Война и люди

– Владимир Васильевич, все, кто прочел «Полководца», понимают закономерность вашего обращения к жизненному подвигу Георгия Константиновича Жукова. У вас есть все для этой работы: опыт войны, высшее военное образование, литературный опыт. Книга «Полководец» очень своеобразна, и, мне кажется, это именно тот жанр, который позволяет рассказать о маршале Жукове полно и убедительно. И, наконец, глубокое уважение вызывают ваши нравственные позиции. Мы их увидели в «Полководце». И они очень важны для повествования о Жукове. Скажите, определилось ли название вашей новой работы? В каком состоянии она сегодня?

— Да, название есть. Но я не хотел бы сейчас его произносить. Работы еще лет на пять. Есть вещи, которые от времени тускнеют. Это раз. Второе, название может перемениться. Пока оно мне нравится, оно отражает концепцию книги и служит рабочей, руководящей идеей. Но я допускаю, название может перемениться. И потому пока помолчим.

На каком этапе работа… Начало книги – первый день войны, 22 июня. Предыдущих лет жизни Жукова я буду касаться ретроспективно. Деревенское происхождение этого человека, выход в жизнь из самой гущи народа… предвоенные годы… Халхин-Гол, где ярко обозначился полководческий гений, – все это не будет упущено. Но главное – Великая Отечественная война. Это труднейшее испытание нашего народа и звездный час, а точнее, звездные годы Жукова. На этом сосредоточено исследование. Сегодня на рабочем столе у меня листы с описанием событий горького лета 1941 года. Жуков в Генеральном штабе и на передовой. Это только начало и войны, и книги.

– Форма книги? Будет ли это беллетризованная биография в духе серии ЖЗЛ, или вы будете следовать хорошо найденной в «Полководце» интонации заинтересованного рассказчика-исследователя, привлекающего к повествованию документы, свидетельства очевидцев, выдержки из публикаций? — Именно так — использование всего известного и привлечение новых фактов и документов. И все должно проходить через размышление, осмысление автора, его понимание характера и поступков главного героя и событий, в которых участвует. Опыт работы над «Полководцем», конечно, мне пригодится.

– В чем вы видите сверхзадачу работы?

— Сказать о минувшей войне возможно правдивей, без упрощений.

И воздать должное Жукову. У меня, да и у многих есть ощущение некой вины, или, точнее сказать, некоего долга перед этим человеком. Чувство справедливости, жажда исторической правды руководят сегодня нашими делами, помыслами и надеждами. Если бы этого не было, я бы не взялся за книгу о Жукове. Я глубоко уверен: новый курс нашей жизни будет служить для меня вдохновением.

– Какая предварительная работа вами проделана, на что опираетесь?

— Ну первое — собственный опыт войны. Врага я видел лицом к лицу, а это много значит для понимания и частностей, и общей стратегии той великой исторической схватки.

Второе: и после войны я остался человеком военным. Окончил академию имени Фрунзе, ВАК Генерального штаба. Шесть лет работал в Генеральном штабе. В те годы как раз обобщался, изучался опыт войны, писались новые уставы. Комиссии возглавляли маршалы Конев, Рокоссовский, другие видные полководцы, членами комиссий были офицеры разных управлений. Одним из таких представителей был и я. Проводились опытные учения. Я бывал на них и там встречался с замечательными творцами нашей Победы. И, что немаловажно, смотрел на них уже глазами писателя. Характер этих людей мне не надо угадывать, вглядываясь в фотографии.

Третье… Видите эти полки и эти горы книг с закладками? Все — о войне. Исследования и мемуары на русском, английском, немецком. Уже многие годы это основное мое чтение.

Четвертое — архивные документы. Наши, немецкие. Будучи в Соединенных Штатах, я пользовался книгами библиотеки конгресса. Во время неоднократных поездок в Англию посетил архив военного музея, военную академию, беседовал с участниками сражений на Западном фронте — генералами, адмиралами, рядовыми. Таким образом, я имею представление о том, какого мнения были наши союзники о маршале Жукове, что писалось о нас во время войны и после нее.

