Страница 64 из 77
Степан Кукин его поддержал:
– Придет допомога, верь! Там вместе и ударим по обозу Долгорукого, а случай выйдет, может, и крепость возьмем.
Атаман задумался. Вот он вышел из-под навеса, запрокинул голову вверх, подставил лицо под леденящие струи дождя и замер так надолго. Есаулы и посланцы темниковских повстанческих отрядов стояли молча, с нетерпением взирая на мокнущего под дождем атамана.
– Чего это он? – на ухо прошептал Ильин Степану Кукину.
– Думает, должно, – так же тихо ответил тот.
Наконец атаман вернулся под навес и, решительно тряхнув головой, медленно произнес:
– Повертай, есаулы, войско в Исуповку, там стоять будем. Ежели до вечера войско из Темникова не придет, идем на Арзамас одни. С тебя же, Гришка, спрос строгий будет, коли свидимся, за пустобрехство твое, но поначалу с тобой посчитаемось, старшой, – обернулся он к Степану Кукину. – Ты уж не обессудь, коли живота лишиться сдобится. За язык вас никто не тянул, сами в советчики полезли.
Атаман подал знак, чтобы подвели коня.
– Дементий с тобой поедет. Он хоч и не из говорливых, но в дороге ему цены нет. Оборонит тебя, коли что, товарищем тебе верным будет, – уже садясь в седло, сказал он Григорию Ильину. – Да поспешай же! До Темникова путь не близок, и на сборы время надобно.
3
Тускло горят свечи, чадят немилосердно. Неверный, колеблющийся свет от них еле освещает большую горницу Приказной избы, накрытый красным сукном стол. Боярин Долгорукий, медленно переставляя затекшие от долгого сидения ноги, прохаживается от стола к двери, диктуя при этом склонившемуся над столом дьяку Прокофьеву расспросные речи кабацкого откупщика Мишки Силеева о нападении на его струг темниковских мужиков:
– …и в нынешнем-де 179-м году, в сентябре, ходил он с Москвы в Темников к Василию Щеличеву для отписей кабацких и для долгу и жил у него пять дней. И тому-де дней с двенадцать из Темникова вор Моисейка с людьми своими и животами до Косымова. И как-де они отошед от Темникова пять верст и пришли до Старого Темниковского городища и стали у берега в день, к ним прибежал из Темникова площадной подьячий Родька Сергеев с товарищами – пять человек Василия Щеличева и, взяв их, понесли на берег…
– Может, пойти мне боем на Темников, Юрий Олексеевич? – подал голос сидевший на лавке у стены, укрытой мраком, князь Щербатов. – Поучить мужиков надобно, да и старицу Алёну-еретичку имать.
Боярин остановился, повернулся на голос.
– Я думал, ты спишь, князь Константин. Время-то уж за полночь.
– Не спится мне. Покою нет. Думаю, как взбунтовавшихся мужиков усмирить да веру в них пошатнувшуюся в государя нашего укрепить.
– Усердие мне твое приятно, не раз ты его уже показывал в деле. Государю, Алексею Михайловичу, о том тож ведомо, – похвалил князя боярин Долгорукий. – И заботы мне твои близки, о том и сам думаю. Вскоре подойдет из Кадома воевода Богдан Матвеевич Хитрово со своим войском, тогда и пойдем на Темников, а до того у нас и здесь дел немало.
– И то верно, боярин! – согласился князь Щербатов. – Мужики-то в деревнях в округе все супротив воеводской власти, супротив своих хозяев поднялись. С ними наперво управиться должно.
– Ты вот что, князь Константин, ноня поутру два полка стрелецких конных отправь по селам да деревенькам пройтись, мужиков поучить уму-разуму, чтобы наперед думали, как на благодетелей своих руку поднимать, – и, помолчав, добавил: – Ложился бы ты, князь, почивать. Хочешь, здесь располагайся, а хочешь, к себе иди. Не держу!
Князь Щербатов, нехотя повиновавшись, улегся на лавку.
– …и того же дня пришли к ним на струг человек с пятьдесят темниковских посадских людей и на том-де струге Василия Щеличева пограбили…
Боярин было начал диктовать продолжение отписки в приказ Казанского двора, как его опять прервали: дверь в горницу со скрипом отворилась, и вошел человек, из-за темноты обличьем невидимый.
– Дозволь, боярин? – послышалось от порога.
– Кого там еще нечистый принес? – недовольно проскрипел Долгорукий. – Кто таков? – спросил он требовательно.
