Кости холмов

Лицо хана побагровело от злости. Военачальники тоже ощутили, как быстро замолотили сердца в их груди.

– Шах Мухаммед прислал мне их головы, – продолжал Чингис, медленно сжимая правую руку в кулак. – Беда произошла не по моей вине, но я молил Отца-небо, чтоб даровал мне сил совершить справедливое возмездие.

Внезапно вдалеке раздался истошный мужской крик, и все как один немедленно вздрогнули и прислушались. Чингис тоже прислушался, потом закивал с удовлетворенным видом.

– Это Джучи. Мой шаман занялся его ранами.

Чингис посмотрел на Чагатая, и вопрос невольно слетел с губ второго ханского сына.

– Он пойдет на войну вместе с нами?

Чингис принял отрешенный вид, но ответил:

– Он убил тигра. И число наших воинов возросло. – Вспомнив о том, как Чагатай преклонил перед братом колено, Чингис сморщил брови. – Он получит назначение, как и ты, если выживет. Он пойдет через горы Алтая на запад и покажет этим пустынножителям, кому они посмели нанести оскорбление.

– А как же Цзинь? – не удержался Хасар. – На юге Китая есть богатейшие города. Они остались нетронутыми.

На это Чингис ничего не ответил. Он по-прежнему мечтал покорить Южный Китай. Вести свой народ на запад было рискованно, а мысль о том, чтобы послать хотя бы одного из полководцев на разорение извечных врагов, соблазняла. Припомнив численность цзиньского войска, Чингис снова скривил гримасу. Одному тумену не справиться с миллионами. Неохотно, но хан все же решил, что Китай пока подождет.

– Они никуда не денутся от нас, мой дорогой брат. Ты еще увидишь их, обещаю.

Хасар поморщился и хотел сказать что-то еще, но Чингис его опередил:

– Подумайте сами, ради чего мы идем на войну и рискуем собственной жизнью? Ради золота и постройки всяких дворцов, которые мы разрушаем? Мне они не нужны. Мужчина должен провести жизнь на войне с момента рождения и до последнего вздоха. – Внимательно оглядев всех присутствующих, хан остановил взгляд на Джебе и Чагатае. – Кто-то скажет вам, что ищет счастья и будто весь смысл жизни и состоит в достижении этой простой цели. Но я скажу вам так. Овцы счастливы, когда жуют траву на пастбищах, сокол счастлив, когда он в небе. Для нас счастье – это мелочь, пустяк ценой в человеческую жизнь. Мы боремся и страдаем, потому что через это мы понимаем, что еще живы. Возможно, Хасар, ты хочешь увидеть покоренные китайские города, но разве могу я оставить без ответа брошенный вызов? Долго ли еще сносить мне плевки ничтожных правителей на мою тень? – Хан говорил все громче, заполняя голосом все пространство вокруг. Снаружи снова донесся крик Джучи, и желтые глаза Чингиса как будто вздрогнули, отразив эхо далекого крика. – Могу ли я оставить смерть своих людей неотомщенной? Никогда в жизни. – Он убедил всех. Он это знал, как всегда. – Когда я уйду, не желаю, чтобы люди сказали: «Посмотри на эти горы богатств, на его города, его дворцы и дорогую одежду». – Чингис ненадолго умолк. Потом продолжил: – Вместо этого хочу, чтобы сказали: «Убедись, что он действительно мертв. Это коварный старик. Он завоевал полмира». – Хан и сам глухо посмеялся над этой мыслью, и все остальные немного расслабились. – Мы здесь не для того, чтобы добывать богатства оружием. Волк не думает о безделушках. У него только одна забота: чтобы стая была сильна и чтобы другой волк не смел перебегать ему дорогу. И хватит об этом. – Обойдя всех взглядом, хан остался доволен. Он поднялся и учтиво обратился к Арслану: – Твои кони готовы, генерал. Я буду думать о тебе. Пусть отдыхают твои кости, пока мы в походе.

– Долгих лет и победы тебе, повелитель, – ответил Арслан.

Когда все поднялись с мест, в ханской юрте сразу стало немного тесно. Чингис, как правитель народа, мог выйти первым, но уступил это право Арслану. За ним последовали остальные, и только Джебе чуть задержался, чтобы напоследок осмотреть ханское жилище. Молодой еще воин приметил все и кивнул сам себе, удовлетворенный отсутствием излишеств. Он понял, что за таким человеком, как хан, можно идти хоть на край света и все, что рассказывал о хане Арслан, подтвердилось. Джебе незаметно для всех улыбнулся. Он родился и вырос в горах, где бывали такие суровые зимы, что отец загонял овец в юрту, чтобы спасти их от холода. Глаза Джебе светились воспоминаниями. Теперь он поведет тумен в битву за своего хана. Если бы только знал Чингис, что выпустил на волю настоящего волка. Джебе вновь довольно кивнул. Он покажет хану, на что способен. Придет время, и все мужчины и женщины его народа будут знать его имя.

Снаружи Арслан в последний раз проверил мешки и лошадей, не позволяя серьезности момента помешать давно заведенной привычке. Чингис наблюдал, как тот досматривает каждый узел и дает наставления трем мальчикам-пастухам, которые будут сопровождать его до места первого ночлега. Никто не нарушил молчания, пока старик не закончил осмотр. Убедившись, что все в порядке, Арслан обнял на прощание Джелме, и все увидели слезы гордости на лице счастливого сына. Наконец старый воин подошел к Чингису.

– Я был рядом с тобой с самого начала, мой господин, – сказал Арслан. – Если б только я был моложе, я скакал бы с тобой до конца.

– Знаю, Арслан, – ответил Чингис. Он показал рукой на улус, что широко раскинулся по берегам Орхона. – Без тебя ничего этого не было бы. Я буду чтить твое имя всегда.

Арслан никогда не любил телесных контактов с другими людьми, но все же крепко пожал руку Чингиса. Простившись, он сел в седло, и жена взглянула снизу на мужа, гордая оттого, что такие великие люди уважили Арслана своим присутствием.

– Счастливого пути, мой старый друг, – крикнул ему вслед Чингис, когда Арслан прищелкнул языком и лошади тронулись в путь. А пастухи, размахивая хлыстами, погнали животных за их хозяином.

Вдали по-прежнему слышался крик ханского сына, и казалось, его истошному воплю не будет конца.

Приводить в движение и управлять таким множеством людей и скота – непростая задача. Сто тысяч воинов, четверть миллиона лошадей да еще полмиллиона овец, коз, яков, верблюдов, быков. Животных было так много, что пастись в одном месте они могли не дольше месяца, и потому нужда заставляла искать новые пастбища.

Морозным утром, когда на востоке едва забрезжил рассвет, Чингис скакал вдоль длинной вереницы повозок с женщинами и детьми. От холода они жались друг к другу, и хан, как заботливый отец, старался не упустить из виду ни одной мелочи. Колонна, окруженная со всех сторон стадами скота, растянулась на многие мили. К голосам животных Чингис привык с детства и почти не замечал несмолкаемого блеяния коз и овец. Его военачальники были готовы к войне; сыновья – тоже. Оставалось только узнать, будут ли готовы мусульманские народы сойтись с ними на поле брани. Своим высокомерием они заслужили беспощадного истребления.

Несмотря на страшные раны, Джучи выжил. Чингис поручил Чагатаю командование войском из десяти тысяч воинов и теперь едва ли мог бы наделить старшего сына меньшими полномочиями, особенно после его победы над лютым зверем. Об их поединке люди говорили до сих пор. Но прежде чем Джучи сможет командовать войском, пройдут месяцы. А до того времени он будет кочевать вместе с женщинами и детьми, окруженный заботами слуг до полного выздоровления.

Посреди суеты собиравшихся в дорогу людей Чингис проезжал мимо юрты своей второй жены Чахэ, тангутской принцессы. Ее отец, правитель царства Си Ся, почти десять лет оставался верным вассалом монголов, платя им дань шелком и древесиной ценных пород. Чингис тихо выругался, вспомнив о том, что не распорядился о том, чтобы дань отправили по пути следования монголов на запад. Полностью полагаться на то, что правитель тангутов сохранит ему верность, Чингис не мог. Распоряжение об этом следовало отдать Тэмуге, прежде чем колонна двинется в путь. Чахэ, закутанная в меха, вместе с тремя своими детьми сидела в телеге. Завидев отца, их с Чахэ старшая дочь улыбнулась и поклонилась.