Владыка Иллюзий

Люди уже пытались найти того, кто мог бы хорошенько отхлестать несчастную плетью. Но ни один не брался за выполнение этого поручения. Ни знатный аристократ, ни последний продавец сладостей.

Итак, ребенок оставался в храме, а Данизэль была привязана к мосту, словно белая бабочка, запутавшаяся в паутине. Вот как обстояли дела в городе. А толпы народа волновались на четырех широких улицах. Приведенные в Белшевед животные портили мозаику, а дома, украшенные волшебными барельефами, оскверняли нищие и карманники.

Так и не вышедшее из-за туч солнце пересекло порог полдня и теперь стало клониться к закату. У горизонта сверкали зарницы, окрашивая воздух в пурпурные тона.

Многие поспешили укрыться в бесчисленных маленьких храмах, дабы помолиться или просто попасть под защиту священных стен. Они кружили около озера, глядя на бабочку, привязанную к мосту. Их тревога и предчувствие беды еще более возрастали, когда они смотрели на нее, такую хрупкую и такую далекую от них. Люди воспринимали жену демона либо как чудо, либо как проклятие, но некоторые, наиболее испорченные, принимали ее терпеливое молчание за злобное высокомерие.

Иногда в толпе проскальзывали жрецы. Их хватали и избивали, грязно приставали к ним за то, что они позволили людям осквернить Белшевед. Как всегда, эти эфирные создания едва ли понимали людей. Если предоставлялась возможность, они отступали. Но теперь толпа преследовала их даже в кельях, стуча в двери и хныча: «Спасите нас!»

А некоторые видели провидицу Зарет или ее призрак, всю скрученную, с искаженным лицом. Она утверждала, что это боги наказали ее за долгую веру в то, что демон является богом. И насколько же ужаснее окажется их наказание, вещала она, когда обнаружится, что они лелеяли свою ошибку значительно дольше, чем она, и до сих пор еще не исправили ее. Эти слова нисколько не утешали обитателей Белшеведа и не улучшали их настроения.

Собственно говоря, перед людьми возникла дилемма. Если они отомстят Данизэль, то, вероятнее всего, навлекут на себя возмездие ее жестокого любовника. Если же они не накажут ее, то им грозит возмездие небес.

И все же кто могущественнее? Отвратительное создание из подземелья или боги? Спасут ли боги людей, если убить Данизэль?

Но никто не мог решить этого важного вопроса. Обитатели Белшеведа колебались. Кто же захочет брать на себя ответственность решения? Конечно, никто. Ни мудрец, ни продавец фруктов, ни жрец, ни блудница. Пускай найдется кто-нибудь другой, кто согласится показать им путь. Пусть это будет пророк или пастырь, который встанет во главе их испуганного стада и погонит его вперед.

А Данизэль тем временем стояла в развевающейся, как крылья бабочки, украшенной драгоценностями одежде, края которой мягко колыхал крепнущий ветер.

Пурпурные отблески бури сверкали, метались над разоренным городом. Духи природы знали все, в отличие от смертных, и собирались, словно вороны, почуяв приближение смерти.

Но Данизэль, такая спокойная и прозрачная, словно стекло, что знала она?

Ее мать постепенно превратилась в золотое пламя. Данизэль когда-то называли Пламенем, а потом ей дали другое имя — Душа Луны, Иштвар. Но сейчас она, казалось, превратилась в огонь, бледный серебряно-голубой огонь звезд или свет звезды рассвета и сумерек. Ожидая на мостике своей участи, она стала чистым светом. Как будто зная, что близка к смерти, она приготовилась к ней, растворяя свое тело и позволяя душе гореть.

Азрарн не мог прийти к ней на помощь. По крайней мере, пока на небе, хотя и тусклое, стояло солнце. И его защита, созданная для нее, слабела под напором солнечных лучей. А человеческая ненависть к ней напоминала шум приближающейся бури. Конечно, она знала, что ей предстоит умереть. Но что у нее осталось от жизни, чтобы умереть в таком неподходящем месте? И какой конец увидела ее любовь, чтобы одна могла без слез встретить свою Судьбу?

