Страница 6 из 14
Наутро меня снова свалила простуда, и ещё дня три пришлось проваляться в постели. Я молчу про ссадины, шишки и ушибы, которые раздулись, воспалились и изрядно меня мучали.
Странные девицы - по одной, по две или скопом - пытались зайти "в гости" ещё несколько раз, так что я заметила: Эдвард стал запирать дверь. На вопрос: "А это вообще кто?" юноша ответил что-то невразумительное и объяснять, как обычно делал, не стал.
Может, я просто не так спросила? Наверняка.
Язык, хоть и улучшался за эти дни, но всё же не семимильными шагами.
Разговаривать мы с Эдом могли в основном по ночам. Днём и вечером он вечно куда-то исчезал. Куда - тоже пока оставалось секретом.
Я скучала, в одиночестве катаясь по широченной кровати, повторяла слова и фразы, стараясь освежить в голове ну хоть что-нибудь.
Из странного - колокола тут, кажется, звонили постоянно. Ну, почти постоянно - очень часто. Они как-то отмеряют время, что ли, но я с ним ещё не разобралась. И сделала мысленно заметку - спросить у Эда.
А из страшного - в сене были насекомые. Я их видела. А ещё там были мыши. Их я тоже видела. Нет, я мышей не боюсь (в отличие от насекомых). Но есть что-то неправильное в бегающих туда-сюда по комнате мышах. А ещё я пару раз слышала, как они копошатся где-то под кроватью. Было очень страшно.
Кстати о кровати. Ночными рубашками и пижамами здесь, похоже, не пользовались, а в кроватях спали не в одиночку. По крайней мере, Эд без зазрения совести улёгся рядом со мной утром, после той ночи у камина, и безумно удивился, получив подушкой по лбу.
Моего французского (или как этот язык у них называется?) не хватило ни его понять, ни самой объяснить, что, собственно, меня не устраивает. Жесты оказались бессильны. В итоге Эд, приняв это за... хм... забавную странность, принёс откуда-то второе одеяло и преспокойно устроился на другой стороне (учитывая размер кровати - на другой стороне комнаты). Правда, в одежде, хотя здесь это, похоже, не принято.
Всё это не помешало мне проснуться где-то в районе полудня, обнимая его плечи и прижимаясь грудью к спине.
Опять же Эд нисколько не удивился. Пробормотав, что-то про "холод с улицы", он оставил краснеющую меня дожидаться завтрака.
А ещё Эдвард не знал слов "ложка" и "вилка". Заинтересовавшись моими сумбурными объяснениями, принёс порядком исписанную бумагу и... (чёрт, каменный век какой-то!) перо с чернильницей. Попросил нарисовать.
Я и перо оказались несовместимы, и наше жалкое сотрудничество в результате выдало только проколотую в нескольких местах бумагу да пару клякс.
Эд с интересом смотрел на мои попытки совладать с "доисторической ручкой" и сначала молчал. Потом осторожно спросил, умею ли я писать. Я обиделась, сказав, что, естественно, умею, только не этим.
Надо ли говорить, что рассказ о ручке или хотя бы карандаше не прокатил. Хотя я в доказательство устроила "наскальную" живопись угольком на стене. Вывела своё имя по-французски. Эд, склонив голову, постоял, посмотрел. И, забрав у меня уголь, исправил две буквы, а одну добавил.
Так стыдно мне не было даже на пересдаче.
***
Спустя три дня мне полегчало: горло успокоилось, кашель больше не мучал и даже многочисленные синяки и ссадины перестали отзываться ноющей болью - но, конечно, выглядели всё ещё неаппетитно. Посовещавшись с Эдом, мы решили, что пора бы мне вставать.
В честь этого Эдвард принёс мне охапку одежды. Те самые разноцветные капустные костюмы. Разложил на кровати и, оценив мою перекошенную физиономию, предложил помочь.
Проблема усугублялась тем, что я абсолютно не понимала назначения все этих платьев - штуки три, между прочим - и не хотела отказываться от одеяла, в которое куталась в присутствии Эда.
На первых порах ограничились устными объяснениями. Спокойный, как удав, Эд разобрал платья, разложил их в рядок и, указывая на каждое, сосчитал: "Первое, второе, третье...". Потом покорно отвернулся.
На белом и тонком возникли некоторые проблемы - но! - я его натянула. Напоминало оно сорочку, только присборенную, с рукавами, воротничками и манжетами.
Я крутила в руках нечто широкое и тряпкоподобное, но жёсткое, когда Эд (наверное, не выдержав), обернулся. Посмотрел на меня с тряпкой, улыбнулся. И в следующую минуту уже оборачивал тряпку вокруг моей груди и талии, сноровисто шнуруя. Я обалдело втянула животик, сзади Эд затянул - получилось что-то вроде корсета.
Какая жалость, что здесь нет зеркала!
Следующим шло платье, украшенное вышивкой, с подолом до середины икры. Что-то вроде туники только с широкой лентой-поясом и широкой же горловиной, в которую вытащились воротнички из "сорочки".
- Симпатичное платье, - озвучила я, поправляя юбку и рассматривая вышивку на рукавах.
- Блио, - улыбнулся Эд, указав на моё платье и на...хм... его. (У Эдварда - короче, темнее и без ленты. Вот и всё отличие).
Блио, так блио.
А вот дальше шли... хм... чулки. С подвязками. Нет, не ажурными. И не капроновыми. Вообще, бред какой-то - не то чулки, не то панталончики. Эд обозвал их шоссами. Гадость.
Ну хоть туфли оказались привычными. Только каблук маленький. Зато удобный!
Порывшись в сундуке, Эд извлёк гребень и золотой (или золотистый?) обруч. Усадил меня на кровать и спокойно, ни слова не говоря, принялся расчёсывать мне волосы.
Я удивлялась минуту, потом не выдержала и спросила, зачем он здесь-то помогает. Не прерываясь, Эд усмехнулся, осторожно приглаживая мне чёлку. И сказал что-то вроде:
- Если уж ты с одеждой не справилась...
Я проглотила язвительную реплику, чувствуя, как его пальцы осторожно перебирают мои пряди. Несмотря на комизм ситуации это оказалось безумно приятно. Особенно когда Эдвард вдруг задержал локон в руке.
Я обернулась, когда пауза затянулась - осторожно, чтобы он не сжал ладонь и не дёрнул.
Медленно, как-то до странности медленно, Эдвард поднял голову. Наши взгляды встретились - на мгновение.
Я вздрогнула, чувствуя странную лёгкость - почему-то в животе. Эти... как их... бабочки?
По губам Эда скользнула и исчезла улыбка.
- У тебя красивые волосы, - вернувшись к расчёсыванию, буднично произнёс он. - Ты знаешь? Только очень короткие.
Я моргнула, ошалело глядя на мягко скользящий по прядям гребень.
Это что сейчас, комплимент случился?
- И очень странные руки. Мягкие и..., - дальше я не поняла. И потому на всякий случай промолчала.
Закончив, Эдвард выдал мне перчатки - алые, под цвет платья... тьфу ты, блио. И красивые - тоже с вышивкой.
Я встала, пытаясь привыкнуть к новому образу. Покружилась по комнате. Эх, мне безумно, дико нужно зеркало! Можно сказать, смертельно. И фотоаппарат. Когда ещё в таком маскараде поучаствую?
А вообще удобно. Жаль, что вместо нижнего белья тут какие-то - прости господи! - панталончики, а корсет (и то доисторический) заменяет бюстгальтер. Но, в общем... Неплохо. Особенно туфли. Чувствую себя почти принцессой!
Я повернулась к "принцу" и замерла.
Эдвард всё ещё сидел на кровати и во все глаза смотрел на меня... Да ещё и с таким выражением, что в пору вешаться. Будто вместо красивого пла... блио (ага! выучила!) я облачилась в чёрный балахон с капюшоном и стою тут, потрясая серпом... э-э-э... косой, то есть.
- Эдвард? Со мной что-то не так?
Он вздрогнул, и тут же потрясённо-тоскливое выражение исчезло, сменившись вежливой улыбкой.
- Ты отлично выглядишь.
Я усмехнулась, проводя рукой по волосам, некстати вспоминая, как он меня расчёсывал.
В комнате на минуту повисла неудобная тишина.
- Ты давно не была на улице, Катрин? - с видом человека, который думает совершенно о другом, произнёс Эд. - Хочешь прогуляться?