Страница 75 из 142
В ортодоксальном марксизме пролетариат, как известно, не имеет отечества. Ханссон же сделал патриотизм, уважение к национальным символам одной из составных частей своей концепции «Народного дома».
Маркс, наверное, перевернулся бы в гробу, узнай он о столь «творческом» развитии его учения, предпринятом скромным шведским социал-бюрократом, не сильно образованным и не очень-то склонным к написанию пухлых теоретических томов.
Однако практика, по Марксу, критерий истины. Уже в 1932 г. социал-демократы на основе своего нового внеклассового подхода добились очередного успеха, доказав тем самым, что они пошли по правильному пути.
Значение поворота состояло отнюдь не в том, что за социал-демократов стал голосовать весь народ. Напротив, влияние партии вне рабочего класса по сей день остается не столь уж большим. Главное другое — наследников марксизма перестали считать внесистемной силой, что повлекло за собой два важных последствия.
Во-первых, за них стали голосовать рабочие, не склонные к радикализму. Во-вторых, «буржуазные партии» и предприниматели увидели в социал-демократах нормальных партнеров, которым можно доверять власть. Лидеры правых сами рекомендовали королю назначить социал-демократическое правительство, и Ханссон в 1932 г. впервые стал премьер-министром, не обладая при этом даже абсолютным большинством голосов в риксдаге.
Насколько Пер Альбин попал в точку со своим политическим маневром стало очевидно через два года, когда вышла в свет книга Альвы и Гуннара Мюрдалей «Проблемы кризиса народонаселения», произведшая в обществе настоящий фурор. Выяснилось, что рождаемость у шведов катастрофически падала, и во весь рост встал вопрос о спасении маленькой нации от грозящей ей деградации.
Классовое противостояние окончательно вышло из моды. Широкомасштабная социальная политика должна была теперь способствовать «расширенному воспроизводству племени», и социал-демократы благодаря этому оказались выразителями мыслей и чаяний буквально всей Швеции.
Народу надо было дать денег. Эрнст Вигфорс — министр финансов в правительстве Ханссона считается первым в мире кейнсианцем, проводившим политику стимулирования экономики за счет расширения социальных расходов еще до того, как сам Джон Мейнард Кейнс опубликовал свой эпохальный труд, заложивший основы системы широкомасштабного государственного регулирования.
Впрочем, при проведении новой социальной политики Ханссон и Вигфорс были сравнительно умерены. Неумеренные блага и неумеренное налогообложение стали результатом деятельности социал-демократов уже в послевоенный период.
Пер Альбин полагал, что одной из причин поражения партии в 1928 г. стало требование введения высокого налога на наследство. Поэтому в 30-х гг. социально-экономические нововведения в основном ограничились хорошо оплачиваемыми общественными работами, сельскохозяйственными субсидиями, детскими пособиями, начальными мерами по развитию массового жилищного строительства, небольшим пособием по безработице и небольшим повышением пенсий.
Главным же толчком к наметившемуся росту благосостояния стали отнюдь не социальная политика и не финансовые манипуляции Вигфорса. Швеция преодолела кризис за счет девальвации, проведенной еще в 1931 г. находившимися тогда у власти правыми. Ханссон воспользовался тем, что благодаря развитию экспортных производств страна вышла из Великой депрессии и создала тот продукт, который можно было легко подвергнуть перераспределению в целях «воспроизводства племени».
В ходе двух следующих избирательных кампаний партия Ханссона увеличила отрыв от политических конкурентов, заняв к 1941 г. более половины мест в риксдаге. Это было поистине триумфальное шествие, столь контрастирующее с политическими тенденциями, проявлявшимися в средней и южной Европе. Но самым удивительным было, впрочем, другое. По мере того как усиливались позиции социал-демократов, шведские правительства все дальше уходили от, казалось бы, столь естественной в подобной ситуации однопартийности.
