Изумрудный дождь

Возвращение в Нью-Йорк было мучительным. Николас и Элли усадили Шарлотту в двухместную карету и что было сил погнали в город. Барнард, Ханна, Джим и мисс Шеморти остались, чтобы привести в порядок дом и уложить вещи.

Дверь распахнулась.

— Как она? — прямо с порога спросила Ханна. За ней теснились Барнард, Джим и мисс Шеморти.

— Шарлотте уже лучше, — убежденно ответил Николас и, крепко обняв Элли за плечи, почти касаясь губами ее уха, с каким-то отчаянием прошептал: — Конечно, ей лучше.

Элли почувствовала, что его спокойная уверенность держится почти на волоске. Стараясь ободрить других.

Николас прежде всего подбадривал себя. Элли знала, что до конца своих дней ей не забыть этой картины: Николас, всегда такой уверенный, такой сильный, такой несгибаемый в любой ситуации, в отчаянии мчится по больничному коридору, крепко прижимая к груди безжизненно повисшую на его руках Шарлотту.

Когда же кончится этот кошмар? Элли отчаянно захотелось повернуть время вспять. Как же так выходит, что в какие-то несколько часов может разлететься на куски целая жизнь? Сначала рассказ Николаса, а теперь еще и Шарлотта. «Господи, прошу тебя, пожалуйста, если нельзя по-другому, дай хотя бы пожить Шарлотте», — молилась про себя Элли.

Два дня Шарлотта находилась между жизнью и смертью. И только на третий день появилась небольшая надежда. Девочке стало чуть лучше, а из Европы наконец вернулись ее родители.

Элли как-то сразу поняла, что женщина, вошедшая в приемную, — сестра Николаса. Такие же волосы, тот же разрез глаз. Цвет только другой — как у дочери. Мириам Дрейк Уэлтон и ее муж Уильям, вошедший следом, являли собой картину утонченной элегантности.

— Николас, — позвала Мириам. Николас, стоявший рядом с Элли около окна, медленно обернулся.

— Это ты, Мириам, — коротко сказал он.

В глазах его сестры промелькнул гнев и тут же исчез.

— Я тоже скучала по тебе, дорогой брат, — непринужденно улыбнулась она.

Уильям неуверенно остановился на пороге. Казалось, он согласился бы находиться где угодно, но только не здесь, в больнице.

— Как она? — спросил он у Николаса.

— Уже лучше. Они справились с застоем в легких и сняли отек. Я привез специалиста из Бостона. Если ничего не случится, сегодня после обеда мы сможем забрать ее домой.

— Но дом же надо привести в порядок! — ахнула Мириам.

— Не волнуйся. Шарлотта пока побудет в моем доме. Там все уже готово — лекарства, медицинское оборудование, сиделка… Я хочу поскорее забрать ее отсюда.

— Вот как? — слегка приподняла брови Мириам. — Для человека, который поначалу явно не горел желанием позаботиться о Шарлотте, ты сделал огромный шаг вперед в своих отеческих чувствах.

Николас одарил сестру убийственным взглядом и отвернулся.

— Кому-то же нужно заботиться о девочке, — холодно бросил он.

На лице Мириам появилось виноватое выражение, которое тут же исчезло.

— О да! — засмеялась она. — Кому-то же надо нести ответственность, верно?

«Действительно ли эта женщина так беззаботна, как старается всех уверить? — растерянно подумала Элли. — Не почудилось ли мне это виноватое выражение просто потому, что я хотела его увидеть, дабы все происходящее обрело хоть какой-нибудь смысл?»

Мириам наконец удостоила и ее своим вниманием.

— А вы кто такая? — слегка нахмурив тонкие брови, обратилась она к Элли.

— Элиот Синклер. Я… друг вашего брата.

— Друг… — Мириам оглянулась на Николаса с деланно удивленной миной. — Я что-то не замечала, чтобы у моего брата были друзья.

Однако ее интерес к Элли быстро угас, и она, развернувшись на каблуках, величественно подплыла к своему мужу.

— Похоже, Николас здесь все устроил. Впрочем, чему удивляться? — едко добавила она. — Полагаю, мы можем возвращаться в гостиницу.

Николаса едва не затрясло от возмущения, но когда он заговорил, голос его был ровен и спокоен:

— Мириам, разве ты не хочешь повидать свою дочь?

