Страница 63 из 79
Сотника Гамалея препроводили в штаб союзников, который находился на противоположном берегу реки Тигр. Состоялась заинтересованная беседа. После этого Гамалей на пароходе был доставлен в портовый город Басру, где находился главнокомандующий британской армии в Месопотамии генерал-лейтенант Лейк Перси Генри Ноэль, который в августе того же года был смещен с должности за боевую бездеятельность.
Сотник Гамалей был представлен Лейку 13 мая. Тот рассказал все интересующие Баратова сведения. Лейк, среди прочего сказал, что при наличии у него 18 аэропланов он не решается держать с русскими связь по воздуху, поскольку путь проходит через горные области. После беседы главнокомандующий союзной армии дал в честь русских офицеров обед.
На следующий день, 14 мая, состоялась официальная церемония награждения сотника Гамалея и сопровождавших его хорунжего Перекотия и переводчика Ахмет-хана английскими военными крестами. От имени британской короны генерал-лейтенант Лейк пожаловал казакам (на усмотрение их командира) пять военных медалей. Обратно пароход шел по Тигру против течения, на что ушло четыре с половиной дня.
22 мая сотня Василия Гамалея выступила в обратный путь. Проводником был араб, который вел казаков через пустыню, ориентируясь «по звездам». В пути стало известно, что вали, он же вождь племени луров, дал слово туркам не пропускать через свою территорию ни англичан, ни русских. Перед Эмир-Абадом сотню, спускавшуюся по ущелью к воде, обстреляли луры. Но конфликт удалось уладить при содействии секретаря вали.
26 мая сотник Василий Гамалей «разведал Зорбатию». Оказалось, что турки ушли из нее, оставив в городе немногочисленный караул. Вблизи Зорбатии (в турецкой Бадре) находился отряд арабской конницы в 300 всадников. Отсюда можно было сделать вывод, что со стороны Зорбатии турки наступать на Керманшах не собирались. Это была важная информация для оперативников баратовского штаба.
Теперь сотне уманцев можно было возвращаться к своим. Кубанцам опять предстояло пройти по земле Луристана. 28 мая у Де-балы Гамалей встретился с местным ханом, которой повел себя недружелюбно. Выяснилось, что он получил от вали приказ «делать с казаками что угодно».
За время стоянки у Дебалы в сотне за полтора часа неожиданно пали семь лошадей. Сотник полагал, что они отравились купленным в кочевье ячменем. Казачий ветеринарный фельдшер провел вскрытие, и подозрения подтвердились.
Здесь же Василий Гамалей узнал через переводчика Ахмет-хана, что на недалеком Чахардаольском перевале в засаду луров попали две сотни его 1-го Уманского полка, высланные ему навстречу. И что турки начали наступление через Луристан в направлении на Керманшах. Они могли отрезать сотню от корпусных войск.
Гамалей, «не подавая хану вида», 29 мая отправил один взвод вперед с приказом занять горный перевал. Через полчаса выступил второй взвод, а затем два других во главе с сотником. Теперь казаки двигались не по более удобному ущелью, а по тропе, которая шла по горному хребту. Так удалось избежать возможной засады в ущелье. В долине Карозана ожидавшихся русских конных разъездов не оказалось.
Тревога не исчезала. 30 мая казаки перехватили конного лура, куда-то спешившего. У него нашли письмо, прочитанное Ахмет-ханом. В письме говорилось следующее:
«Казаки пытались пройти через Чахардоал, но их разбили; есть сведения, что идут еще казаки от англичан, пропустите, мы их встретим; через Чахардоал и Осман-Абад никто из них не пройдет, так как имеется приказание от вали — никого не пропускать».
Прибыв в Осман-Абад (Богатая долина), сотник Гамалей пригласил к себе четырех местных ханов и попросил их лично проводить через свои кочевья. Тем пришлось подчиниться. Но когда дошли до горного хребта, где заканчивались владения ханов, кочевники «стали беспокоиться». Тогда Василий Гамалей приставил к ханам караул, сказав, что они вернутся к себе только после того, как казаки на следующий день спустятся с перевала. Спешив часть уманцев, сотник приказал им за ночь занять перевал Каладжун через хребет. Ночевка прошла без тревог.
31 мая сотня уманцев благополучно перешла через перевал Каладжун, не получив выстрелов в спину от сидевших в засадах кочевников. Затем ханы были отпущены домой. Через несколько дней она прибыла в расположение главных сил экспедиционного корпуса, стоявших у Керманшаха. За время рейда с целью выхода на «живую связь» с союзниками-англичанами людских потерь не было, однако пали 19 лошадей.
В баратовском штабе героев Месопотамского рейда через «дебри Луристана» ожидали две поздравительные телеграммы. Одна была с высочайшим указом императора Николая II:
«Молодецкий поход доблестной Уманской сотни в глубь неприятельской страны и блестящее выполнение его поставленной задачи меня глубоко порадовало.
Жалую Сотнику Гамалею орден Святого Георгия 4-й степени.
Николай».
Вторая телеграмма была от царского наместника на Кавказе, великого князя Николая Николаевича. Подписана она была генерал-майором Л.М. Болховитиновым, исполнявшим тогда обязанности начальника штаба Кавказской армии. В наградной телеграмме говорилось:
«Его Императорское Высочество награждает всех господ младших офицеров сотни орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом.
Всех казаков доблестной сотни Августейший Главнокомандующий (Отдельной Кавказской армии великий князь Николай Николаевич Романов. — А.Ш.) награждает Георгиевскими крестами, тех, кто имеет уже Георгиевские кресты, соответственно, высшими степенями этого креста».
Так в составе русского Экспедиционного корпуса (1-го Кавказского кавалерийского корпуса) появилась прославленная Георгиевская казачья сотня сотника Василия Гамалея из 1-го Уманского полка Кубанского казачьего войска.
Английские военные медали, которые были спустя некоторое время присланы в штаб русского Экспедиционного корпуса в Персии, получили следующие нижние чины 1-й сотни Уманского казачьего полка, ходившие в рейд: урядники Гервасий Овдиенко, Павел Клещ, Василий Крыштопа, приказной Даниил Запорожец и казак Гордей Грызун.
В своей книге «Персидский фронт. 1915–1918» А.Г. Емельянов, сперва уполномоченный Главного комитета Всероссийского земского союза, а затем комиссар Временного правительства при баратовском корпусе, писал такие восторженные строки, навеянные рейдом казачьей сотни сотника Василия Гамалея:
«…Радовались наши войска в Персии, а английские в Месопотамии, что недалеко от них есть друзья, которые борются за общее дело.
Радовались во всей России, что в конце 2 лет войны еще не иссякла доблесть русского воина и что он продолжает творить чудеса.
Радовались и в Петрограде, так как успешный рейд Гамалея давал возможность напомнить англичанам, что общность союзных интересов заставит их быть более внимательными к нуждам России в войне».
Василий Данилович Гамалей получил производство в следующий офицерский чин подъесаула. В 1917 году стал есаулом. Пожалуй, самым большим признанием его командирской, казачьей доблести стало то, что станичный сход родной станицы Переяславской прислал ему поздравительное письмо с настоятельной просьбой «выслать свой портрет для увеличения такового и помещения в зале Станичного Правления и в школах». Из станичной кассы на это дело выделялось 300 рублей, немалая по тому времени сумма.
…В первых числах июня 1916 года Баратов уже знал вполне определенно «по агентурным сведениям» о силе турок в районе Ханекина. Он доносил в штаб Отдельной Кавказской армии на имя генерала от инфантерии Н.Н. Юденича о том, что в непосредственной близости от передовых корпусных сил находятся не менее одной дивизии пехоты и три полка регулярной турецкой кавалерии (сувари). И что в районе Ханекин — Бакуба неприятель сосредоточил четыре пехотные дивизии. Это не считая конных ополчений «немирных» кочевых племен.
И в штабном Казвине, и в штабном Тифлисе стало ясно, что турецкое командование решило провести крупномасштабную наступательную операцию на территории Персии. О целях наступления противоречивых сведений и суждений не имелось — притягательной точкой на карте нейтральной страны являлся столичный Тегеран, который сам себя защитить не мог.