Страница 78 из 81
— О каких деньгах вы говорите?
— Не надо больше разыгрывать Али. И не забудьте своего старого, очень доброго друга теперь, когда вы так богаты. Может быть, вам нужен телохранитель? Я к вашим услугам. Вы даже можете не говорить Али, как вы их получили.
— Что получил? Кончайте травить, серьезно говорю.
— Деньги Хаммуда, хабиби. Я на многое не претендую. Айяд сказал, что вы не забрали всех денег Хаммуда, но довольно большой ломтик отрезали. Вы, наверно, очень умный, Амо Сэм. Как вам это удалось?
— Господи, она и деньги забрала! — Поняв это, Сэм расплылся в такой улыбке — от уха до уха, — что в ней, казалось, поместятся и солнце и небеса. — Как же она сумела это сделать, черт возьми?
— О’кей, вы продолжаете игру. Я не возражаю. Теперь вы богаты, можете делать, что хотите. Али будет вашим слугой. Абд-аль-Сэм. Почему бы и нет?
Хофман еще некоторое время пытался убедить Али Маттара, что никаких денег Хаммуда у него нет, но потом сдался. Пусть себе думает, что хочет. Он достал конверт с двадцатью тысячами долларов и вручил его палестинскому приятелю с условием, что если он услышит что-нибудь еще о местонахождении Лины Алвен, то позвонит немедленно. Потом Сэм вернулся к обветшалой твердыне собора, вошел под его темные своды и зажег благодарственную свечу.
Позже в больнице Сэм начал пересказывать отцу то, что узнал от Али, но Фрэнк оборвал его после первых же фраз.
— Она забрала деньги Хаммуда, — сказал он.
— Верно. Во всяком случае часть. Откуда ты знаешь?
Фрэнк поднял перевязанную руку.
— Ну конечно знаю. Какого хера, ты думаешь, они от меня допытывались в гостинице?
— Про деньги?
— Конечно. Все всегда сводится к деньгам. Они хотели знать, что твоя иракская подружка сделала с бабками Хаммуда.
— И ты отказался им отвечать?
— Нет… их мать, не отказался. Я бы им все сказал. Только я ничего не знал. А ты знаешь, что она сделала с деньгами?
— Нет, — ответил Сэм, помотав головой. — Она мне так и не сказала, что́ собирается делать. Значит, она от нас обоих улизнула. Ну, и как мы теперь избавимся от ребят Хаммуда?
— Деньги, — сказал Фрэнк. — Я уже тебе сказал. Все всегда вертится вокруг денег. Я всю жизнь пытался тебе это объяснить.
— Но у меня нет никаких денег.
— Это твои проблемы. Почему бы тебе не повидаться с этим своим засранцем дружком, саудовским принцем? У него денег достаточно.
— А как насчет тебя, папа?
— А мне и здесь хорошо, сынок. Я только что нанял новую сестричку. Какое мне дело, что ребята Хаммуда заглядывают в окно? Я потом об этом побеспокоюсь.
В тот же день появилась Грета, частная медсестра. Она была на редкость полногруда, и маленький белый халатик едва прикрывал ее тело — как верх, так и низ. Когда она нагибалась к Фрэнку поправить подушки или проверить пульс, ее грудь касалась его щеки. Фрэнк объяснил, что когда-то она действительно была медсестрой, а потом пошла работать в ночной клуб на Пигаль. В этот вечер Сэм решил, что ему пора домой.
Глава 43
На следующий день после возвращения в Лондон Сэм Хофман нанес визит в кремовый особняк на Гайд-Парк-сквер. Ему было противно вновь обращаться к принцу Джалалу, но другого выхода он не видел. Возле его дома на Норт-Одли-стрит снова дежурили люди из «мухабарата», как будто он и не уезжал, а обращаться к английской полиции было бесполезно. В Хитроу они заставили его ждать разрешения на въезд в страну почти два часа, а на следующее утро пришли к нему, чтобы задавать новые вопросы. Даже погода стала его врагом. Началась необычная для поздней весны жара. Грязный влажный воздух над Лондоном висел, словно густая туча пара. Люди сидели по домам и смотрели телевизор, прячась друг от друга. Хофману больше не к кому было обратиться. Он долго звонил в дверь принца Джалала; наконец охранник с квадратной челюстью открыл ему. Сэм заметил, что у него на боку висел в кобуре пистолет. Это было что-то новенькое.
— Принца нет, — сказал он и тут же закрыл дверь.
Стоя на ступеньках, Сэм посмотрел на окна частных апартаментов принца в верхних этажах. Там горел свет. Он позвонил еще раз и держал палец на кнопке до тех пор, пока охранник не открыл ему снова.