И еще. Запасаясь «человеческим материалом», не только читал, а беседовал со многими, кто знал Жукова, — с его родными, друзьями, сослуживцами, писателями, журналистами.

Наконец, десятилетняя работа над «Полководцем» дала мне многое в понимании войны. Наработанный за эти годы материал сейчас в моем распоряжении… Я могу оказаться в затруднении не от недостатка материалов для книги, а скорее от его избыточности.

– Вспомним вашу военную юность. Когда имя Жукова стало хорошо известно в войсках? Как вы, фронтовой разведчик, лейтенант, с позиции того времени, обстановки и своего возраста воспринимали маршала? Военачальники, известно, его побаивались, а как воспринимали Жукова те, кто с ним не соприкасался?

— Вы знаете, все, кто воевал, помнят крылатую фразу тех лет: «Где Жуков — там победа!» Так и было. И познавали армия и страна талантливого военачальника с первых наших удач.

Есть в этом узнавании одна особая веха. Генерал Д. И. Ортенберг, бывший редактор «Красной звезды», в своих воспоминаниях пишет, как Сталин осенью 1941 года приказал опубликовать в газете фотографию Жукова. Это примечательный факт. Это значит — Верховный Главнокомандующий хотел, чтобы оборонявшие Москву знали, кто ими командует. За плечами Жукова к этому моменту войны были: Халхин-Гол, Ельня, стабилизация положения в Ленинграде… Оборона Москвы показала: Жуков способен успешно решать самые сложные, самые ответственные задачи войны. Авторитет его после московской битвы стал громадным…

Да, Жуков был строг, даже суров – время было строгое и суровое. Слухи об этой строгости доходили, конечно, до солдат и до лейтенантов. Но могла ли эта строгость быть огорчительной для рядового труженика войны? Наоборот, солдат думал: с начальства строго спрашивают, значит, порядка будет больше и, значит, ближе успех. Примерно так и я воспринимал тогда Жукова.

– В общих чертах биография Жукова и путь Жукова-полководца известны. Что нового, неожиданного узнали вы, собирая материал для книги? — Особых неожиданностей, пожалуй, не было. Но кое-что все-таки остановило внимание. Например, образование маршала. Официальное образование — кавалерийские курсы — не бог весть что. Но Жуков образован был по высшему классу военной науки. Каким образом? Самообразование! Неустанная самостоятельная учеба. Талантливому целеустремленному человеку такая учеба дает очень много. Примеры: Горький, университетом которого была жизнь, и можно назвать целый ряд других людей-самородков. Жуков принадлежал к этому ряду. Учился он жадно до войны и во время войны. Одного таланта для успеха в гигантском столкновении сил было недостаточно. Для оценки возникающих и быстро меняющихся ситуаций войны, для принятия безошибочных решений стратегического масштаба нужны были глубокие знания. И Жуков имел их. Знания в сочетании с волей и ярко выраженным талантом военного стратега и полководца сделали Жукова самой яркой фигурой минувшей войны.

– Документальное повествование ставит перед писателем жесткие рамки… — Да, приходится строго держаться фактов. И тут работа сильно отличается от работы над художественной повестью или романом. Но не следует думать, что эта работа скучна для писателя, а следовательно, и для читателя. В документалистике заложены громадные возможности. Отбор фактов, их комментарии и осмысление, преодоление конъюнктурных и субъективных трактовок — есть творчество. Мозаика из разного рода документальных материалов может быть выразительной и яркой, с острыми драматическими и даже трагическими моментами. Однако роль лишь «композитора» фактов меня не устраивает. Работая над «Полководцем», я искал в повествовании и место художнику. «Лирический герой», то есть я сам, — участник событий, имеет право по тому или иному поводу на сердечный ответственный разговор с читателем. Не выходя за рамки фактов, важно показать свое личное толкование происходившего. Стремление к выразительности, эмоциональная окраска тех или иных моментов не противопоказаны документалистике. Но чтобы действовать безошибочно, я должен досконально, глубоко знать характер своего героя и суть событий.