Страница 70 из 148
Гораздо большую сдержанность проявляют К.Д. Лаврененко, Т.Б. Кожевникова и Т.В. Федорова. Лаврененко, которого возмущали многие недостатки советской промышленности, отнюдь не склонен видеть в загранице благодатный источник техники. То, что импортируемые машины не могли работать на русском горючем и регулярно отказывали, он ставит в вину английской фирме «Бэбкок и Уилкокс» и немецкой «Ханомаг»{1099}. Говоря о покупке в 1941 г. турбины у немецкого представителя швейцарской фирмы «Браунбовери», он замечает, что на немцев нельзя положиться, потому что они осуществляют поставки поздно и не в полном комплекте{1100}. В то же время он демонстрирует собственное превосходство: на основе приобретенной у «Дженерал электрике» лицензии на турбину мощностью 50 000 киловатт он и его коллеги создали свою «сотку»{1101}. Между неопубликованными записками Лаврененко и опубликованными воспоминаниями Федоровой и Кожевниковой в этом отношении нет разницы. По мнению Федоровой, работавшей с английским проходческим щитом, заграница всего лишь играла роль катализатора для советской индустриализации. Иностранная техника представляла собой не что иное, как имплантат, который, будучи пересажен в советское народное хозяйство, развивался там гораздо лучше, чем в «донорском теле»{1102}. Кожевникова разделяла уверенность Лаврененко в том, что проблемы с импортным оборудованием лежат на совести иностранцев. Когда разбился самолет, который она обслуживала, она не сомневалась, что дело в «некачественном американском производстве» (на самолете стоял американский мотор), и комиссия по расследованию причин аварии это подтвердила{1103}. А.С. Яковлева, Е.Ф. Чалых, Л.И. Логинова и А.П. Федосеева отличало от Кожевниковой, Федоровой и Лаврененко то, что все они работали за границей по несколько месяцев, а кое-кто даже два года, и, таким образом, были вынуждены более интенсивно общаться с заграницей. Впрочем, это не мешало им оценивать увиденное в течение довольно длительного пребывания за рубежом по той же самой схеме. К консультантам они по большей части относились как к пронырам и мошенникам и считали, что во время их заграничных командировок местные предприятия и инженеры постоянно водили их за нос. Тем самым они, с одной стороны, подтверждали слова газет 1930-х гг., что советские инженеры не любят работать с иностранцами, а с другой стороны, давали понять, что столь часто звучавшая в печати хула в адрес гостей из-за рубежа совпадала с их собственным опытом и восприятием и негативный образ иностранца находил отклик в их сердцах. Чужая культура, с которой они сталкивались за границей и у себя дома в лице заграничных консультантов, существовала по иным, незнакомым им правилам и раздражала их. Не в силах прочесть многие ее коды, они склонялись к тому, чтобы трактовать их как признаки враждебности.
Логинов раньше всех испытал желание критиковать иностранцев. Понимая, что его промышленной отрасли не обойтись без иностранных достижений и изобретений, он относился к загранице главным образом как к упрямой, но полезной скотинке, которую нужно доить со всей возможной ловкостью. С появлением нового девиза освобождения от импорта главной задачей Логинова стало перерезать пуповину, соединяющую Всесоюзное объединение точной индустрии с зарубежными фирмами, однако поначалу это означало еще более интенсивное приобретение аппаратуры и лицензий{1104}. Хотя объем выпускаемой трестом продукции, по словам Логинова, с 1927-1928 по 1932 г. увеличился на 2300%, импорт также вырос{1105}. В 1933 г. Логинов ездил по Италии, Англии и Франции, закупая новые приборы для авиапромышленности{1106}. В этой связи он высказывает одну из главных претензий, которую советские инженеры имели к иностранцам: те якобы всегда пытались сбыть им свою устаревшую технику под видом новейших достижений конструкторской мысли. Логинов с гордостью сообщает, что не дал себя провести ни одной из фирм, которые посещал. Инженер английской фирмы «Смит» в Ковентри, очевидно, захотел проверить, насколько покупатели знают свое дело, потому что Логинов внезапно обнаружил на чертеже устройства, которое им выдавали за последнюю новинку, пометку «1927 г.». Побледневший английский инженер долго путался в объяснениях и наконец признал, что есть более новая разработка{1107}.
Принципиальный Яковлев во время своих заграничных вояжей в каждом жесте хозяев усматривал попытку подкупа и в любом традиционном проявлении гостеприимства искал злой умысел. Посещая в 1934 и 1935 гг. Италию, он считал организованные для советских гостей пышные приемы, культурные программы и демонстрацию испытаний автомобилей на заводе «Фиат» маневрами, призванными пустить им пыль в глаза и скрыть тот факт, что в Италии нет высокоразвитой авиации. Хотя Муссолини был приверженцем доктрины Дуэ, гласившей, что исход будущей войны может решить только авиация, его программы по созданию новых боевых самолетов особого прогресса не достигли, с удовлетворением констатировал Яковлев[14]. По поводу Международной авиационной выставки в Милане он писал, что многие иностранные фирмы, видимо, не показывали последних моделей, тогда как Советский Союз представил свои лучшие разработки. Они настолько восхитили международную публику, что некоторые даже сомневались в советском происхождении мотора М-34.{1108} После поездок по Франции и Англии в 1936 г. Яковлев самоуверенно отметил, что французская авиапромышленность являла собой плачевную картину, вызвавшую у него сочувствие. Высокий уровень британской авиации он под сомнение не ставил, однако не без удовольствия сделал вывод, что советская авиационная промышленность не уступает английской{1109}. Хоть Яковлеву и пришлось признать превосходство производственной культуры итальянцев и англичан, это в целом не изменило его мнения, что промышленность его страны — одна из самых передовых в мире{1110}.
Чалых, говоря об иностранцах, демонстрирует не меньшую недоверчивость и мнительность. Он в 1929 и 1933 гг. работал с французской фирмой «АФК» на строительстве Днепровского алюминиевого комбината и электродного завода в Запорожье, в промежутке сотрудничал с «Сименс-Праниа» при вводе в эксплуатацию цеха графитизации на заводе «Электроугли» в Кудиново. Сначала его покорили компетентность и готовность к сотрудничеству представителей фирмы «АФК», он отмечал их «доброжелательность и заинтересованность в наших успехах». Но вскоре он стал упрекать иностранцев в том, что они преследуют лишь собственные интересы, используя опробованные в СССР технологии во Франции. Уезжая из СССР, специалисты «АФК» не оставили никакой технической документации, что имело самые печальные последствия, поскольку спроектированные французами на заводе автоматизированные системы не работали{1111}. Еще один пример типичного для капиталиста поведения Чалых нашел в 1932 г. в лице немца Егера с предприятия «Сименс-Праниа». В предоставленной герру Егеру роскошной, по советским меркам, двухкомнатной квартире ему не понравился цвет стен, вдобавок он обнаружил там моль и отказался заселяться, пока не перекрасят стены и не проведут дезинфекцию. За работу он взялся «без энтузиазма»: не давал консультаций, не беспокоился о том, как выполняются его поручения, и вообще сторонился советских коллег. Советским инженерам, сказавшим, что не слышат ни звука, когда падает телефонный провод, герр Егер заявил: «Русские вообще бараны, а вот я слышу ⅛ тона»{1112}. После этого его уволили. Съездив в Германию на заводы «Сименс-Праниа», Чалых предъявил немцам такие же претензии, что и Яковлев: его почти не допускали в производственные цеха, зачастую он видел только лабораторию и ни разу все заводские помещения; ему нередко показывали устаревшую технику{1113}. Подобно Лаврененко, Чалых обвинял немецкую фирму «Ридхаммер», делавшую проект челябинского электродного завода, в плохой работе: в 1934 г. ему с трудом удалось привести там в порядок все, что наворотили немцы{1114}. Иностранцы в глазах Чалых — назойливые узурпаторы, желавшие внушить ему свою «немецкую мудрость»{1115}.
вернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернуться14
Jakowljew A. Ziel meines Lebens. Aufzeichnungen eines Konstrukteurs. Moskau, 1982. S. 120, 129. Джулио Дуэ (1869-1930) — итальянский генерал, ставший известным благодаря своей книге «Господство в воздухе» (1921), в которой изложил теорию, что атаки с воздуха имеют решающее значение для победы в войне.
вернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернуться