Страница 62 из 68
Ночь — синяя-синяя, гуще и бездоннее морской глубины — обняла землю.
«Мёрзлая нежить»
На севере от Оби, между реками Тромъеган и Ватьеган, есть непроходимые болота, которые боялись посещать даже самые смелые охотники. Остяки, издавна обитавшие на берегах Иртыша, Северной Сосьвы, Конды, Оби, предупреждали русских первопроходцев о проклятых местах, «откуда никто не возвращается».
У каждого народа существуют предания и слухи о подобных зловещих участках. Но остяки еще уверяли, что на тех болотах живет какая-то «мерзлая нежить». Называли ее кто — «мустырь», кто — «мастарь». Согласно давним поверьям, рождается эта тварь прямо в трясине, из болотных газов и тины. По внешнему виду напоминает лягушку, но с хвостом и зубастой пастью. А размером чудовище в три раза выше и длиннее росомахи. Поедает оно все, что движется: от куликов и уток до оленей и медведей.
Конечно же, если во владениях мустыря окажется человек — то и ему не сдобровать. Хорошо, что чудовище обыкновенно находится в замороженном состоянии. Но когда оттаивает — беда всему живому в округе.
И те, кто верил в существование чудовища, и те, кто посмеивался над рассказами стариков, ходить на зловещие болота не осмеливались.
Но исключения все же были. Как известно, в старину остяки поклонялись медведям. Косолапый даже считался покровителем некоторых остяцких родов. Охотиться на него могли только после совершения специального обряда, жертвоприношений тотему и получения разрешения от самого хозяина тайги.
Дурным знаком считалось, если в лесу обнаруживался мертвый медведь. Не важно, умер ли он от старости или по какой-то другой причине, все равно беды обрушивались на головы людей.
Однажды охотники издали увидели матерого медведя, лакомившегося ягодами. И вдруг из чащи раздался не человеческий, не звериный крик, от которого в страхе завизжали собаки. Потом взвыл испуганный медведь.
Глянули охотники снова — туда, где лакомился хозяин тайги, а его и след простыл. Поняли они: дело нечисто. Кинулись разбираться, что же произошло.
И увидели охотники лишь клочки медвежьей шерсти на кустах да пятна кровавые на земле. Поняли они, кто погубил косолапого.
О случившемся узнали старейшины рода и сразу объявили охотникам: размороженный мустырь погубил нашего покровителя, значит, не будет нам покоя и удачи, пока не уничтожим чудовище.
Понимали охотники, что в болотах и в лесной чаще им не одолеть мустыря. По преданию, сладить с ним можно лишь, когда он окружен тем, что сделано руками человека. Нашли охотники заброшенную рубленую юрту с угловым очагом-чувалом. В нее и решили заманить нежить.
Но как это сделать? И на то у остяцких мудрецов был древний способ.
Подстрелили охотники белую куропатку и оставили ее возле проклятого болота. А старики над птицей наговор произнесли: «Иди, иди, мустырь, для тебя знатный гостинец приготовлен…»
Дальше, от белой куропатки, по направлению к покинутой юрте, положили убитого белого зайца. И снова старики нашептывали: «Иди, иди, мустырь, ты большой и сильный — одной куропатки тебе мало, вот еще гостинец для тебя…»
Совсем неподалеку от рубленой юрты закололи белого олененка.
«Иди, иди, мустырь, а то голодным останешься, прими от нас и этот гостинец…» — приговаривали остяцкие мудрецы.
А у самого порога юрты они разбросали медвежьи кости: «Входи, входи, мустырь, тут для тебя много всего припасено… Не пожалели даже нашего покровителя…»
Конечно же, предание не складывалось, если бы чудовище не попалось на приманку. Вылез мустырь из своего болота и направился к юрте, пожирая на своем пути все, что приготовили ему люди.
Ввалился он в заброшенное жилье, а там пусто. Разворотил мустырь когтистыми лапами чувал, но и в нем ничего не оказалось. Взбесилась нежить и назад поворотила. Но остяки уже заложили деревьями выход из юрты и подожгли.
