Владыка Ночи

— Что же она хочет от нас? — спросила Фэн. Когда женщина подошла ближе, быки вздрогнули и остановились, закрыв глаза.

Женщина трижды обошла вокруг телеги, изучая каждую из сестер по очереди, а затем пошла вверх по дороге и вскоре свернула в темный лес.

— Она, наверное, дух, — сказала Фоум.

— Или изгнанная княжна, — предположила Флейм.

Фунтин и Фейвор надменно фыркнули.

Демонов всегда привлекает запах озорства, поэтому Жазэв и вышла к девушкам. Но теперь она вернулась к дереву с серыми цветами и обняла его. Чуть позже она начала танцевать на плоской мшистой поляне между близко стоящими стволами старых деревьев.

Это был дикий танец, призванный разбудить ночь, танец, вызывающий различные существа и создания. Первым прискакал черный заяц и сел, изумленно глядя на Жазэв своими круглыми бесцветными глазами. Затем появились лисы. Казалось, они даже не заметили зайца. Пришли два оленя с острыми, словно кинжалы, рогами; слетелись совы, крылья которых напоминали развевающиеся флаги, пришел старый лев с седой, как дым, гривой. К полянке подкрадывались также жители глубоких лесных омутов и болот, вызванные безмолвным танцем эшвы. Наконец, с востока в лес прилетел ветер, привлеченный ее чарами. Когда Жазэв услышала шум листвы на деревьях, она распустила свой шарф, и ветер подхватил его, раздувая, словно парус. Но Жазэв быстро связала концы шарфа узлом так, что ветер не мог вырваться на свободу — демоны обладали достаточной силой, чтобы провернуть такой фокус. Потом эшва перестала танцевать. Животные разбежались. Ветер вырывался из шарфа, жалуясь на свою судьбу, и тогда Жазэв надежно привязала шарф к ветвям дерева с серыми цветами.

Семь дочерей фермера сшили шелковые платья, но не отваживались носить их днем, боясь разоблачения. Со временем у них появилась привычка одеваться на ночь глядя и подкрадываться к кромке древнего леса. Здесь они прогуливались, воображая себя княжнами и обсуждая погоду, чем, судя по слухам, только и занимаются дочери князей, потому что все остальное им подвластно и поэтому не представляет никакого интереса.

— Как странно, что сегодня нет восточного ветра, — произнесла Флит.

— Уже несколько дней безветрие, — отозвалась Флейм.

— Корабли стоят в море из-за штиля, — добавила Фоум.

— И ветряные мельницы приходится крутить людям, — посетовала Фэн.

— Что касается птиц, то они сидят на заборах и курлычат, поскольку не могут парить в воздушных потоках, — отметила Фунтин.

— А пугала не шевелятся и не отпугивают голубей, — сказала Фейвор.

— Зато неприятный запах от кучи мусора больше не доносится по утрам до виноградников, — заключила Фейр.

В этот момент сестры заметили фигуру, стоящую перед ними среди деревьев. Это была та самая прекрасная незнакомка, которую они встретили в ночь ограбления.

— Чего она хочет? Похоже, она зовет нас за собой. Но мы не должны этого делать, — говорили девушки друг другу, не замечая, что уже следуют за таинственной женщиной.

Перед ними встал черный и таинственный лес, но сестры не боялись его. Женщина вела их все дальше и дальше в лесную глушь, но сестрам почему-то не хотелось поворачивать назад. Наконец они подошли к дереву, совсем не такому, как другие. На его ветках росли серые цветы, а в ветвях сам по себе развевался шарф.

Пока девушки смотрели на дерево, Жазэв начала танцевать. Но на этот раз никто не вышел на опушку леса, поскольку второй танец предназначался для дерева, для ветра, привязанного в ветвях, и для семи девственниц. Внезапно сестры тоже стали танцевать, не пугаясь и не удивляясь этому, будто бы они каждую ночь, одетые в шелка, взявшись за руки и повторяя движения женщины со змейками с волосах, кружились в древнем лесу около дерева с серыми цветами.

