Пиратика

При звуке выстрела лошади, запряженные в дилижанс, испуганно шарахнулись — наверное, тоже потеряли терпение — и, взметнув вихрь снега, помчались по дороге к Заячьему Мосту, волоча за собой оставленный без присмотра дилижанс. Тот раскачивался из стороны в сторону и хлопал дверями.

Завидев это, кучер с воплями «Дилижанс! Мой дилижанс!» помчался вдогонку, за ним кинулся его помощник, потом ретивый желтый пес, визжащая леди и все остальные пассажиры.

На снегу осталась только одинокая худощавая фигурка. Пассажир безмолвно стоял под луной и глядел, как Джек Кукушка, беспрестанно чертыхаясь, пытается перезарядить свои пистолеты, но пули вывалились из его замерзших пальцев и упали в снег.

— Иди же, проваливай ко всем чертям, чего стоишь?! Кошачий хвост! — голос Джентльмена Джека Кукушки звучал подавленно.

Оставшийся пассажир был почти не виден выглядывающей из-за угла Артии. Но вот он склонился, собрал со снега рассыпавшиеся пули и вежливо протянул их Кукушке.

— Спасибо. Ну и воспитан же ты, цыплячьи потроха. А теперь снимай-ка свое колечко.

У пассажира из-под шляпы выбивались волосы совершенно невероятного цвета — белее снега, белее напудренных париков. Сперва Артия подумала, что это глубокий старик, но тут он заговорил, и стало ясно, что он очень молод, лет восемнадцати, не больше. Голос его звучал мелодично, выдавая человека образованного.

— Видите ли, это кольцо немногого стоит.

— Это рубин, разве нет?

— Нет, к сожалению. Просто стекло. Я всего лишь бедный художник…

— Стекло? Да полно врать. — Джек Кукушка угрожающе склонился со спины своей тощей лошаденки и вгляделся в кольцо. — А что еще у тебя есть?

— Только платье, которое на мне. И оно тоже немногого стоит.

— Да ладно, у такого джентльмена…

— Нет, правда. Я гол как сокол.

— У меня бы вышло куда лучше, — неожиданно пожаловался Джентльмен Джек Кукушка, — будь со мной моя Долли. Долли Муслин, так ее звать. Вот уж кто умеет грабить дилижансы! Но нынче Рождество, — с горечью продолжал Кукушка, — и она взялась приготовить нам ужин. Знает ведь, что я и сам стряпать горазд, так нет же, не дала. «Иди, — говорит, — Джек, ограбь дилижанс к обеду. А иначе что, мол, за Рождество…» Всё пилит и пилит…

— На, возьми монетку. Она у меня последняя.

— Да ладно, оставь себе. Я и так обойдусь.

— Может, тебе, Джек, попытать себя в другом деле?

— В каком? Голодать, что ли?!

Снова повалил снег. Разбойник пришпорил лошаденку. Она прянула прочь от дороги, вверх по берегу реки, увязла в глубоком сугробе, покачнулась, едва не сбив Артию с ног, но в последний момент восстановила равновесие и, понукаемая вконец расстроенным всадником, скрылась в предрассветной мгле. Рядом с Артией, будто небесный дар, с мягким шлепком упал в снег какой-то предмет. Сначала она подумала, что это кусок черепицы, свалившийся с крыши домика. Но, приглядевшись, поняла, что ошиблась.

Еще одно доброе предзнаменование.

Артия внимательнее присмотрелась к оставшемуся на дороге пассажиру.

Его платье вполне сгодилось бы для нее. Главное, оно не было черно от сажи.

Не раздумывая, она прыгнула вниз с высокого берега и по-кошачьи мягко приземлилась на обе ноги в паре шагов от юноши.

Юноша испуганно обернулся и с удивлением воззрился на нее.

Артия оглядела его с головы до ног. Такого симпатичного лица ей еще не доводилось видеть — юноша был даже привлекательнее, чем отважные пираты ее матери. Красота его казалась неземной. Длинные волосы — если он их, конечно, не пудрил, а Артия почему-то была уверена, что нет, — сверкали снежной белизной.

— Эй, — окликнула его Артия. — Кошелек или жизнь.

— Ага, — произнес юноша и откашлялся. — Значит, ты и есть настоящий разбойник.