— Принц велел вам уйти. Он не хочет вас видеть. — Дверь снова захлопнулась, на этот раз со стуком.
Сэм зашел в телефонную будку в квартале от дома принца и набрал его личный номер, сохранившийся еще с былых времен. После десятка звонков Джалал поднял трубку.
— А вы упрямы, мой дорогой Хофман. Чего вы хотите? — Сонливости в его голосе как не бывало, в нем звучало раздражение.
— Мы не закончили дело, — сказал Сэм. — Я обещал кое-что для вас сделать. Теперь я готов.
— Вы очень любезны. Но я больше не нуждаюсь в ваших услугах.
— Как так? Ну, Джалал! Я сделаю все, как вы хотите. У меня сейчас некоторые денежные трудности.
— Правда? Добро пожаловать в наш клуб.
— Да в чем дело, черт побери? Скажите вашему человеку, пусть он меня пропустит. Мне нужно с вами поговорить.
— Извините, но как раз сейчас я не принимаю гостей. Во дворце некоторый беспорядок. У меня недавно были неожиданные посетители.
— Что случилось?
— А вы не знаете? Ну, тогда, возможно, нам и стоит встретиться, просто чтобы вы поняли, что вы устроили.
— Давайте встретимся за ленчем. В «Мирабель», на Брук-стрит.
— О Господи, нет! Слишком много арабов. Я теперь держусь от арабов подальше.
— Тогда скажите где. Где хотите. Мне нужно вас видеть.
После раздумья принц сказал:
— В «Бургер-Кинг», на Пикадилли.
Сэм с трудом узнал принца, сидевшего за столиком в глубине ресторана. На нем был плащ неопределенного фасона и темные очки. Когда Сэм сел напротив него, он увидел, что прежде гладкое лицо Джалала сильно покалечено. Замечательная шоколадная кожа была испорчена иссиня-черными шрамами, а один глаз перевязан.
— Вы ужасно выглядите, — сказал Сэм. — Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, мне уже лучше. Мой хирург — специалист по пластическим операциям — говорит, что мне здорово повезло.
— Что же случилось? — Но Сэм спрашивал это только из приличия. Об ответе он догадывался.
— Некоторым вашим иракским друзьям не понравилась моя роль в организации побега мисс Алвен. Они, кажется, думали, что она израильский агент или что-то в этом роде. Это правда?
— Нет. Она добрая иракская мусульманка. Я уже говорил вам.
— Должен сказать, это было в высшей степени неприятно. У них сложилось впечатление, что ваша подруга удрала с их деньгами. Упоминалась сумма в сто пятьдесят миллионов долларов. Довольно много даже для такого человека, как Назир Хаммуд.
— Мне очень жаль, — сказал Сэм. Он перегнулся через пластиковую крышку стола и поцеловал принца в щеку. — Я хотел бы как-то возместить вам ущерб. Я пытался объяснить это по телефону: я готов сделать то, что обещал. Скажите только, когда мне нужно это сделать.
Джалал слегка приподнял голову и причмокнул губами, почти с сожалением.
— Вы мне больше не нужны, Сэм.
— Но как же ваш турецкий друг? Тот, кому нужен был банк в Америке? Вы сказали, что я как раз подхожу для этого.
— Теперь уже нет. Он попросил поискать другого посредника, и я нашел его.
— Но я хочу помочь вам. Мне нужно помочь вам. Вы теперь мой единственный друг.
— Вы, видимо, не поняли меня, дорогой Сэм. У вас больше нет друзей. Вы теперь, как вы сами, американцы, любите говорить, «тяжелый случай».
Сэм оставил саудовского принца в глубине «Бургер-Кинг», среди запахов жареной ветчины и картофеля. Он стал думать, что́ теперь ему делать, раз он объявлен парией. Потом ему пришло в голову, что, какие бы трудности ни ожидали его в будущем, одно огромное и вечное благо он обрел: ему больше никогда не придется иметь дело с принцем Джалалом.
В первые несколько ночей после возвращения в Лондон Сэм не мог заснуть. Его преследовали видения убитых и изуродованных людей: отца, благоразумного банкира Асада Бараката, горничной из гостиницы, теперь вот даже Джалала, а иногда — Лины. Ему чудилось, что он лежит на постели из отрубленных пальцев и сломанных конечностей; стоило ему пошевелиться — и он обязательно что-нибудь давил или мял. После третьей бессонной ночи он пошел к врачу, который выписал ему успокоительное. В наступившем от него наркотическом сне ему привиделся унылый серый ящик, но он знал, что внутри него — снова переломанные кости.