Объединяй и властвуй
Пер Альбин отвергал известный со времен Древнего Рима принцип «разделяй и властвуй», поступая на практике прямо противоположным образом. Альянсы как внутри партии, так и на общенациональной арене неизменно приносили ему успех. Порой его даже критиковали за то, что бывший мальчик на побегушках слишком много времени проводит в компании представителей деловой элиты страны.
В 1936 г. Ханссон создал коалицию с аграриями, а к началу Второй мировой войны включил в свое четырехпартийное правительство и «представителей буржуазии». Это был блестящий ход. При полном доминировании социал-демократов в практической политике обществу давался наглядный пример строительства «Народного дома» на основе классового мира. Зажатая между схлестнувшимися в чудовищной схватке монстрами маленькая Швеция демонстрировала уникальный пример внутренней солидарности.
Впрочем, мировая война на практике скорее способствовала успехам шведской социал-демократии, нежели угрожала им. Ханссон столь же блестяще воспользовался обострением внешнеполитической обстановки во внутриполитических целях, как ранее он сумел поражение 1928 г. и демографические проблемы страны использовать для завоевания власти.
Дипломатические отношения с Германией Ханссон поддерживал до 7 мая 1945 г., т.е. до самого момента ее капитуляции. Когда профсоюзы призвали к экономическому бойкоту нацистов, социал-демократы отвергли сей шаг как неразумный. В итоге шведские железные дороги перевозили немецкие войска и грузы от норвежской границы к финской, а шведская промышленность активно работала для нужд рейха. Примерно четверть всей германской железной руды, столь необходимой для производства оружия, поставлялось из Швеции. Лишь в середине 1943 г., когда ветер явно задул в иную сторону, поставки начали переориентироваться на Англию и США.
Все это выглядело не пособничеством нацизму, а вполне оправданным компромиссом, необходимым для спасения нации. Но все же, как ни трактуй тактику Ханссона, он в итоге оказался, пожалуй, самым лояльным к нацизму социал-демократом в истории Европы, что зачастую раздражало даже его коллег. В 1944 г. министр торговли Герман Эрикссон записал в своем дневнике: «Прискорбно, что наш дорогой премьер-министр движим безотчетным страхом перед немцами. Бедная страна!».
Швеция строила свой «Народный дом» в том числе и с использованием того железа, которое обрушивала Люфтваффе на советские города. При этом в непосредственных отношениях с Советским Союзом Ханссон был крайне осмотрителен. Когда после подписания пакта Молотова— Риббентропа Сталин задумал отхватить изрядный кусок у Финляндии, Швеция не стала вмешиваться в конфликт, хотя тысячи шведов требовали поддержать соседа и у министра иностранных дел Рикарда Сандлера имелся даже план заключения с Финляндией оборонительного союза. В итоге финны сражались в одиночку и пали жертвами явного неравенства сил.
Политика нейтралитета, представлявшая собой на практике политику объединения с сильным, позволила Швеции выйти из Второй мировой войны, пожалуй, менее ослабленной, чем любое другое европейское государство. Что же касается лично Пера Альбина, то он к 1946 г. фактически был уже отцом народа. Его уважала вся страна, и если даже бизнес подвергал атаке экономическую политику социал-демократов, критические стрелы были направлены скорее на Вигфорса и Мюрдаля, нежели на Ханссона.
Однако пожать плоды всенародной любви отец народа уже не успел. 6 октября 1946 г. он скончался от сердечного приступа прямо в трамвае, на котором премьер-министр обычно добирался с работы домой.
А в это время в Швеции уже начиналась невиданная по европейским меркам эра благоденствия. Пролетариат, о котором Маркс и Энгельс сто лет назад говорили в «Манифесте», что ему нечего терять кроме своих цепей, обживался в новых, комфортабельных квартирах, начинал пользоваться услугами бесплатной системы здравоохранения и готовился провести старость с пенсиями, обеспечивающими такой уровень благосостояния, который не снился даже высокооплачиваемым рабочим в те суровые годы, когда Пер Альбин еще только приходил к власти.