Кости холмов

– Встать в строй! – прокричал он, направляя копье на врага. – С Богом! Вперед!

Гонец скакал во весь опор по пыльной земле. Сейчас, когда русских атаковали с двух сторон, скорость имела решающее значение. Пригнувшись как можно ниже, он прижался к лошади. Теперь их головы поднимались и опускались почти в унисон. Гонец был молод и полон энергии и уже почти домчался до отряда Ильи Мажаина, когда попытался остановить лошадь, не веря своим глазам. Из-за вершины холма выехало всего четыре сотни всадников, и все они словно прошли через ад. Многие из них были запачканы бурыми пятнами крови, а в их манере держаться в седле было что-то незнакомое и странное.

И вдруг юноша понял, в чем дело. Он в панике потянул за поводья, но было уже поздно. Стрела сразила его точно в грудь. Тело безвольно повисло на поводьях, и лошадь понесла.

Скача вниз по склону, ни Джучи, ни его воины даже не взглянули на распростертое на земле тело. Им понадобилось много времени, чтобы стянуть кольчугу с убитых, но хитрость дала результат. Монголов никто не остановил, и ничего не подозревавшие русские оказались атакованы с трех сторон. Как только спуск завершился, Джучи ударил пятками лошадь и вынул огромное копье из кожаной чашки. Копье было тяжелым и громоздким, а потому пришлось постараться, чтобы удержать его прямо и ровно на полном скаку.

Андрей быстро мчался вперед, сосредоточив всю свою мощь на кончике боевого копья. Он видел, как содрогнулись его воины при первой атаке монгольских лучников, пустивших в воздух тучу смертоносных стрел. Противник наступал стремительно, но и колонну на такой скорости уже невозможно было ни остановить, ни развернуть. Лязг щитов и топот копыт оглушали, и все же Андрей услышал раздавшиеся за спиной крики, и ясность ума моментально вернулась. Он точно вышел из забвения, но лишь для того, чтобы с ужасом обнаружить, что родной брат Илья атакует с фланга главные силы русского войска.

Однако изумленный Мажаин вскоре заметил, что нападавшие ниже ростом и одеты в окровавленные кольчуги. Некоторые из них потеряли шлемы, обнажив озлобленные монгольские лица. Андрей побледнел, поняв, что брат убит и атакованный с двух сторон арьергард русских будет разбит. Не в состоянии развернуться, он пытался отдать приказ своим и кричал что было сил, но никто не слышал его.

А впереди монголы подпускали русских все ближе, осыпая их градом стрел. Оборона русских была пробита, и колонна зашаталась, словно раненый зверь. Витязи валились сотнями. Точно какой-то великан косил их ряды незримым серпом.

Сзади монголы уже подобрались к обозу, убивая на своем пути всех, кто держал в руках оружие. Андрей силился собраться с мыслями, разобраться в происходящем, но враги уже окружили его. Копье вонзилось в шею вражеской лошади, разверзнув огромную рану и окропив его брызгами теплой крови. Вот в воздухе сверкнул меч, и Андрей ощутил удар по голове. Шлем спас его от немедленной смерти, но он едва не лишился сознания. Внезапно что-то ударило его в грудь, и он уже не смог ни вздохнуть, ни позвать на подмогу. Тщетно пытаясь сделать хотя бы еще один глоток воздуха, он в конце концов ослаб, рухнул на землю и застыл, прежде чем предсмертные конвульсии успели скрутить его тело.

В тот же вечер, озаряемый вспышками костров, Субудай объезжал лагерь своей десятитысячной армии. С убитых уже сняли все ценное, и полководец немало порадовал подчиненных, отказавшись в их пользу от своей доли добычи. Для тех, кто не получал платы за участие в боевых действиях, окровавленные медальоны, кольца и геммы стали вожделенной целью в том новом обществе, которое создавал Чингис. На войне человек мог разбогатеть, хотя все свое богатство монголы по-прежнему измеряли числом лошадей. Однако Субудая больше интересовали перевозные кузни, особенно колеса, снабженные спицами, окольцованные железом и более удобные для ремонта по сравнению с цельными дисками монголов. Субудай уже велел пленным русским оружейникам продемонстрировать монгольским ремесленникам свое искусство.

Субудай подошел к Джучи, когда тот осматривал переднее копыто своего скакуна. Юноша хотел поклониться, но полководец опередил его и склонил голову сам, выражая ему почет. Воины джагуна, которым командовал Джучи, засияли от гордости.

Субудай поднял руку и показал Джучи пайцзу, которую взял у него в то утро.

– Ты заставил меня поволноваться, когда русские восстали из мертвых, – произнес он. – Смелое решение. Возьми. Это принадлежит тебе по праву. Ты заслуживаешь большего, чем серебро.

Полководец подкинул золотую дощечку в воздух, и Джучи подхватил ее, стараясь не терять самообладания. Лишь похвала самого Чингиса значила бы нечто большее в эту минуту.

– Завтра отправляемся домой, – объявил Субудай. – Всем быть готовым к рассвету.

Глава 2

Струйка пота затекла под левую мышку, и Чагатай сразу почувствовал зуд и жгучее желание сунуть руку под свои лучшие доспехи и почесать. Но затем все же решил, что, хотя он и второй сын великого хана, прибегнуть к такой крайней мере было бы очень некстати пред очами правителя Корё[1], появления которого ожидали с минуты на минуту.

Чагатай украдкой взглянул на человека, который привел его в далекий, окруженный стеной город Сонгдо. Из-за полуденного зноя в королевских покоях было ужасно душно, однако Джелме, даже облаченный в лакированные латы, похоже, не испытывал ни малейшего неудобства. Он стоял неподвижно и теперь сильно походил на корейских придворных и стражников правителя, точно вырезанных из дерева.

Где-то вдали слышалось журчание бегущей воды, но в такой духоте и гнетущем молчании зала тихий плеск ручейка казался ревом настоящего водопада. Зуд становился невыносимым, и Чагатай старался изо всех сил занять свои мысли чем-то другим. Уставив взор в потолок из белой штукатурки и древних сосновых балок, юноша напомнил себе, что никаких причин для опасений у него нет. При всей своей доблести правители династии Ван не сумели остановить каракитаев, когда те вторглись в их земли и построили крепости. Если бы не армия Джелме, правитель Корё так и сидел бы узником в собственном дворце. Эта мысль пробудила в Чагатае смутное чувство довольства самим собой. В свои пятнадцать лет он уже обладал полной мерой гордости и высокомерия молодого воина и считал, что в его случае это оправданно. Джелме со своими людьми отправился на восток, чтобы проверить на прочность военную мощь соседей, и впервые в жизни увидел синюю гладь океана. Каракитаи встретили монголов недружелюбно и были изгнаны из Корё, как побитые собаки. Хотя Чагатай понимал, что все это было предпринято лишь для того, чтобы получить дань с Корё, – обращался их правитель за помощью или нет.

Обливаясь потом, Чагатай терзал себя воспоминаниями о легком бризе с южного моря. Правда, по мнению юноши, прохладный ветерок – это самое лучшее, что было во всей этой сине-зеленой пустыне. И если Джелме корейские корабли просто очаровали, то Чагатая перспектива путешествия по глади моря совсем не радовала. Раз по нему нельзя скакать на коне, то какая в нем польза? Уже при одном воспоминании о поставленном на якорь и качающемся на волнах корабле правителя начинало выворачивать желудок.

Во дворе ударил колокол, и эхо разнесло звон по саду, где пчелы трудолюбиво гудели над зонтиками цветущих акаций. Чагатай живо представил себе, как буддистские монахи бьют бревном в огромный колокол, и немедленно выпрямился, снова вспомнив о правилах приличия. Правитель вот-вот прибудет и положит конец его мучениям. Уже сама мысль о скором избавлении от зуда под мышкой делала его вполне терпимым.

1

Корё – государство на Корейском полуострове, просуществовавшее с 935 по 1392 год. Современное слово «Корея» происходит от «Корё». (Прим. ред.)