Страница 81 из 179
15 июня Эдуард с Деспенсером побывали в Рочестере,{1052} где состоялась долгая беседа с тамошним епископом Хэмо де Хитом. Согласно сообщению (дословно) очевидца, Уильяма Дина, в этом разговоре частично раскрылось то, что произошло в Солтвуде. Епископ спросил, как прошли переговоры, на что Деспенсер сердито заметил, что королева обязана немедленно вернуться домой и не имеет никакого права требовать его удаления от двора или клятвенных гарантий относительно своего статуса. Он добавил, что ей уже давно следовало возвратиться — но ей не дал сделать этого отнюдь не он, Деспенсер, а Мортимер, который угрожал убить ее, если она возвратится в Англию.{1053} Эти сведения, почти несомненно, доставили нунции, которые могли быть свидетелями этой выходки Мортимера в марте.
Эдуард напомнил Хиту об истории пресловутой королевы саксов, Эадбурги, супруги Беорхтрика, короля Уэссекса; она была жестокой, властной женщиной, которая подкапывалась под позиции мужа и, согласно легенде, пыталась отравить его, за что ее прогнали, лишили титула и отправили в ссылку. «Разве не справедливо было бы, чтобы королева, которая хотя бы раз позволила себе не подчиниться своему господину, была удалена и лишена королевского достоинства?» — спрашивал Эдуард, тем самым выдавая, что у него на уме.
Хит, который был обязан своим саном епископа Изабелле, но никак не являлся ее креатурой, сразу же уловил, на что намекает король, но не одобрил эту идею и ответил резко: «Кто бы ни рассказал вам об этом, он подал вам дурной совет!» Подкрепляя это утверждение, он напомнил о библейской истории про Амана, злого советника, который пытался вбить клин между Артаксерксом, царем Персии, и его еврейской женой Эсфирью, но был повешен из-за своего коварства. Аллюзия на фаворита была вполне прозрачной, но король и Деспенсер предпочли не попасться на этот крючок.{1054} Этот разговор доказывает, что Деспенсер ни перед чем не остановился бы, преследуя свою цель — отомстить королеве.{1055}
Упоминание о судьбе королевы Эадбурги показывает, что Эдуард снова подумывал об аннулировании своего брака. Весьма вероятно, что он много узнал от нунциев о связи между Изабеллой и Мортимером. Почти наверняка именно они сообщили королю, к его великому гневу и отвращению, что Мортимер появился на публике в обществе королевы и ее сына во время коронации. Это подтолкнуло Эдуарда к последней и тщетной попытке 19 июня убедить принца Эдуарда возвратиться в Англию. Он написал следующее:
«Эдуард, милый сын, мы убедились из ваших писем, полученных недавно, что вы хорошо помните об обязанностях, которые я возложил на вас при вашем отъезде из Дувра, и что вы не нарушили наших указаний во всем, чего могли избежать. Но нам представляется, что вы не подчинились нашим приказам столь смиренно, как подобает доброму сыну подчиняться отцу, поскольку вы до сих пор не возвратились, чтобы жить под нашей властью и с нашего благословения, как мы велели вам в других наших письмах, но открыто общались, так же, как и ваша мать, с Мортимером, изменником и нашим смертельным врагом, который, вместе с вашей матерью и прочими, прилюдно прибыл в Париж в вашей свите для участия в коронационных торжествах в только что прошедшую Пятидесятницу, явив тем самым презрение к нам, к великому бесчестию как вашему, так и моему. Ибо воистину он недостоин быть спутником ни вашей матери, ни вам, и мы предвидим, что из этого проистекут большие беды для нашей державы.
Также мы понимаем, что вы, прислушиваясь к советам, противоречащим и нашим, и вашим интересам, произвели различные перемены, издали указания и постановления без нашего совета и вопреки нашим приказам, в герцогстве [Гасконском], которое мы даровали вам. Но вам следовало бы помнить, на каких условиях был сделан этот дар и что вы ответили мне, когда получили его в Дувре. Подобное поведение неприлично и чрезвычайно вредно.
Посему мы приказываем и обязываем вас, ради верности и любви, которые вы должны питать к нам, и с нашего благословения, поступить как наш дорогой и горячо любимый сын, как поступали вы прежде, и, отказавшись от всех отговорок вашей матери, или от подобных же ваших измышлений, вернуться к нам со всей мыслимой поспешностью, чтобы мы могли устроить вашу жизнь и обеспечить вас всем имуществом и почестями, какие вы пожелаете. В силу права и разума у вас не должно быть иного правителя, кроме нас, и вам неуместно было бы даже хотеть чего-либо другого.
Также, милый сын, мы обязываем вас никоим образом не вступать в брак, пока вы не вернетесь к нам, либо без нашего совета и согласия, а также, по каким бы то ни было причинам, не уезжать в герцогство либо куда-либо еще против нашей воли и приказа».
Затем король добавил постскриптум, содержащий образчик сурового отцовского наставления:
«Эдуард, милый сын, вы еще очень юны. Примите наши повеления с нежностью сердечной, и пусть смирение станет основой ваших поступков, дабы вы избежали наших упреков, нашего горя и негодования, и могли соблюсти ваши собственные интересы и честь. Не верьте никаким советам, противоречащим воле вашего отца, как учит нас мудрый царь Соломон. Поймите со всей определенностью, что, если вы станете действовать теперь против нашего желания и продолжите явное неповиновение, это скажется во все дни вашей жизни, и все прочие сыновья воспримут этот пример, чтобы проявить непослушание своим отцам и государям».{1056}
В последней фразе этого письма содержится скрытая угроза; возможно, Эдуард намекает, что может добиться аннулирования своего брака и лишить сына наследства. Тогда мы получаем второе указание на то, что он в тот период думал о разводе; но даже если и так, больше упоминаний об этом замысле не имеется. Думается, король опасался, помня о суровых письмах папы Деспенсеру, что Иоанн XXII снова не захочет пойти ему навстречу.
Мы не имеем доказательств, ответил ли принц на это письмо. Более поздние свидетельства, которые мы рассмотрим в должном порядке, заставляют предположить, что Эдуард-младший действительно испытывал угрызения совести относительно отца «во все дни [своей] жизни». Однако ясно также, что он стремился по-рыцарски защищать мать. Он ненавидел Деспенсеров не меньше, чем она{1057} — несомненно, из-за нее, а возможно, также из-за постыдной их власти над королем. Несчастный мальчик был в возрасте, когда впечатления особенно сильны, и должен был бурно возмущаться вмешательством Деспенсеров в его собственную жизнь, внесшим разлад в тот круг, где она протекала. Однако он не любил и Мортимера, и, быть может, чувствовал, что, общаясь с ним, предает отца. В общем, справиться с этой тяжелейшей ситуацией мальчику тринадцати лет от роду было не под силу.
Одновременно с обращением к сыну Эдуард также направил новые письма с призывами к епископу Бовэ и к Карлу IV. Последнее, полное отчаяния, содержало попытку возложить на Карла часть вины за поведение Изабеллы и призвать его к проявлению солидарности с братом-монархом:
«Дражайший и любимейший брат, мы желали бы напомнить вам, что прежде уже указывали в своих письмах на то, как непристойно поступила ваша сестра, наша супруга, удалившись от нас и отказываясь по нашему приказу вернуться, одновременно допустив в свой круг и вступив в связь с изменником и нашим смертельным врагом Мортимером, а также с другими нашими врагами там, а также заставляя Эдуарда, нашего сына и наследника, выказывать благоволение этому нашему врагу, к великому позору, как нашему, так и всей своей кровной родни. И если вы желаете ей добра, то вам следовало бы, равно ради вашей собственной и нашей чести, положить этому делу должный конец».