– Арзамасский мордовский голова Трофим Жуков! – назвался вошедший.
– Чего тебе, холоп?
– Ноня сотня моя на посаде караулом стоит…
– И что с того? – перебил Трофима боярин. – Говори дело, мне недосуг.
Голова, сделав шаг к боярину, выпалил одним духом:
– Прибежал только что к сторожевой сотне, что стоит за арзамасским посадом, человек и закричал, чтобы береглись. Идут-де воровские казаки к Арзамасу и хотят пошарпать воеводский обоз. Я того вестовщика привел с собой, он в сенцах дожидается.
– Вот как! Веди вестовщика, велю! – оживился боярин. – Посмотрим, что за птица.
Трофим Жуков выскочил за дверь и вскоре вернулся, но уже не один. Вслед за ним в сопровождении двух стрельцов в горницу вошел Гришка Ильин. Боярин вперся в Ильина взглядом, рассматривая его.
– Ранен? – спросил Долгорукий, указывая на залитые кровью правый рукав и полу кафтана.
– Кровь не моя, чужая. Пришлось, боярин, грех на душу взять – зарубить молодца, чтобы без помех до тебя добраться, – утирая рукавом проступивший на лбу пот, торопливо ответил Гришка.
– С чем пришел? – продолжая разглядывать Ильина, требовательно спросил боярин.
– Пришел упредить о походе на Арзамас воровских казаков. Мишка Семенов умыслил обоз твой, боярин, взять, а после того в Темников податься, к старице Алёне в войско.
– Велико ли войско у воров? – подал голос князь Щербатов. Гришка обернулся на голос и торопливо, как бы боясь, что его остановят, ответил:
– Конных поболе тысячи и три тысячи пеших мужиков. В обозе четыре пушки, зелья и ядер вдосталь. Стоят мужики в Исупове, и стоять они там будут до вечера. Тут их можно и прихватить. Они не ждут стрельцов, сами нападать вознамерились.
– Складно говоришь, холоп. Правду вот токмо?
– Истинный крест, правду говорю! – мелко закрестился Гришка, испуганно поводя глазами то на боярина Долгорукого, то на князя Щербатова.
– А почто я тебе верить должен? – вкрадчиво спросил Долгорукий. – Может, ты посланец воровских казаков, может, умыслил ты хитрость какую супротив нас.
Гришка упал на колени.
– Верь, боярин, как перед Богом, правду говорю!
– На дыбу его! – подал боярин знак стрельцам, стоящим позади Гришка Ильина. – Да дьяка Ивана Михайлова покличьте, писать ему расспросные речи с вестовщика.
– Не вели, боярин, меня на дыбу весть, еще затемно в Темникове быть надобно. А на дыбе я то же самое повторю, что сейчас сказал тебе. А коли нет у тебя веры словам моим, вели позвать воеводу арзамасского Леонтия Шайсупова или воеводу темниковского – Василия Щеличева. Они за меня слово скажут.
Боярин удивленно повел бровью:
– Никак от двух воевод кормишься?
– А что тебе в Темникове понадобилось? – вступил в разговор князь Щербатов.
Гришка Ильин, замешкавшись с ответом, потупился.
– Чего же ты, холоп, замолк? Говорил доселе складно, – приблизился боярин к Ильину.
Тот, медленно поднявшись с колен и глянув прямо в холодные глаза боярина, сказал:
– Убери отсель лишние уши, не для всех сказ мой.
Боярин махнул рукой, Трофим Жуков и стрельцы вышли из горницы.
– Ну?
– Велено мне допомогу привесть из Темникова, чтобы сообща с темниковскими мужиками ударить по твоему, боярин, обозу. Я упредить тебя в том пришел. Допомогу Мишка Семенов ждет токмо к вечеру, а до того времени из Исупова не тронется.
Речь Гришки Ильина прервал стук в дверь.
– Кого там еще? – недовольно проронил Долгорукий. Дверь отворилась, и на пороге появился Семен Белоус. Поклонившись боярину, он доложил:
– Посыльщик прискакал из обозу, говорит, что боярские люди, которые были с лошадьми в вотчине окольничего Федора Михайловича Ртищева в деревне Немчиновке, сказывали про воров, шедших на Арзамас. Не дойдя пяти верст, воры повернули в Исупово и там стали лагерем.
Известие было не ново, и боярин взмахом руки выдворил сотника за дверь. Сам же сел за стол, задумался. Потом, поманив Гришку пальцем, приказал ему: