Страница 4 из 10
В тот день у них появилась тетя Лиля с сыном Игорьком. Взрослые сидели за накрытым, как к празднику, столом и на детей почти не обращали внимания.
– Пойдем на улицу, – предложил ей Игорь, – двор мне покажешь, и вообще…
– Не хочется. – Насте совсем не хотелось гулять. Никого из детей она в бабушкином дворе не знала, потому что одну ее гулять не пускали, да и дома с дядей и бабушкой было гораздо интереснее, чем с ребятами.
– Не хочешь? – удивился Игорь. – Ну и что! Я-то хочу! Одевайся быстро, и пошли.
Наверное, Настя так хорошо и запомнила тот день, потому что едва ли не впервые в жизни стала делать то, чего делать вовсе не собиралась. И не потому, что так велели взрослые, а… бог его знает почему.
Она послушно оделась и показывала Игорю окрестные переулки, и очень хотела домой, и еле дождалась, когда папа за ней приехал.
До тех пор она никогда не рвалась к родителям от бабушки и дяди Левы…
Настя вернулась на кухню, заварила чай и взяла в руки горячую чашку.
Господи, как же она устала.
Кажется, это называется осенней депрессией.
Четверг, 28 октября
Ракитин узнал ее сразу. Народ подтягивался к институту неохотно. В девять, когда, собственно, и начинался рабочий день, почти никто еще не пришел, разве что уборщицы. Вчерашняя девица появилась на дорожке перед главным входом в девять десять. Ракитин смотрел из окна кабинета, как она приближается к ступеням крыльца, и только тогда вспомнил, что еще не включил компьютер, а дел у него столько, что впору волосы на себе рвать.
Она исчезла под козырьком подъезда, а он сел на свое новое рабочее место. Включил компьютер, постучал пальцами по столу, ожидая, когда тот загрузится, потом решительно встал и отправился в курилку. Она только что пришла и, может быть, выйдет покурить.
Курилка была пуста. Ракитин несколько раз затянулся, выбросил окурок, вернулся в кабинет и наконец-то принялся за дела.
В десять ровно в кабинет постучали, и в дверях показалась начальница проектного отдела Татьяна Юрьевна Саморукова. Хорошо, что он запомнил, как ее зовут.
– Денис Геннадьевич, – робко улыбаясь, напомнила Саморукова, – вы просили справку. Я принесла.
– Здравствуйте, Татьяна Юрьевна. Зачем же на бумаге? Лучше бы по почте прислали. Я же вам вчера адрес продиктовал.
– Но… – смешалась Саморукова, – я всегда… на бумаге.
– Ну давайте, – вздохнул он и спохватился: – Садитесь, пожалуйста.
Читать, когда сидящая напротив женщина ест его глазами, было трудно и неприятно, но он себя заставил.
– Я не понял, – он поднял на нее глаза. Саморукова была хороша. Чуть полная блондинка с правильными чертами лица и прямыми волосами до плеч. То есть это он раньше подумал бы, что она хороша, пока не видел ожившую статую. Вот «статуя» хороша, это точно. – Почему на восьмом объекте стоит старая версия системы? Везде новая, а на восьмом старая?
– Я… не знаю. Я… распоряжусь, – она так откровенно перепугалась, что ему стало ее жаль.
– Не надо распоряжаться, вы мне просто объясните.
Через пять минут стало ясно, что Саморукова в работе ею же самой возглавляемого отдела ничего не понимает. Он никогда не поверил бы, что такое может быть, если бы не наблюдал это сейчас собственными глазами. Чудеса! Кто же и за что выдвинул ее на столь ответственную должность?
– Пожалуйста, пригласите ко мне ведущих разработчиков, – попросил он, – прямо сейчас.
– Я все выясню, Денис Геннадьевич…
– Не надо ничего выяснять. Пригласите ведущих разработчиков. – Он не любил дур. Тем более дур руководящих.
Как он мог совсем недавно подумать, что она красива? Сейчас она казалась ему ущербной.
Саморукова ворвалась в комнату, кипя от ярости. Она всегда приносила начальству подготовленные подчиненными документы, улыбалась и встречала ответные улыбки. Ей даже в голову не приходило, что кто-то может допрашивать ее, как студентку на экзамене.
А почему? Потому что дура Берсеньева дурацкую справку не смогла как следует составить.
– Настя, ты даже элементарную справку подготовить не в состоянии! – закричала Татьяна. – Я из-за тебя полчаса у руководства краснела! Отдел премии лишить могут, ты это понимаешь?
«Надо увольняться, – с тоской подумала Настя, – надо немедленно увольняться».
– Ты что, не слышишь?
– Слышу. – Господи, только бы не заплакать.
– Иди к новому заму!
– Куда?
– Что – куда? Я сказала, к новому заму!
– А мы не знаем, где сидит новый зам, Татьяна Юрьевна, – улыбнулся Витя Торошин, оторвавшись от компьютера. – Мы работаем, нам некогда кабинеты начальства запоминать.
– Торошин, – сразу успокоившись, улыбнулась Татьяна, – ты еще не знаешь, что означают записи в трудовой книжке. И не советую узнавать. Ничего хорошего не будет, поверь мне.
– Перестань, Витя, – Настя поднялась из-за стола и повернулась к начальнице: – Так куда идти-то? Вы не сказали номер кабинета.
Татьяна помедлила и, резко развернувшись, понеслась к лестнице на четвертый этаж.
– А побыстрее нельзя? – сделав несколько шагов, повернулась она к отставшей Насте.
– Можно, – Настя прибавила шагу.
Новый заместитель генерального директора сидел в кабинете номер 417.
Вчерашний мужчина в костюме и галстуке. Щеголь, который зачем-то отправился ее провожать.
– Ракитин Денис Геннадьевич, – представился он, поднявшись из-за стола.
– Берсеньева Анастасия Александровна, – мрачно отрапортовала Настя.
– Можно, я вас буду звать Настей? – пристально ее разглядывая, спросил он.
– Можно.
– Татьяна Юрьевна, вы свободны, – он повернулся к замершей Саморуковой. – Спасибо.
Татьяна вспыхнула, хотела что-то сказать, но под взглядом Ракитина сникла и исчезла за дверью.
Нужно немедленно увольняться.
– Садитесь, Настя. – Он дождался, когда она усядется, и сел сам. – Кто руководит проектами в вашем отделе?
– Россман. Лев Владимирович. – Настя украдкой осмотрела кабинет. Она впервые была здесь. – Но он болеет давно, поэтому… я.
Кабинет производил впечатление. Массивная мебель темного дерева, удобные стулья, даже потолки казались гораздо более высокими, чем в их отделе, хотя этого уж точно не могло быть, поскольку все этажи здания были спроектированы совершенно одинаково.
– А… Саморукова?
Настя пожала плечами.
– Понял.
Она покосилась на плотно сжатые губы Ракитина. Отчего-то ей показалось, что он и в самом деле все понял.
– Почему на восьмом объекте стоит старая версия системы?
– Мы делаем только часть объекта. Частично АСУ уже существует, и там стоит система. Старая версия. Ставить две нецелесообразно. Обслуживать дорого.
Он спрашивал, она отвечала.
У нее есть «гражданский» муж. Значит, у него нет никаких шансов.
Ну и не надо.
В отдел Настя вернулась не скоро, часа через полтора.
У стола Инны Марковны сидела табельщица Антонина Ивановна, которой, как и Инне, давно полагалось быть на пенсии. Антонина Ивановна в новом пиджаке в соответствии с требуемым теперь стилем одежды сообщала Инне последние новости. Пиджак на невысокой и бесформенной Антонине сидел плохо, и Настя мимоходом ее пожалела.
– Танечка в отпуск собирается. В Египет. Там сейчас хорошо, не жарко, – сказала Антонина.
– Так она же была в отпуске, – удивилась Инна. – В июне.
– Тогда она только две недели отгуляла.
– Да? А по-моему, она отгуляла весь отпуск целиком. У нас тогда настоящая запарка была, конец квартала, четыре проекта одновременно сдавали, нам лишние руки очень были нужны, а Саморукова в отпуск отправилась.
– Так это же хорошо, – подал голос Витя. – Не мешала, под ногами не путалась.
– Да ну вас, – жалобно замахала рукой табельщица. – За что вы ее так не любите?
«А ведь я тоже могу уйти в отпуск, – подумала Настя. – И спокойно искать работу».