Так и расправились с кровожадным мустырем. Правда, говорят, что это не принесло покоя и счастья. Вскоре людям все равно пришлось уходить из тех мест, подальше от проклятых болот.
О страшном чудовище рассказывали всякий раз, как в землях между Тромъеганом и Ватьеганом пропадали бесследно люди.
Ходили слухи, что на поиски неизвестного существа отправились в начале двадцатых годов прошлого века любознательные исследователи. Но никто их больше никогда не видел. На том вроде бы поиски и прекратились. Ханты, которых называли в давние времена остяками, не желают вспоминать о «мерзлой нежити». Наверное, старики о ней кое-что знают, но по каким-то причинам утаивают свои знания и ничего не рассказывают приезжим.
А может, так и надо? Пусть у Севера остается еще много нераскрытых тайн. И пусть его редкие, загадочные, известные и неизвестные животные изумляют, завораживают, вызывают любопытство, споры, сомнения у будущих поколений.
Чародеи Студёных Земель
Полярная ночь — мечта в туманном мире грез. Нет форм, нет тяжелой действительности — одна мечта, сотканная из серебрянного и фиолетово-голубого эфира, подымающаяся с земли и уносящаяся в бесконечность.
Бесконечные созвездия не могут уронить ни одной радостной искорки в эту мертвую атмосферу. Глаза устают смотреть на них и снова обращаются к земле, ухо чутко прислушивается, не нарушает ли хоть мельчайший шум это подавляющее молчание, — но нет, не раздается ни одного человеческого шага, ни одного живого голоса… Молчание перестает быть отрицательным понятием…
Ненависть, страх и почитание
На Севере и лед — кремень, и чародеи — ему под стать. Крепки они в своем мастерстве и непоколебимы в замыслах — так издавна считалось на Руси. Известный историк Николай Иванович Костомаров, говоря о колдунах, ворожеях, предсказателях, отмечал, что «во всех местах России можно было отыскать их. Особенное уважение существовало к тем, которые жили на севере».
Еще задолго до освоения Сибири великие князья, цари, бояре призывали к себе в трудные времена волхвов и шаманов. И делалось это, явно или тайно, несмотря на неудовольствие иерархов православной церкви. Так поступали многие из Рюриковичей и сам Иван Грозный, цари Борис Годунов и Алексей Михайлович Романов.
Известно, что Петр I недолюбливал шаманов и волхвов. Но когда осенью 1724 года он заболел, то подписал приказ, в котором говорилось: «…велено дворянину Дмитрию Кычкину… из Якутского уезду шаманов четырех человек выбрать, взять и привесть в Санкт-Петербург». В приказе подчеркивалось, что необходимо выбрать «…шаманов лучших, которые пользуют от болезней».
Императрица Екатерина II тоже не доверяла чародеям и целителям Севера. Государыня даже написала сатирическую пьесу «Шаман». Однако тайком несколько раз она встречалась с прибывшими из заполярного Урала предсказателями.
Приглашали к себе шаманов и северных чародеев государыни Анна Иоановна и Елизавета Петровна. Получалось, что царская власть, с одной стороны, прибегала к их услугам, а с другой — наказывала.
Так, с 1696 года строжайше было запрещено совершать шаманские камления в городе Якутске и в его окрестностях, а русским — появляться на них.
Особенно выступала против волхвов и шаманов церковь, считая их оплотом язычества на Севере.
Николай Костомаров писал: «Церковь строго преследовала всякое ведомство, не щадя даже и лечения… В монастырских имениях волхвов и баб ворожей считали наравне с ворами и разбойниками.
Правительство в XVI веке определило, следуя внушениям церкви, преследовать волхвов, чародеев и звездочетов, как клятвопреступников, хулителей и подстригателей усов.
…В XVII веке повсеместно преследовали ведунов, ведуний и зелейников, сажали под стражу проезжих людей за то единственно, что находили у них корешок, заточали в монастырь того, кто вздумал бы попробовать поучиться заговорным словам; сожигали и тех, кто имел их при себе.