Архив пустоты

Игорь Вереснев, Юлиана Лебединская

Архив пустоты

Пролог

Снежинки таяли на чёрных кудрях. Их сёстры кружили в воздухе, опускались на асфальт, покрывая его прозрачным белым ковром, который тут же украшался цепочкой следов. Девушке в оранжевой жилетке дворника не было дела ни до снеговых ковров, ни до следов – и то и другое нещадно сметалось проворной метлой. Вечерние прохожие, спешившие в метро, оборачивались, засматривались на молодую красивую дворничиху. Осанка гордая, глаза большие и синие, волосы длинные, густые, фигура… фигура скрыта под бесформенным пуховиком и жилеткой, но почему-то не оставалось сомнений, что с этим у девушки тоже всё отлично. Ей бы на подиуме дефилировать, а не улицы подметать. Зелёный юнец попытался с ней флиртовать, солидный мужчина в кожаном пальто предложил подработать в другом месте – более уютном и тёплом, две тётки, проходя мимо, фыркнули.

И лишь один парень наблюдал за дворничихой молча, на расстоянии – с автобусной остановки. Прошло четверть часа, прежде чем он решился подойти к незнакомке. Он не знал, что ей скажет, да и скажет ли что-нибудь. Но стоило приблизиться к красавице с метлой, как слова вырвались сами:

– Девушка, вам помочь?

Она внимательно на него посмотрела, и парень стушевался под пристальным, оценивающим взглядом. Он уже собрался извиниться и ретироваться, когда девушка улыбнулась. И медленно ответила:

– Пожалуй, да. Помоги.

Глава 1

Наукоград Калиеры

День выдался тяжким – а каким он ещё может быть у старшего ловца? Затылок ломило от усталости и напряжения, но Огней Корсан знал прекрасно: если сейчас лечь спать, сон всё равно не придёт. Единственное спасение – выйти во двор, постоять в тишине и темноте, ни о чём не думая, посмотреть на звёзды, подышать свежим воздухом Калиеры. Мало кто из жителей Наукограда способен оценить, какая это привилегия – тишина, темнота, чистый воздух. Привыкли. В мегаполисах внешнемирцев и звёзд не разглядишь, какая уж темнота! Назойливая реклама лезет в глаза и уши, вместо воздуха – смрад от заводских труб и мусорных свалок, щедро сдобренный «ароматизаторами» и «освежителями». А за стенами мегаполисов… Впрочем, там жизни нет.

Марину Корсан увидел издали – та шла по ярко освещённой дорожке между коттеджами. Спешила, бежала почти. Домой торопилась с прогулки – вот уж кого внешним миром не напугаешь. Самого Огнея девушка видеть не могла – дикий миндаль, растущий вдоль забора, прятал его двор в тени. Да и не смотрела она по сторонам. Испугается, если окликнуть? А если молча открыть калитку и выйти навстречу? С удивлённым видом: «Ба, какие люди!»

Ни первого, ни второго он сделать не успел.

– Марина?! Ты где была? – Профессор Ирвинг Гамильтон шагнул из бокового проулка наперерез дочери. – Дозвониться до тебя не могу!

– Я только что вернулась.

– Снаружи?! А время видела? Ты же опоздать могла! Что это? – Гамильтон вырвал из рук дочери пластиковый пакет. – Ты это ела?!

Марина фыркнула. Отец принялся изучать отобранный пакет. Огней вытянул шею, но с такого расстояния не разглядеть ничего.

– Фу. Фу-у-у! Мать честная, фу! Марина Гамильтон, ты больше не выйдешь за пределы Наукограда!

– Папа, я не ела этого. Просто принесла образец. Пригодится для наших диетологов.

– Что за чушь? У нас полно этих образцов!

– Это я попросил.

Спорщики вздрогнули. А Огней Корсан вышел из темноты.

– Мне в «Быстрожрать» ход заказан. А там, кажется, начали продавать синт-бургеры, которые можно есть без таблеток для восстановления печени. Прямо-таки прогресс в пищевой технологии обдолбов. А, нет. Вот он – восстановитель. Но всё равно спасибо, Марина.

Марина благодарно сверкнула глазами и зашагала к дому. Сумасбродная девчонка. Заступник искренне понадеялся, что леди Гамильтон и правда этого не ела.

– Ты использовал мою дочь? Огней Корсан, в глаза смотри!

– Она всё равно ходит в «Быстрожрать». А наших камер там нет.

– Чтобы это последний раз было, – выдохнул профессор и пошёл за дочерью.

Огней Корсан посмотрел им вслед. Поднял с травы миндальный орешек, попробовал раздавить. Нет, крепкий. Вообще-то Ирвинг прав. Не стоит молодой девушке так часто таскаться во внешний мир. Эх, Марина, Марина. Повезло тебе, что ты дочь ведущего учёного Наукограда. Иначе стали бы терпеть твои чудачества? Впрочем… Для всего мира Наукоград – бельмо на глазу. Для них же бельмо – Марина, возлюбившая внешний мир. Вернее, его часть. Весьма отвратительную…

Тропинка ложилась под ноги причудливой спиралью, неожиданно расходилась развилками или вовсе обрывалась тупиками. Человека постороннего она легко запутает, особенно ночью, но Марина знала её с детства. Справа – фонтан, слева – ступеньки, а за следующим поворотом – вековой дуб, он рос здесь задолго до строительства Наукограда. И вот уже дом старшего Корсана. Можно вздохнуть с облегчением. Она пришла к другу.

Марина Гамильтон застучала в окно.

– Николай! Никола-а-ай, ты мне нужен!

За стеклом зашуршало, скрипнуло, включился свет, снова заскрипело, на этот раз отчётливей. Николай, как всегда, долго возился, оно и понятно – пока выберешься из кровати, усядешься в коляску. Собственно, и залезала она каждый раз через окно, чтобы другу не приходилось катиться до самых дверей. Николай наконец открыл окно и впустил гостью.

– Я едва ускользнула от отца, – затараторила Марина, оказавшись в комнате. – Полчаса читал мне нотации. Николай, я только тебе могу довериться. О! Прости, я тебя потревожила.

– Ничего. Продолжай.

– Дин хочет, чтобы я переселилась во внешний мир. Нет, не так. Он настаивает на этом. Говорит, что устал от встреч урывками, устал бояться потерять меня. И он даже слышать не хочет о том, чтобы переехать в Наукоград! Я бы могла поговорить с отцом, умолить его забрать Дина к нам, но Дин…

– А чем я могу помочь?

– Как мне его убедить? Ты же мужчина, и Дин – тоже…

Николай хмыкнул – не то обиженно, не то презрительно.

– …А мужчина скорее подберёт весомые аргументы для другого мужчины.

Николай зажмурился. Сдерживая зевок, спросил:

– Почему он не хочет переезжать?

– Говорит, Наукоград для него чужой и он к нему никогда не привыкнет.

– В чём-то он прав.

– Да. – Марина опустила голову. – Я недавно хотела его привести к отцу. Но сначала попросила помыть голову. И надеть что-то приличнее старой нестираной футболки. Знаешь, что он сказал? Что футболка эта куплена в магазине «Понты раздутые» и носить её почётно, а кто не носит – тот ухлоп полный. А потом как разозлился! Начал кричать: «Ты что, меня стесняешься? Не любишь таким, какой я есть!»

Николай дёрнулся, словно от удара. И посмотрел вдруг с такой злостью, что Марина испугалась и отодвинулась от окна. Пока её туда не вышвырнули. Или – что ещё хуже – не начали уговаривать забыть Дина и обратить внимание на Огнея. Она ведь опять не сможет ответить ничего путного. Как втолковать человеку, что его родной брат, идеальный прекрасный Огней весь в грязи? Как самой себе это объяснить?

Впрочем, ничего такого говорить и делать Николай не стал. Вздохнул, на секунду прикрыл глаза, а когда открыл их, перед Мариной снова был друг – спокойный, добрый и понимающий. Он спросил:

– А ты любишь и не стесняешься?

– Люблю! А стесняюсь ли… Знаешь, я иногда сама себе полной обдолбанкой кажусь, но… Я верю, что Дин может измениться. Он не такой, как другие внешнемировцы. Он читает! Они там уже забыли, что такое книги, а Дин – нет. Он знает стихи Цветаевой. Наизусть! И он очень несчастен. Если бы его воспитали в Наукограде… Ему просто нужен кто-то, кто поможет измениться, выбраться из болота.

– Измениться, говоришь? – Кажется, Николай начинал дремать. – А он просил его менять?

– Он хочет быть со мной.

– Это разные вещи.