— Именно, — подтвердила. Артия и безукоризненно изящным жестом вскинула пистолет, который так неосмотрительно выронил к ее ногам Джентльмен Джек Кукушка. Курок был взведен, дуло нацелилось прямо в очаровательную белокурую голову. Юноша был дюйма на два выше нее, но сложен хрупко.

Взглянув на Артию своими темно-синими глазами, он, видимо, решил, что перед ним стоит мальчик или такой же, как и он, молодой человек. Сажа, покрывающая лицо, маскировала ее не хуже, чем черная ткань — Джека Кукушку. Артия решила его не переубеждать.

— Я заберу только твой камзол и плащ, — заявила она.

— Шутишь?

— Снимай.

— В такой мороз?

— Может, пристрелить тебя, — задумчиво протянула Артия, — чем попусту время терять…

— Не надо. А то еще проделаешь дырку в камзоле.

— Тогда пошевеливайся. В обмен можешь взять мой камзол. Не бойся, не замерзнешь — мне ведь не холодно. Я посажу тебя вон в тот домик, там тепло и уютно. Шляпу я тоже заберу.

— Бессердечный негодяй, — тихо произнес белокурый юноша, снимая плащ и камзол и протягивая их Артии.

Руки у него были идеальной формы, хотя под ногтями засохла разноцветная грязь — наверное, краски: он ведь назвался художником. Рубашка, заметила она, хоть и поношенная, когда-то была хорошей.

Артия коснулась его кольца.

— И это я тоже заберу.

— Это не…

— Рубин, рубин. Я достаточно повидал драгоценных камней, чтобы отличить их с первого взгляда.

Артия стянула измазанный сажей камзол и бросила юноше, а сама облачилась в его платье. Оно сохранило тепло его тела.

— Это кольцо, — сказал юноша, — принадлежало моему отцу.

— Твоему отцу? Для тебя это важно?

— Да, — тихо произнес юноша, опустив глаза. — Очень важно.

— Тогда оставь его себе, с моими наилучшими пожеланиями.

Нелегко оказалось водворить его в домик на верхней кромке берега. Юноша неуклюже карабкался вверх по заснеженному склону, срываясь и поскальзываясь так часто, что Артия заподозрила — уж не дурачит ли он ее? Тогда она приставила пистолет к его непокрытой голове, прямо к расчудесным белокурым волосам, и он бросил на нее полный укоризны взгляд несправедливо обиженного ребенка.

В конце концов, им всё же удалось добраться до домика. Она приоткрыла дверь и втолкнула юношу внутрь.

Убогая развалюха, неприютная, даже без камина. Бедный мальчик…

Но из домика он запросто выберется, а до Заячьего Моста рукой подать.

— Посидишь здесь, пока часы на церкви не пробьют семь. Понял?

— Если хочешь, дам слово чести.

— Сдалось мне твое слово! Если пойдешь за мной или за дилижансом, я тебя пристрелю. Хватит одной пули. Я никогда не промахиваюсь, сэр.

— Охотно верю. Но как ты объяснишь другим, за что убил меня недрогнувшей рукой?

— Скажу, что ты — подельщик Джентльмена Джека Кукушки. Ты же один остался с ним, когда остальные разбежались.

— Простая вежливость. Я видел, что у него рука не поднимается выстрелить в человека. Да и сразу видно — ему это занятие здорово надоело.

— Из-за этого ты и остался? Да кто тебе поверит?!

— Ты, например.

— Слуга покорный, — насмешливо поклонилась Артия, закрыла за пленником дверь и на всякий случай подперла ее обломившейся с дерева здоровой веткой.

Во дворе, умываясь снегом, она услышала нечто невообразимое. Человек, которого она только что ограбила, что бы вы думали? — пел! И голос у него был отменный. Песня показалась Артии знакомой… только она не могла вспомнить, где именно ее слышала. Да и вспоминать особо было некогда. Поэтому она поспешила к Тракту, надеясь, что кто-нибудь успел отловить удравших лошадей и что дилижанс после всех выпавших на его долю потрясений еще не отправился дальше в Ландон.

Ну конечно же, она бы его ни за что не застрелила…

Феликса Феникса разбудили утренние колокола. Он открыл темно-синие глаза, огляделся и с удивлением обнаружил, что лежит на полу полуразрушенного домика.

Вчера ночью на него будто с неба свалилось странное существо, похожее на леопарда со стальными глазами. Оно-то и заперло его здесь.

Но как бы то ни было, он обещал не уходить до семи часов, а теперь, судя по звуку колоколов, было уже не меньше восьми.