большими подробностями, чем Босуэлл о жизни Сэмюэла Джонсона, и мисс Слейд, которая не могла с ним расстаться.

Ганди и его спутники прибыли в Лондон 12 сентября. Он должен был пробыть в Англии до 5 декабря. На фотографиях того времени он беззубо улыбается, одетый в свою неизменную набедренную повязку, с сандалиями на ногах и с большим белым покрывалом, наброшенным на плечи. Для толпы зевак, толкавшихся возле него, он был диковинкой, явившейся из индийской глухомани. Даже тут он следовал своим принципам, смеясь вместе с мальчишками, которые дразнили его: «Эй, Ганди, где штаны потерял?» — попутно обучая их некоторым главным истинам. Он явился в одежде бедняка даже в Букингемский дворец, куда его пригласили на чашку чаю с королем Георгом V и королевой Марией (когда вечером его спросили, прикрыл ли он свое тело, он ответил: «На короле было достаточно одежды для нас обоих»). Вместо того чтобы остановиться в гостинице, он решил — еще один символ — жить в районе Ист-Энд, среди бедняков, у Мюриэл Лестер, которую когда-то принимал у себя в ашраме. Чтобы явиться на заседание, ему надо было пройти восемь километров через трущобы вокруг Кингсли-холла, сквозь толпу прохожих, которые направлялись на работу и запросто заговаривали с ним.

Участники 2-й конференции «круглого стола» были назначены правительством. «Они выступали на лондонской сцене, словно марионетки или бесплотные тени, прекрасно зная, что настоящая борьба разворачивается в Индии»[212]. Конференция затягивалась, превращалась в «биржу доходных местечек, титулов, почестей»; путаясь в торгах по поводу религиозных разногласий, мусульмане и индусы выказывали одинаковую неуступчивость. В том, что касается глубинных конституционных реформ, дискуссии уперлись в проблему раздельных электоратов: неприкасаемых защищал их представитель Бим Рао Амбедкар[213], выступавший за это решение. Ганди высказался откровенно. Но что могла сделать его сила убеждения против идеи, устраивавшей всех: индийцы не готовы к самоуправлению, и независимости мешает не английское правительство, а отсутствие единства в самой Индии.

209

См.: Неру Дж. Взгляд на всемирную историю.

210

См.: Fischer L. Opus cit.

211

«Круглые столы» — конференции 1930—1932годов, созывавшиеся английским правительством с целью обсуждения вопросов конституционного устройства Индии в связи с подготовкой нового закона об управлении Индией. Проходили в Лондоне: 1 — я — с 16 ноября 1930 года по 19 января 1931 года, 2-я — с 7 сентября по 1 октября 1931 года, 3-я — с 17 ноября по 24 декабря 1932 года. С английской стороны в них участвовали представители политических партий Великобритании, члены английского парламента и колониальной администрации в Индии; с индийской — делегации князей, различных организаций неприкасаемых, Мусульманской лиги, «Хинду Махасабха» и Всеиндийской федерации либералов. Индийский национальный конгресс принимал участие только во 2-й конференции (его представлял на ней Махатма Ганди), 1-я и 3-я конференции, работа которых проходила в период проводившихся Индийским национальным конгрессом в Индии кампаний гражданского неповиновения, — были бойкотированы. В целом индийские представители высказались на конференциях (хотя большинство и в весьма умеренной форме) за предоставление Индии статуса доминиона. Однако отсутствие между ними единства и стремление большинства из них добиться удовлетворения религиозных и кастовых требований («Хинду Махасабха» требовала, в частности, отказа от предоставления специальных гарантий мусульманской общине, делегации неприкасаемых — образования отдельной курии и увеличения своего представительства в законодательных органах, Мусульманская лига — сохранения куриальной системы, предоставления мусульманам одной трети всех мест в центральных и провинциальных органах власти и утверждения законов только при том условии, если за них голосуют з/4 членов каждой из религиозных общин — 14 пунктов М. А. Джинны и т. д.) не позволили им принять согласованные решения. Известную роль сыграла политика Англии. Стремясь увести индийских участников в сторону от обсуждаемой ими проблемы самоуправления, она старалась сосредоточить их внимание на распределении мест в подлежащих созданию конституционных органах и заявляла, что к обсуждению проблемы самоуправления можно будет приступить только после урегулирования вопроса о гарантиях прав религиозных общин, отдельных народностей и каст, выдвигая на первый план, таким образом, проблему, по которой между различными секциями индийского национально-освободительного движения существовали серьезные разногласия. Эту же цель преследовала и организация работы на конференциях. Она проводилась в подкомитетах, главным из которых был комитет по делам меньшинств. В результате положения закона о порядке распределения мест между религиозными общинами в будущем центральном и провинциальных законодательных органах были приняты впоследствии в английской редакции, по существу, направленной на то, чтобы настроить одни религиозные группы против других.

212

См.: Неру Дж. Взгляд на всемирную историю.

213

Бим Рао Амбедкар (1891–1956) — индийский общественный и политический деятель-реформатор. Входил в законодательную ассамблею Бомбея, был министром юстиции центрального правительства, участником разработки проекта нынешней конституции. Родившись среди неприкасаемых, боролся за упразднение этой касты. В 1951 году основал Индийское буддийское общество и сам принял буддизм незадолго до смерти. Благодаря его усилиям миллионы неприкасаемых отреклись от индуизма и приняли буддизм.