Изумрудный дождь

У Дрейка вдруг так защипало в глазах, что он зажмурился. Потом медленно поднял руки и неловко укрыл ее ласковым объятием.

— Разыщи мою сестру.

Это было первое, о чем распорядился Николас, войдя в кабинет к своему помощнику.

Берт поднял глаза от разложенных бумаг. Очки сидели чуть не на самом кончике его носа, а длинные волосы в беспорядке свисали на лоб. Начав было отвечать, он замер с открытым ртом при виде нового галстука своего хозяина. Николас скосил глаза себе на грудь и, казалось, тоже изумился. Выйдя из дома, он хотел сразу снять это безобразие. Но не тут-то было: узел был завязан намертво. Николас вымученно улыбнулся, чем вновь поверг в изумление своего помощника. Нахмурившись, он сердито повторил:

— Разыщи мою сестру.

— Вашу сестру, сэр? — переспросил Берт, в замешательстве убрав растопыренными пальцами волосы со лба. — Ту, которая в Париже?

— Да, Берт, именно ее, — нетерпеливо бросил Николас. — У меня лишь одна сестра. Пусть возвращается. — Он направился к двери своего кабинета, но остановился и добавил: — А пока будешь этим заниматься, разыщи заодно и ее никчемного мужа. Вполне может статься, что Шарлотте это не поможет, но клянусь, родителей я ей верну.

Выбравшись из-за стола, Берт проследовал за Николасом в его кабинет.

— Незамедлительно займусь этим делом, сэр. И пожалуй, я могу предложить новый вариант для мисс Синклер, — с самодовольным видом закончил он.

Однако от последовавших слов Николаса лицо у него вытянулось.

— А вот мисс Синклер забудь.

— Забыть, сэр? — не веря своим ушам, переспросил Берт.

— Да. Забыть. Я решил больше не заниматься собственностью мисс Синклер.

— То есть как, сэр? Почему? Николас рассмеялся:

— Потому что вместо этого я собираюсь на ней жениться!

Неожиданно для себя Николас высказал свое самое заветное желание. И дело было совсем не в доме на Шестнадцатой улице.

Он представил себе Элли: как она, задумавшись, рассеянно убирает выбившуюся белокурую прядку; как вызывающе называет его Дрейком; как бесстрашно стоит на своем; какими мечтательными сделались ее глаза, когда она заговорила об океане. Ему хотелось наполнить ее дни счастьем, а ночи — страстью. Николас признался себе, что уже не может представить своей жизни без этой женщины.

Все эти годы он не разрешал себе ни с кем слишком сближаться. Люди в конечном счете всегда разочаровывают и предают. Но Элли не из таких. При всем ее упрямстве Дрейк ни у кого не встречал такой преданности близким людям. Одна лишь мысль об одиннадцатилетней девочке, изо всех сил старающейся защитить Джима от безжалостного мальчишки, наполняла Николаса желанием самому укрывать и защищать. И он не собирался позволять, чтобы ее страх перед своими чувствами взял верх над тем, что возникло между ними.

Пустота, омрачавшая его существование, исчезла. Не прошло и дня, как Николас сказал себе, что эта история с Гарри Диллардом осталась в прошлом, как все в его жизни пришло в движение!

Но сначала надо начать ухаживать за Элли. Показать, что ее дом больше его не волнует. Доказать, что она заблуждается, считая себя и его врагами. И только после этого он сможет попросить ее стать его женой. Он собирался дать ей ту жизнь, о которой она мечтала и которой заслуживала. И начнет он, пожалуй, с того, что покажет ей океан.

— Я не могу ехать на океан! Элли вышла в прихожую своего дома, плотно закрыв за собой дверь в столовую.

— Но почему? — спросил Николас.

— Потому что я занята. — Она посмотрела на его руки, которые прикасались к ней так нежно и так откровенно. Думал ли он о том, что они натворили у входа в картинную галерею тем вечером? Пережил ли он еще раз все это, как пережила она, когда, вернувшись домой, легла спать? Или сомнения не мучили его?

— Элли, вы меня не слушаете.

— Нет, я все слышу, — слегка покраснев, солгала она и смело добавила: — Вы говорили про август.

— Верно. Сейчас август. А вам, как и мне, прекрасно известно, что в это время года Манхэттен пустеет и даже шляпки покупать некому.

— Вы говорите, конечно, о людях с деньгами.

— Я говорю о людях, которые покупают шляпки, — пожав плечами, уточнил Николас. — На Лонг-Айленде у меня есть домик. Мне надо передохнуть, так же как и Ханне с Джимом. Даже старине Барнарду будет полезно подышать свежим морским воздухом.

— Я все слышал! — откликнулся Барнард из своего закутка, где он корпел над очередной картиной. — Элли, не верь ни единому его слову. Нам никуда не нужно ехать.

— Напротив, — возразил Николас. — Очень даже нужно. И не только вам, но и Шарлотте тоже. Морской воздух и жаркое солнце могут сотворить чудо. Между прочим, вы сами недавно говорили, что хотите увидеть океан.

— Я наврала.

— Элли, почему по любому поводу с вами нужно воевать? — вздохнул Николас.

Она поморщилась, потому что он сказал правду. Совсем недавно ей пришло в голову, что она дьявольски устала. Господи, за эти последние месяцы ее счастливые красные чулки ничего, кроме беспокойства, ей не приносили. А сейчас чудесную возможность отдохнуть ей преподносят чуть ли не на серебряном подносе. Отбросить всякую осторожность и увидеть океан, возбужденно подумала она. Но сможет ли она сделать это? Хватит ли у нее смелости?

Дверь в столовую вдруг распахнулась, и оттуда едва не вывалились растерянные Ханна и Джим. Ясное дело, они подслушивали и малость переусердствовали. Джим выпрямился и, смущенно переступив с ноги на ногу проговорил:

— Элли, мне так хочется увидеть океан. Как ты думаешь, а мы и правда можем туда поехать?

Элли открыла рот, чтобы ответить, но ее перебила Ханна:

— Только представить себе — океан. Такое одни богачи могут себе позволить.

Еще одна причина сказать «нет». Но Элли все никак, не могла произнести это короткое слово. Так она и стояла, покачиваясь с носков на пятки и прикусив нижнюю губу. Август на самом деле неудачный месяц для торговли, неожиданно сказала она себе. И она действительно всю свою жизнь мечтала увидеть океан. Тем не менее…Ханна откашлялась и решительно добавила последний аргумент:

— Элли, ты только представь, как полезно Шарлотте подышать морским воздухом.

— Ничего себе! — воскликнула Ханна, непроизвольно прикладывая руку к пышной груди. — И это вы называете домик?

Элли выглянула в окно. Длинная подъездная аллея вела к маячившей впереди громаде из гранита и мрамора, которую Николас назвал домиком. Возможно ли такое, что она за пару часов успела закрыть магазин, собрать вещи и устремиться к океану с человеком, которого должна бы люто ненавидеть, уныло подумала Элли. Она тяжело вздохнула и откинулась на отделанное мягкой кожей сиденье.

— Я здесь не был уже несколько лет, — извиняющимся тоном сказал Николас.

— Это Уэйверли, — вмешалась в разговор Шарлотта. От радостного возбуждения ее обычно бледное личико раскраснелось. — Мы с мамой приезжаем сюда каждое лето. — Ее радость померкла. — Кроме нынешнего, — упавшим голосом поправилась она и, прикрыв рот ладошкой, натуженно закашлялась.

В глазах Николаса промелькнула неподдельная боль. К удивлению Элли, он обнял племянницу и нежно прижал к себе:

— Принцесса, обещаю тебе, что мама очень скоро будет здесь. Ведь я же волшебник!

Со вздохом Шарлотта поудобнее пристроилась у него под боком и, взяв Николаса за руку, переплела свои пальчики с его длинными пальцами.

Николас поднял глаза, поймал взгляд Элли и мягко улыбнулся ей. Она с чувством неловкости отвернулась, толком не понимая, отчего на глаза вдруг навернулись слезы.

Вскоре все дружно высыпали из экипажа. Элли никогда не видела такого великолепия. Ее провели в комнату в самом конце длинного коридора. Ханну, Барнарда и Джимма увели по другому, такому же неимоверно длинному коридору. Шарлотта, по всей видимости, расположилась в своей комнате, няня оказалась в соседней.

У Элли екнуло сердце, когда она сообразила, что ближе всего к ней находится комната Николаса.

Он что, сделал это намеренно? И сомневаться не приходится.