Страница 16 из 65
– Несомненно. Но… ээ… после того как мы выпьем немного шампанского, ладно? – Сказала я, сдвигаясь назад, так чтобы он мог сесть рядом со мной.
Он нахмурился, переведя взгляд с бутылки и бокалов на меня.
– Я думал, возможно, мы сохраним его на потом, – сказал он, опуская их прежде, чем вдруг потянуть меня на ноги. – Я голоден, прекрасная Пия, и только ты можешь утолить мой голод.
Я бы бросила вызов любой женщине, которая будучи в моей обуви не растаяла бы от этих слов. И я таяла, по всему его телу, обвиснув на нем, слишком пораженная своей удачей, чтобы сделать что-нибудь еще. Руки Алека были повсюду, пока я прижалась неуклюжим поцелуем к его ключице, его рот энергично покусывал мою шею, и почему-то, мои руки нашли путь вниз к его члену, который перешел от бездействия в активное состояние в последние несколько секунд.
– Вот именно, моя дорогая, коснись меня, не стесняйся. Я для твоего наслаждения, как и ты для моего.
Его руки были на моей груди, спине, уговаривая мои бедра раскрыться так, что бы я могла оседлать его ноги, и он вонзился бы в меня, и его рот, жаркий как пламя, все время был на моей шее. Мои пальцы исследовали одинаково горячую плоть меж моих рук, заставляя изумляться, что такая обычная вещь, как кусочек кожи или ткани могла принести нам обоим так много удовольствия.
– Грехи святых, – простонал Алек, его бедра задвигались, когда я погладила его более смело. – Да, именно так, любовь моя. Ты сводишь меня с ума, Пия. Боюсь, я должен… должен…
И тогда он укусил меня, сильно укусил, когда достиг кульминации. Я на мгновение вздрогнула от боли, но он, должно быть, понял, что действовал чуточку слишком грубо с любовными укусами, боль которых ослабла почти тот час же. Его стон затих, когда он сжал меня крепче, его пальцы впились в мои руки, а бедра толкнулись еще три раза до того, как остановились.
– Во имя святых, женщина, – пробормотал он в мои волосы, когда ловко попятился со мной в сторону кровати. – Если бы я сказал, что у меня никогда ничего не было лучше этого, ты, вероятно, расхохоталась бы, но это правда. И теперь, дорогая Пия, ты должна позволить мне ответить взаимностью.
Я была странно ликующей и пустой одновременно. Это было, признавалась я самой себе, когда Алек осторожно стянул кремового цвета льняную блузку через мою голову, с некоторым количеством гордости, имевшейся во мне, так сказать, хорошей ручной работеъой, но тут была и явная нехватка в… ладно, отсутствие. Я гадала над своим недовольством, таким направлением развития событий, пока не поняла с ужасом, что Алек тащит мою, теперь уже испачканную юбку, вверх.
– Нет, я сама сделаю это. Это немного… ээ… мерзко. Почему бы тебе не забраться в постель, а я просто сбегаю в ванную и сниму ее, не создавая больше кутерьмы.
Глаза Алека были наполнены покаянной болью.
– Ты ранишь меня, дорогая. Но я понимаю твою точку зрения – я был несколько более возбужден, чем думал. Естественно, я возмещу тебе загубленную юбку. Позволь снять ее с тебя, и мы продолжим.
Смущение затопило меня, оставив мое лицо пылать.
– Знаешь, в этом, действительно, нет необходимости. Я просто…
– Это совершенно необходимо, уверяю тебя, – сказал он, с волчьей ухмылкой. – Я буду крайне наслаждаться, раздевая тебя.
Я хотела бы умереть прямо здесь на месте, но в равной степени, я хотела испытать все удовольствие, что обещали его глаза. Желание взяло верх над стыдом.
– Хорошо, но ты должен сначала погасить свет.
– Погасить свет? – Легкая хмурость появилась меж его бровей.
– Ты собираешься заставить меня сказать это, не так ли? Прекрасно. Я смогу выдержать немного больше унижения. Я не хочу, чтобы ты видел меня обнаженной, о'кей?
Он мельком глянул вниз на мои груди, на бесстыдных нахалок, едва сдерживаемых лифчиком.
– А. Я начинаю понимать. Ты стесняешься своего тела и думаешь, что я найду в нем изъян.
– Ладно, ты должен признать, что во мне есть много к чему придраться, – прямо сказала я, кивая в сторону света. – Если бы ты просто выключил его, я пошла бы сбросила юбку, и мы могли бы здесь продолжить.
К моему чрезвычайному и полному облегчению, он сделал, как я просила, его смех заполнил вдруг потемневшую комнату, когда он выключил свет. Шелест простыней последовал за: – Тебе нечего бояться, уверяю тебя, но если это заставит тебя почувствовать себя лучше, я удовлетворюсь пиром для других моих чувств.
Пока в ванной, так быстро как возможно, я сбрасывала остатки своей одежды, я осуществила еще одну быструю проверку всего, что было доступно, желая срочно почистить зубы и не сделать чего-то, что разрушило бы то, что, несомненно, собиралось стать лучшим вечером в моей жизни.
Алек хихикал, когда я вслепую нащупывала путь к постели, приостановившись и с минуту попрыгав на одной ноге, когда ударилась пальцем ноги о кроватную раму.
– Ты любительница подразнить, Пия Томасон. Но такое восхитительное поддразнивание, я не могу пожаловаться на твое решение довести меня до безумия от желания. А, вот ты где.
Он был теплым и мужественным, и в значительной степени соответствовал описанию любого воображаемого мужчины, которого я когда-либо представляла. Я скользнула в постель рядом с ним, скрестила пальцы, чтобы он не настаивал пощупать все мои пухлые места. Мужчинам нравятся груди – может быть, если я смогу удержать его интерес на них, он не обратит внимания на мой живот, бедра и насколько большим был мой зад.
– Что у нас здесь есть? Соски? Как очаровательно. – Прежде чем я смогла указать ему на соответствующие места, он погрузился в мою грудь, его руки пощипывал, трогали и вообще прямиком принялись за дело.
– Тебе нравится это? – Спросил он, и я подпрыгнула на кровати, когда он взял один сосок в рот и прищемил его меж зубов.
– Милый Боженька на небесах! – Заорала я, прижимая его голову.
– Я приму это как да. – В его голосе был смех, когда он обратил внимание на другую грудь, а одна его рука начала продвигаться ниже. Я втянула живот, но беспокоиться было не о чем – его рука продолжила дрейфовать ниже, пока он не достиг мест южнее.
– Мне жаль, но я не пользуюсь воском[20], – внезапно выпалила я, обмерев. Что если все европейские женщины были там безволосыми или, по меньшей мере, подбриты? – Я однажды пробовала эпиляцию в зоне бикини, когда моя подруга собралась замуж, и она умоляла меня попытаться с ней, но я почти отключилась от боли и поклялась никогда не делать чего-то вроде этого вновь.
Его рука, которая на мгновение остановилась, когда я бормотала, раздвинула мои ноги.
– Ты ведешь самый занятный постельный разговор, Пия. Уверяю тебя, я не потрясен или в ужасе. И, пожалуйста, расслабься, любовь моя. Твои ноги напряжены, как у канатоходцев.
Я сделала над собой усилие, решив расслабиться и просто наслаждаться поездкой, задаваясь вопросом, должна ли я поднять тему презервативов сейчас, или подождать пока дела не станут немного горячее. Я полагала, что у Алека займет некоторое время, чтобы вернуть работоспособность, так что это могло подождать.
Это было моей последней связной мыслью, когда его пальцы погрузились в чувствительные зоны, а язык в то же самое время кружил по одному нежному соску. Его пальцы танцевали, когда я корчилась на кровати, руками вцепившись в его плечи, пока он поднимал меня по спирали все выше и выше. Не заняло много времени послать меня в полет, и у меня было ужасное ощущение, что я выкрикивала что-то совершенно неуместное, пока мое тело было готово взорваться новой волной удовольствия.
Его смех коконом обернулся вокруг меня, пока я приходила в чувство.
– Ты так сильно реагируешь, моя обожаемая. Это творит чудеса с моим эго.
Я, было, собралась сказать ему, что не было никакой нужды для его эго сомневаться в его способностях, когда он перекатил меня на мою сторону и прижался сзади, его дыхание легко касалось моего уха, когда он проговорил:
– Я рад, что нашел тебя, Пия. Рад больше, чем ты даже можешь себе представить.