Мессалина. Трагедия императрицы

– Она все-таки решилась на это и, более того, осталась ночевать у Силия! – выпалил императорский секретарь, едва переступив порог. – Я придушу ее своими руками! Шелудивая сука! Что будем делать, а, любители выжидательной политики?!

Осунувшийся Паллант, который провел ночь, обсуждая с Агриппиной возможные последствия дикой выходки рехнувшейся от страсти императрицы, пожал плечами:

– Видимо, самое правильное – это поставить в известность Клавдия. Ты можешь кипятиться сколько хочешь, но Мессалина – императрица, а ты всего лишь вольноотпущенник, пусть даже самый богатый во всей Империи. Да и принцепс может простить свою супругу, как уже не раз бывало.

– Что же нам, ждать, что ли, пока она со своими приспешниками захватит Палатин? Думаешь, у этой портовой шлюхи нет сторонников в городе? Не буду показывать пальцем, но один знакомый нам всем сенатор даже носит на шее ее башмачок.

– Ждать, конечно, не стоит, но если ты думаешь, что я буду тем самым черным вестником, который побежит к Клавдию в Остию, то не на того напал! Я еще не сошел с ума, чтобы влезать в эту кашу.

Разъяренный Нарцисс повернулся к Каллисту, молча разглядывавшему висевшую на стене карту Империи:

– А ты что молчишь? Или уже прикидываешь, как бы подороже продаться новому императору? В свое время продал Калигулу, а теперь собираешься переметнуться к Силию?

– Не ори ты так, – поморщился тот, массируя себе виски. – У меня раскалывается голова, а ты хочешь, чтобы я принимал судьбоносные решения? Лучше позови кого-нибудь, кто сможет мне размять загривок. Может быть, тогда я смогу разумно мыслить и предложу что-нибудь стоящее. А пока от твоего визга у меня даже мушки в глазах поплыли.

От неожиданности Нарцисс действительно замолчал и только переводил взгляд с одного императорского советника на другого.

– Да вы что, – спустя какое-то время выдохнул он, перейдя почти на шепот, – решили сбежать, как крысы с корабля? Паллант, неужели ты думаешь, что Мессалина, придя к власти, простит тебе интрижку с Агриппиной и твои собственные домогательства? Не делай изумленную морду – я все прекрасно знаю, не только у тебя шпионы по всему дворцу! А ты, Каллист, решил отсидеться в стороне? Не выйдет! Как только здесь появится Силий, он первым делом заберет твои несметные сокровища, а тебя, как пособника Клавдия, распнет с превеликим удовольствием. И хоть я, скорее всего, окажусь висящим на соседнем кресте, я все-таки перед смертью порадуюсь, что не один сойду в Аид!

Вольноотпущенники обменялись быстрыми взглядами, и Нарцисс почувствовал, что его слова достигли цели. Теперь они уже втроем обдумывали, как избавиться от Мессалины. Паллант, кряхтя, вылез из кресла и по привычке заходил по комнате:

– Ну хорошо, и что мы можем сделать? Ясно, что надо послать гонца к Клавдию, но кого – вот в чем вопрос! Прислуга и преторианцы отпадают сразу – мы не можем привлекать к такому щекотливому делу простолюдинов… Можно было попросить Агриппину взять на себя эту миссию, которую она с удовольствием бы исполнила, но пока она соберется, Мессалина не то что родит бастарда – помереть успеет от старости. А жаль… Она бы так настропалила любимого дядюшку, что тот бегом примчался назад в Рим… Остаемся мы втроем… Как я уже сказал, на меня можете не рассчитывать.

– Трус несчастный!

– Лучше быть несчастным, чем мертвым… Вмешиваться в отношения мужа и жены – последнее дело. Я не герой, а, скорее, стряпчий. Если понадобится свидетельствовать против Мессалины в суде – можете на меня рассчитывать, а здесь увольте!

– Я тоже не поеду, – пробасил Каллист, потирая поясницу. – У меня недавно был приступ радикулита, и я просто не выдержу длинный путь в повозке. Деньги мне, разумеется, жаль, и быть распятым не хочется, но если меня хватит паралич, тогда мне не понадобятся никакие сестерции, а о смерти я буду молить, а не бегать от нее.

С этими словами он медленно опустился на кушетку и, вскрикивая и постанывая, растянулся на ней. Нарцисс понял, что никакие слова не заставят императорских советников выехать из Рима. Придется опять делать все самому. Заскрипев зубами от досады, он злобно посмотрел на безмятежные лица своих компаньонов:

– Ладно, ларвы вас забери, я поеду к Клавдию, а вы тут присматривайте за Мессалиной, и если что – высылайте мне вслед курьера с последними новостями. Не могу допустить, чтобы вот так, на глазах у всех, попирались римские обычаи и нравы. Но с сегодняшнего дня вы оба – мои должники!

– Как скажешь, уважаемый Нарцисс! – покладисто согласился повеселевший Каллист, радуясь, что ему не придется заниматься столь скользким делом. – Хочешь, я тебе подарю прекрасного арабского жеребца или отличного гладиатора?

– Заткни себе этого жеребца знаешь куда? – вызверился Нарцисс. – А гладиатора туда же, но с другой стороны!

С этими словами он оставил своих коллег обсуждать возможные последствия своей миссии, а сам поспешил к своим носилкам. Дорога была каждая минута, и, обдумывая на ходу, как преподнести неприятную новость принцепсу, он уже прикидывал, как Клавдий отблагодарит его за это. Не может быть, чтобы он не оценил усердия своего секретаря!

* * *

Не прошло и трех часов, как из Вечного города вылетела повозка и помчалась по дороге, ведущей к Остии, а Мессалина в это время только открыла сияющие глаза и, перевернувшись на живот, склонилась над улыбавшимся ей Силием. Лучи солнца заливали комнату, освещая тело атлета, вызывавшее в ней почти божественный трепет. Его мышцы рельефно вырисовывались под кожей, не имевшей ни капли жира, но, в отличие от тел греческих атлетов на краснофигурных вазах, не вызывали ощущения «перекачаности». Выросшая в окружении прекрасных вещей, Мессалина очень остро чувствовала красоту, будь то безупречные пропорции храмов или гармония обнаженного тела. Силий, с ее точки зрения, был само совершенство.

– Доброе утро, дорогой! С первым днем нашей семейной жизни! – проворковала она, прижимаясь щекой к его груди.

* * *

Когда Нарцисс в запылившейся тоге ввалился в покои Клавдия, тот только что успел пообедать и пребывал в отличном настроении. Реконструкция остийского порта шла полным ходом и перевалила уже за середину. Горожанки были очень милы и любезны, а их мужья хлебосольны и покладисты.

И тут его настроение было безнадежно испорчено вестями из Рима. Не успел раб-именователь прокричать: «Тиберий Клавдий Нарцисс!», – как тот уже ввалился в императорские покои, тяжело дыша и хватаясь за сердце. При виде запыленного лица своего секретаря, с которого градом катил пот, Клавдий в испуге вскочил на ноги. В голове сразу пронеслись мысли о восстании, нашествии варваров, смерти любимой кошки и прочих ужасных вещах:

– Что случилось? Что в Риме?

– Беда, цезарь! – едва дыша, пробормотал вестник. – Императрица…

– Умерла? Заболела?

– Вышла замуж!

Несколько мгновений властитель огромной империи изумленно смотрел на своего секретаря, пытаясь усвоить полученную информацию:

– Чья императрица?

– Твоя, принцепс! Валерия Мессалина!

– А я что, уже не ее муж? Мы в разводе? Я хоть остался принцепсом и императором?

– Остался, остался! Но если не принять срочные меры, то, возможно, не надолго.

Новость была настолько чудовищна, что не укладывалась в голове Клавдия, и он остолбенело смотрел на Нарцисса, который отвечал ему таким же взглядом. Вопросы бывшего хозяина ставили вольноотпущенника в тупик: он что, не понимает, что под ногами горит земля?

Когда прошел первый шок, перепуганный Клавдий снова превратился в невозмутимого принцепса и, опустившись на нагретое место, кивнул «черному вестнику»:

– Начни снова и без лишних эмоций.

Пришлось Нарциссу, с трудом сдерживающему ненависть к Мессалине, пересказать последние события, приведшие к тому, что он, забыв обо всех делах, примчался в Остию, чтобы спасти своего повелителя. За компанию досталось и Каллисту с Паллантом, о которых их коллега отозвался в весьма уничижительных тонах.