Старый мудрец с аметистовой костью-богом, лежащей в его сумке на шее, продирался сквозь толпу. А его ученики, как могли, расчищали путь. Наконец старец добрался до подножия западного мостика и уставился на привязанную там деву.

— Это и есть она! — перешептывались между собой последователи старца.

— Да, это великая блудница, любовница грязного чудища, — ответило им сразу несколько голосов, содрогавшихся и всхлипывавших вперемежку с проклятиями.

— Возможно, но не для меня, — заявил мудрец, — может быть, это и блудница, но, скорее всего, девственница.

— Ну да, она осталась девственной, потому что ребенок был зачат необычным путем, — пробормотал кто-то поблизости. — Зародыш появился в ее теле неизвестным способом, потом она вынашивала его и родила совсем не так, как это обычно делают женщины.

Когда старец услышал это заявление, его охватил страшный гнев. Нечто в красоте девы, что он отчетливо разглядел, несмотря на плохое зрение (что-то наподобие света звезды, который обычно виден всем), заставило его испытать отвращение к собравшейся вокруг толпе. Что могут понимать дураки, которые топчут камни? Старец поспорил бы с ответившим ему, но не знал точно, кто это был. Поэтому он начал издалека, решив втянуть своих противников в спор:

— Я убежден, что хоть какие-то признаки ее осквернения должны были запятнать ее, но их почему-то нет на ее теле. Даже если она и согрешила — как я думаю, неумышленно, — ее нельзя осуждать. Она же вся светится своей невинностью.

— Она сияет, как лунный свет, — согласился тихий голос у самого уха мудреца, но не тот, который звучал раньше. Старец обернулся и увидел приятного молодого человека, закутанного в плащ цвета зарева. Веки молодого человека (а старец видел только правую часть его лица) были опущены. Старца воодушевило такое соседство, потому что перед ним, казалось, стоял настоящий молодой аристократ, с утонченными чувствами, мудрый не по годам.

— И ты тоже думаешь, что эта девушка сделала так, как о ней говорят? — спросил мудрец.

— Я знаю, что это так, — ответил молодой человек.

— Тогда тебе придется признать свою ошибку, — сказал старец. — Моя новая вера привела меня к заключению, что демонов не существует, кроме как в легендах или мифах.

Смех, напоминавший лай лисицы, раздался из уст молодого человека. Словно для того, чтобы смягчить свой хохот, он поднес руку в белой перчатке к губам. Но его взгляд все еще был потуплен.

— Я заметил, что ты осматриваешь землю, — сказал старец. — Это правильно. Ведь боги появляются на земле. Но скажи мне, ребенок этой девы каменный? Может быть, он мраморный или опаловый? Подходил ли ты когда-нибудь настолько близко к нему, чтобы рассмотреть?

После этих слов незнакомец внимательно посмотрел на мудреца. Старец вздрогнул, он точно даже не знал почему. Был ли этот взгляд странным… или вполне обычным?

— Мой дорогой, — сказал Чузар, — ты пребываешь под проклятием моего любимого брата, который одурачил тебя по простой детской злобе. Но, боюсь, у тебя есть нечто, принадлежащее мне, что я хотел бы вернуть себе.

Смущенный, мудрец заявил:

— Я уверен, что ты ошибаешься.

— Вовсе нет. Сегодня утром я случайно оказался в вашем лагере в пустыне. К несчастью, одна моя вещица, должно быть, случайно выскользнула из моего плаща. Я думаю, ты подобрал ее, и теперь она в сумке, которая висит на твоей шее.

Старец невольно дотронулся до сумки.

— У меня здесь фиолетовый камень, посланец небес, который я нашел рядом со своей рукой, когда проснулся.

— Так оно и есть, — сказал Чузар приветливо. — Это моя игральная кость, к которой я, по глупости, очень привязан. Будь добр, верни ее мне.

Старец тут же пересмотрел свое отношение к молодому человеку. Тот уже не казался ему таким обаятельным и душевным. Кроме того, создавалось впечатление, что левая половина его лица могла быть обезображена…

— Ты хочешь сказать, что это избранное создание, бог в виде фиолетового камня, не что иное, как игрушка в азартной игре?

— Не зли меня, — тихо сказал Чузар, — верни то, что принадлежит мне по праву, или я ударю тебя, старик.