Его сестра вздрогнула как от удара. Элли не смогла бы сказать, что послужило причиной: резкий ли тон Николаса или ее действительно тяжелобольная дочь.

— В самом деле, Николас! Ты ведешь себя так, словно произошла какая-то трагедия! Как будто это в первый раз!

— Так ты знала? — Он стремительно повернулся к сестре с искаженным от ярости лицом. — Почему же ты меня не предупредила, что у нее чахотка?

— Чахотка? — Мириам застыла на месте. — У Шарлотты нет никакой чахотки! Она время от времени болеет крупом, вот и все.

— Боже мой, Мириам! Какой круп? У твоей дочери редкая форма чахотки, — возмущенно проговорил он, не замечая как смертельно побледнела Мириам. — Как только тебе в голову пришло оставить ее здесь?

— Чахотка? Ты сказал — чахотка? — повторила Мириам, прижимая руки к груди. — Ты уверен?

— Конечно уверен!

Глаза Мириам вдруг наполнились слезами. Она повернулась и шагнула к двери.

— Мне нужно идти.

— Мириам!

— Я навещу ее после обеда у тебя дома, хорошо , умоляюще проговорила она.

Николас порывисто провел рукой по волосам, явно теряя контроль над собой.

— Нет, Мириам, — твердо заявил он. — Ты не навестишь свою дочь, а останешься с ней. У меня в доме. Вместе со своим мужем. Уильям Уэлтон негодующе шагнул вперед:

— Вы не имеете права указывать, что нам делать. Хватит и того, что из-за вас нам пришлось приехать сюда. Я больше не позволю вам совать нос в нашу жизнь, понятно?

Николас в несколько широких шагов оказался перед Уэлтоном. Его терпению пришел конец. Он схватил зятя за грудки и яростно притиснул к стене.

— Послушай, ты, ублюдок, — прошипел он. — Твоя дочь считает тебя самым замечательным из всех людей на свете. Так вот, будь я проклят, если, пока жив, ты у меня не станешь самым замечательным.

— Убери свои руки! — процедил Уильям сквозь стиснутые зубы. — Я буду делать то, что сочту нужным.

Николас тряхнул зятя с такой силой, что чуть не вышиб из него дух и, продолжая его держать, добавил угрожающим тоном:

— Только если это пойдет на благо твоей дочери. Шарлотта сейчас очень больна, но скоро ей обязательно станет лучше. И ты будешь ей помогать поправляться

— В глазах Николаса появился опасный блеск, и стало ясно, что сейчас ему ничего не стоит изувечить кого угодно, если он сочтет это необходимым. — Мы поняли друг друга? — настойчиво повторил он.

— Да, думаю, что поняли, — прохрипел Уильям, ловя воздух широко открытым ртом. Николас медленно выпустил из рук смятые отвороты его пиджака, насмешливо стряхнул с лацканов невидимые пылинки и только после этого саркастически заметил:

— Вот и славно. Рад это слышать.

День медленно клонился к вечеру. Минуты тянулись, как часы, и наконец Шарлотту разрешили забрать домой.

Карета въехала на Пятую авеню. Элли и Джим сидели напротив Николаса. Он нежно прижимал к себе Шарлотту. Сразу было видно, как ей хорошо и покойно. Суровые черты лица Николаса смягчало выражение неподдельной любви и заботы.

Карета остановилась, и Николас понес девочку в дом. Мириам и Уильям уже были там. При виде родителей глаза Шарлотты наполнились слезами.

— Мама! Папа! — слабеньким голоском воскликнула она. — Вы вернулись?

— Конечно, вернулись, дорогая, — проворковала Мириам, поднимаясь с дивана в прихожей.

— А папа… — начала было Шарлотта и задохнулась в приступе кашля.

Элли увидела, как напряглись плечи Николаса. Если бы она не чувствовала себя такой беспомощной, ОНА давно привыкла брать ответственность на себя, но здесь, в этом доме и в этой ситуации, ей не было места.

— Пойдем поднимемся наверх и ляжем в кроватку, малышка, — проговорил Николас и ободряюще улыбнулся.

Однако Шарлотта потянулась к отцу, который явно этому изумился.

— Папочка, пожалуйста, поговори со мной. После секундного замешательства и выразительного взгляда Николаса, Уильям направился вслед за хозяином дома на второй этаж. Мириам, Джим и Элли остались в прихожей. Понимая, что им здесь больше нечего делать, Элли взяла Джима за руку: