Страница 22 из 108
Левый лейборист Ричард Стаффорд Криппс прибыл в качестве посла в Москву бурным летом 40-го года и прибыл с приключениями — Французская кампания немцев сильно осложнила возможности перемещения англичан по Европе. Однако появился Криппс в русской столице не впервые — в феврале 40-го года он уже приезжал в Москву как депутат палаты общин, встречался с Молотовым. И у Криппса была устойчивая, широко известная репутация сторонника «системы коллективной безопасности» с участием СССР. Эта система была детищем наркома «Литвинова», и России отводилась в ней роль мальчика для битья то ли немцев, то ли — немцами. Но уж это-то никого в Англии не смущало, и назначение Криппса в Москву выглядело явной провокацией англичан по отношению к рейху. Тем более что Сталин имел с Криппсом беспрецедентно долгую, трёхчасовую беседу почти сразу после вручения последним верительных грамот.
В Москве этот живой символ «англо-советской дружбы» занялся тем, за чем и был послан — тонким расстройством германо-советских отношений. И одно время акции посла Англии как-то котировались в Москве, но в последнее время они лишь падали — в главном своём деле англичанин не преуспевал.
И вот 6 марта 1941 года Криппс, только что вернувшийся из Турции, созвал у себя в посольстве пресс-конференцию. Приглашены были англичане Чоллертон, Ловелл, Кассиди, американец Дюранти и американцы же Шапиро и Магидов.
— Господа, моя информация носит сугубо конфиденциальный характер и не подлежит использованию для печати… — сразу же заявил посол.
Газетчики понимающе переглянулись и — не особенно скрываясь — ухмыльнулись. Все прекрасно понимали, что заявления «не для печати» представителям печати делаются с одной целью — запустить в оборот то, что в просторечии именуется «хорошо проверенными слухами».
Криппс ещё раз обвёл всех взглядом простецки-лейбористских глаз и сообщил тоном почти обыденным:
— Советско-германская война неизбежна.
Шапиро и Магидов обменялись мгновенными взорами, а экспрессивный Дюранти тут же вскинулся:
— Откуда вам это известно, мистер Криппс?
— Из различных источников, в том числе и из Берлина, а также — в результате анализа ситуации британским имперским Генеральным штабом. Его глава сэр Джон Дилл считает, что боеспособность Красной Армии чрезвычайно низка…
— Но это же не так, — опять не выдержал Дюранти.
— Я, господа, сам так считаю и сообщил об этом Идену и Диллу… Русские значительно сильнее, чем о них думают, и с каждым днём становятся всё сильнее…
— Возможно, и так, — задумчиво произнёс Ловелл, — но зачем Гитлеру приобретать ещё одну головную боль, не решив проблем с нами?
— Вот это и есть одна из причин, — пояснил Криппс. — Война должна начаться именно в этом году, потому что Красная Армия все время крепнет, а мощь германской армии будет всё более слабеть, если война с Англией затянется. Поэтому Гитлеру выгоднее попытаться сломить русскую армию до того, как будет закончена её реорганизация.
В комнате наступила тишина… Журналисты обдумывали ими услышанное, а Криппс ещё раз оценивал им сказанное. Затем прибавил:
— Германский Генеральный штаб убеждён, что Германия может захватить Украину и Кавказ вплоть до Баку за две-три недели… Сэр Джон Дилл считает также…
В тот же день 6 марта 1941 года Криппс был у Вышинского. Первому заместителю Молотова выслушивать англичанина было не впервой, и он вежливо отвечал на светские любезности, а вскоре Криппс начал разговор по существу, «доверительно» сообщив, что турецкий посол в Берлине был информирован германским аусамтом о том, что если возникнет война между Турцией и Германией, то туркам придется иметь дело и с русской армией на Кавказе.
— Конечно, все это чепуха, — «успокаивал» Вышинского Криппс, — однако в Турции это кое-кого настораживает, и было бы неплохо, если бы со стороны советского правительства было высказано сочувственное отношение к Турции… Ведь турки убеждены, что немцы нападут на них в ближайшее время…
Для хитрого бритта Криппс вел себя неуклюже — провокация выпирала тут явно. Выразить сочувствие туркам на фоне их враждебности немцам (существовавшей, впрочем, более в речах Криппса, чем на деле) значило ухудшить наши отношения с Берлином. Но Криппс на это и рассчитывал.
Однако и это было ещё не всё…
— Ходят слухи, — продолжал англичанин, — что все действия Германии на Балканах в настоящее время имеют целью лишь защитить свой балканский фланг в предстоящем нападении на СССР… Нападение на СССР даст Германии возможность пойти на мир с Англией на основе отказа от Бельгии, Франции и прочего за счёт СССР.
Вышинский слушал, Криппс провоцировал:
— Что надо делать тем, кто против расширения сферы войны? Очевидно, создать сильное сопротивление Германии…
Вышинский мог бы тут ответить: «Что надо? Надо Англии пойти на мир с Германией, который Германия ей не раз предлагала. Вот и всё…» Но Андрей Януарьевич был умным человеком и знал, что в доме повешенного не говорят о верёвке. Так что он промолчал, а Криппс разливался соловьем:
— Югославию тянут в Тройственный союз, размахивая тряпкой «красной опасности»… Я у себя в Англии шесть лет боролся с избитой пропагандой по поводу этой якобы опасности…
Тут Вышинский не выдержал и бросил внешне безразличным тоном:
— И безрезультатно, кажется?
Криппс иронии не заметил (или не захотел замечать) и с жаром подтвердил:
— Да, увы, с результатами, несоразмерными с вложенной энергией… Но сейчас надо срочно улучшать положение на Балканах… К сожалению, первоначальный план по объединению Турции, Болгарии, Югославии и Греции не осуществляется… И было бы хорошо, если инициатива создания такого союза исходила бы от вас…
Англичане тогда вели активную работу по обеспечению собственного балканского фланга за счет открытия военных действий на Балканах самими балканскими странами против немцев — тогда Англии было бы проще вмешаться в ситуацию. Подключить к такой деятельности русских было бы для Лондона подарком судьбы, для чего, собственно, Криппс и мусолил язык в кабинете Вышинского уже второй час…
Криппс предлагал России «поддержать» Турцию и был готов «сообщить мнение господина Вышинского туркам через английского посла в Анкаре». Удивленный способностью бритта узнавать чужое мнение без его хозяина, Вышинский дипломатично ответствовал, что в таких вопросах личное мнение не имеет значения.
Криппс же не унимался:
— Но об этом мне говорил и господин Сталин в прошлом году, когда я был удостоен большой чести разговаривать с ним!
— Господин Криппс, — не выдержал Вышинский, — вам должно быть понятно, что без разрешения товарища Сталина я на ваш вопрос отвечать не могу.
Криппс ушёл не солоно хлебавши, а запись беседы Вышинского с ним легла на столы Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича и Микояна. Вскоре же нарком госбезопасности СССР Всеволод Меркулов получил сообщение о «пресс-конференции» Криппса в посольстве. Чуть позднее оно тоже оказалось у Сталина с Молотовым. А также — у Гитлера, поскольку Канариса заботливо обеспечили сведениями об «откровениях» Криппса и по агентурным каналам из Москвы, и непосредственно из Лондона…
СТАЛИН сейчас часто обсуждал ситуацию с Молотовым, но нередко говорил наедине и со Ждановым — Андрей Андреевич мыслил шире и оригинальнее. И первому секретарю Ленинградского обкома и горкома теперь приходилось бывать в Москве чаще и регулярнее.
В одной из таких бесед Жданов услышал:
— Мы успешно решаем свои политические и исторические задачи, и обе коалиции, по сути, ищут связи с нами, пытаются даже спекулировать фактами поддержания отношений с нами против другой стороны, в то же время не имея ни возможности вмешиваться активно в наши дела, ни помешать нам и тем более — втянуть нас в войну…
Сталин был, как всегда, нетороплив, и внутреннее напряжение последних месяцев внешне никак у него не проявлялось — разве что трубку он раскуривал тщательнее обычного, и тухла она у него тоже чаще, чем раньше.