Владыка Ночи

Красота гостьи опалила Журима, будто молния, сверкнувшая среди туч. Кровь застыла в его сердце. Он замер. Эта красота была подобна смерти. Она поглощала и заполняла собой все вокруг. Журим не мог отвести глаз от своей гостьи.

Она поцеловала его. Юноша попытался обнять ее. Но красавица мягко оттолкнула его руки.

— Меня зовут Зораяс, — сказала она. — Ты очень красив. Но если ты хочешь быть моим другом, тебе придется сделать мне подарок.

— Все, чем я владею, — твое, — сказал он.

— В этой комнате я насчитала пятьдесят бриллиантов. Подари их мне, — попросила королева.

Журим подбежал к стенам, вырвал бриллианты из шелка и принес их ей на колени. Зораяс притянула голову юноши к своей груди, поцеловала его в горящий лоб и вздохнула:

— Как мне нравятся твои волосы, подобные золоту, и твое тело, крепкое, как у оленя. Но ты нетерпелив, сначала дай мне бриллианты, которые свешиваются, как виноград, с потолка этого зала.

Журим начал метаться по залу. Он был слеп и глух ко всему, кроме страсти, он чувствовал запах Зораяс и ощущал прохладу ее округлых гладких форм. Журим сорвал с потолка все бриллианты и принес их королеве. Он разбрасывал их вокруг нее, словно дождь, а потом спрятал свое лицо в ее волосах.

Красавица увлекла его на пол. Он проник сквозь ее поток и затонул в морской пещере ее тела. Бесконечно было его желание, но он так и не добрался до дна пещеры. Поток вернул его к губам Зораяс, словно обломки корабля, потерпевшего крушение.

Тем временем Мираш повсюду искал брата.

В полночь он тихо спустился вниз и приник к дверям комнаты гостьи. Оттуда доносился голос Журима, он молил и обещал. А другой голос все шептал и шептал что-то. Затем Журим застонал от удовольствия, как женщина, не в силах сдержаться от наслаждения.

Мираш ждал. Через некоторое время двери комнаты открылись. Оттуда появились Журим и Зораяс и тихо, словно любовники, пошли радом. Лицо Журима было бледным. Мираш отвернулся, чтобы не видеть лица королевы.

Они шли по темным комнатам, будто по рынку, и Зораяс отбирала себе все, что ей нравилось, бриллианты большие, как чашки, и маленькие граненые бриллиантики, блестевшие даже в тени, а Журим отовсюду выдирал их и складывал в подол ее юбки. Они смеялись, как дети, играющие в интересную игру. Наконец они дошли до комнаты, где бриллианты висели, как пчелы в улье. Мираш стоял за дверьми.

— Брат, — позвал он, — помни, что все эти бриллианты только наполовину твои. Ты не можешь взять мою половину без моего согласия, а свои сокровища ты уже почти все отдал.

Журим вздрогнул, как человек, пробудившийся ото сна.

Зораяс резко спросила:

— Кто там скребется у порога? Собака или кошка, которая не решается войти? Если это человек, то ему нечего бояться. Я всего лишь женщина и не причиню ему вреда.

Но Мираш держался в стороне.

— Извини меня, госпожа, но я не могу остаться. Я только хочу напомнить своему брату, что любой драгоценный камень, отданный тебе, но не являющийся его собственностью, нашлет на тебя такое же проклятие, как если бы ты украла его. А теперь спокойной ночи.

— Это разумное предупреждение, — сказала Зораяс ледяным тоном. — Прошу тебя, поступай, как сказал тебе брат, Журим. Я знаю о проклятии бриллиантов.

Мираш пошел в дворцовую библиотеку и стал рыться там в колдовских книгах и старинных рукописях. Он слышал смех Зораяс, подобный пению птицы, разносящийся по дворцу. А ближе к рассвету раздался один из тех отчаянных чувственных криков, которые наполнили его сердце смертельным гневом.

Восход озарил пустыню, окрасив реку рубиновым винным цветом.

Зораяс стояла на балконе. Созданная из воздуха тень забрала россыпи бриллиантов и унесла их прочь в спиралях пламени.

— Твой подарок скоро доставят в Зояд. Но мне придется покинуть тебя, — сказала Зораяс Журиму, гладя его волосы. — Разреши мне взять этот золотой локон с собой. Я хочу подольше вспоминать о тебе.

— Я не перенесу, если ты забудешь меня, — воскликнул Журим. — Останься со мной. Хотя бы на один день, если нельзя дольше. Что тебе этот день, а для меня он значит так много! Один день и одну ночь.

Юноша обнял ее.

— Нет, я должна вернуться в Зояд. Боюсь, я и так уже слишком долго надоедаю тебе, — отозвалась Зораяс.

— Нет, нет… — простонал Журим, жестоко страдая, и крепко прижал ее к себе.

— Да, и еще раз да, — ответила Зораяс. — Кроме того, я здесь нежеланная гостья. Твой брат злится и торопит меня. Он не допускает меня к своей доле бриллиантов, а твои драгоценности уже закончились.

— Я упрошу его отдать свои. Он не откажет.

— Тогда иди и уговори его, мой золотой олень. Но торопись.

Журим вбежал в комнату Мираша и упал перед ним на колени:

— Дай мне в долг твою часть сокровищ, брат мой, а то она бросит меня.

Оттенок презрения и отвращения промелькнул на лице Мираша, но он быстро взял себя в руки.

— Она в любом случае бросит тебя. Отпусти ее сейчас и возблагодари богов за то, что она ушла. Она — демон.

— Я не переживу, если она уйдет.

— Она лишила тебя воли. Честно говоря, так она обычно и поступает. Ты не хуже и не лучше других, мой брат, — сказал Мираш, поднимая Журима на ноги. — Пусть она уходит. Рана со временем заживет. Эта женщина несет смерть, она как медленный яд, разъедающий душу…

— Значит, ты мне отказываешь? Это твое право. Только скажи мне, — оборвал его Журим.

— Да, ради твоей собственной безопасности я отказываю тебе.

Зораяс только улыбнулась, услышав это.

— Хорошо, пока у меня есть половина сокровищ. Если ты захочешь увидеть меня снова, дорогой, ты должен прислать мне вторую часть. И тогда мои поцелуи станут еще более страстными.

Зораяс стояла на балконе, пока перед ней в лучах солнца не появилась сверкающая колесница, запряженная черными крылатыми собаками. Волшебница взошла на колесницу и унеслась прочь вместе со свитой.

Невозможно описать горе, охватившее Журима. Меньше чем за месяц он побледнел, похудел и стал похожим на дрожащего кузнечика, хотя когда-то был красивыми и сильным. Он не ел, не отдыхал, а только слонялся по дворцу днем и ночью, облокачиваясь на колонны и столбы от слабости и рыданий. Он не упрекал Мираша за отказ подарить ему свою долю отцовских сокровищ, а Мираш переживал отчаяние брата и его болезнь, как свои собственные, и, наконец, сказал:

— Поедем, мой бедный брат. Возьми все, что есть у меня, и все, что есть во дворце, отдай ей и попроси вернуться к тебе. — Но сердце в его груди было холоднее железа, поскольку он знал, как безжалостна королева и что ее благосклонность будет длиться недолго.

Так оно и случилось.

Журим ушел с большим караваном в Зояд, где Зораяс приняла из его рук триста бриллиантов разного размера. После чего она приказала ему вернуться в пустыню и обещала навещать его. Журим умолял ее, но от этого она разгневалась и заявила, что он изменился с тех пор, как она его видела, стал худым и некрасивым. Королева напустила на него солдат. В результате Журим вернулся домой на похоронных дрогах, избитый, в крови. У ворот он схватил руку Мираша и прошептал:

— Она приходила сюда, пока меня не было? А позднее, уже лежа в постели, он прошептал:

— Неужели она больше никогда не придет?

— Если ее лицо является отражением ее души, то она тебя обманула, — отозвался Мираш.

Немного оправившись, Журим подолгу лежал у яшмовой решетки высокой башни, глядя на запад и ожидая Зораяс. Иногда вдали поднимался столб пыли. Тогда юноша вскакивал и кричал, думая, что она уже близко.

У Журима и Мираша не осталось больше бриллиантов. Все они теперь были у Зораяс, за исключением единственного голубого камня, украшавшего вход в гробницу их отца.

Журим лежал у яшмового окна, и мысли об этом бриллианте не шли у него из головы. Наконец он упросил Мираша взять драгоценный камень, поехать с ним в Зояд и попытаться уговорить Зораяс.

— Наш отец простил бы нас. Он не позволил бы мне умереть от любви.