Они танцевали до тех пор, пока ими не овладела чудесная пульсирующая слабость. Тогда семь девушек опустились на траву вокруг ствола дерева, их головы легли на упругий мох, а глаза мечтательно затуманились. Жазэв проскользнула между ними и, дотянувшись, быстро развязала узел шарфа, выпустив на свободу восточный ветер. Ветер яростно рванулся на волю. Он хлестнул по дереву и встряхнул все цветы с такой силой, что серая пыль с их лепестков слетела густым облаком. Это был пепел. Именно он сделал цветы пепельно-серыми. Теперь ветер подхватил его и, закрутившись вихрем, сбросил его вниз. Пепел осел на семи девах, лежащих под деревом, и в этот момент все они застонали и начали извиваться, будто бы какая-то невидимая волна удовольствия захлестнула их. Затем каждая из них несколько раз громко вскрикнула и потом успокоилась. Пепел исчез, а ветер улетел. Жазэв вздохнула и тоже ушла, чтобы терпеливо ждать.

Утром семь дев проснулись в древнем лесу, одетые в шелк. Красавицы вспомнили необычное приключение и покраснели. Над их головами возвышалось дерево с сине-пурпурными цветами. Теперь оно было не таким, каким они запомнили его ночью.

Смущенные ночным происшествием, перешептываясь и хихикая, девушки медленно пошли к дому. Дома они сбросили шелковые платья и юркнули в постели.

Через несколько месяцев ничего уже нельзя было скрыть.

— Мои бедные дочери! Все семь потеряли невинность. Все семь беременны, — причитал селянин.

И правда, все признаки случившейся беды были налицо. Поэтому семь красавиц с большими круглыми животами лишь скромно опускали глаза.

— Кто тот негодяй, или их было несколько? — орал селянин.

— Сон, — пробормотала Флит.

— Сон о дереве, — добавила Флейм.

— Цветок с дерева, — прошептала Фоум.

— Нет, ветер, — возразила Фэн.

— Горячий ветер, — подсказала Фунтин.

— Пепел в ветре, — пошептала Фейвор.

— Нет. Это был прекрасный мужчина с черными волосами и глазами, как горящие угли, — проговорила младшая из сестер, Фейр.

— Стыд и позор! — ревел отец. Но соседям он сказал, что все его дочери заболели и их странная болезнь очень заразна. Поэтому он запер сестер дома и никого к ним не подпускал. Селянин по-прежнему утверждал, что они невинны, хотя их болезнь длилась уже семь месяцев.

В последний день седьмого месяца после захода солнца семь сестер, как одна, вскрикнули и упали на кровати. Семь часов продолжались их стоны. В последнюю минуту седьмого часа каждая из семи сестер испустила победный крик, Старая служанка, помогавшая при родах, закричала вместо рожениц. Прибежавший на ее крик отец хорошенько встряхнул ее:

— Говори же, сыновья или дочери? Прислужница, придя в себя, ответила:

— Уверяю вас, что я ни разу не видела ничего подобного за всю свою долгую жизнь. Флит родила маленькую ручку, Флейм — другую ручку, и, разрази меня гром, если Фоум не родила ножку, а Фэн — другую ножку, тогда как бедная Фунтин — целое туловище, а Фейвор — головку.

— А Фейр? — прошептал фермер.

— Как сказать, не уверена, что смогу назвать то, что родила Фейр, но остальные заверили меня, что это был прекрасный образец, — мудро ответила служанка.

Фермер заплакал. Успокоившись, он приказал собрать в простыню все части детского тела, появившиеся столь неестественным образом, и похоронить. Но как только эти части были завернуты в простыню, внутри нее что-то начало корчиться.

Фермер убежал, а умная прислужница заглянула внутрь и увидела, что разрозненные части чудесным образом соединились, и теперь в простыне лежало целое и невредимое дитя поразительной красоты.

— Интересно, у какой же из сестер найдется молоко, чтобы вскормить младенца? — произнесла служанка.

Не успела бедная женщина прийти в себя, как ей пришлось пережить еще одно испытание. Оказалось, что ни у одной из сестер не было молока, но оно и не понадобилось. Обернувшись к ребенку с возгласом сожаления, служанка обнаружила, что он успел вырасти. И действительно, теперь на простыне лежал красивый мальчик примерно одиннадцати лет.

— Ого, мой цыпленок, похоже, ты справишься сам, — воскликнула служанка.

А ребенок тем временем чудесным образом рос, и вскоре на простыне лежал уже прекрасный юноша с черными волосами. Он выглядел настолько возбуждающе, что старая женщина задрожала. Потом юноша превратился в мужчину. Он лежал, раскинув руки, на полу. Казалось, его обнаженное тело излучало темный свет и сияло божественной красотой. И восемь охваченных благоговейным страхом женщин трепетали над ним Лицо спящего лишило их дара речи.