Семь чудес света

Пока шел этот разговор, Волшебник смотрел в записную книжку.

— «В единственном храме, носящем оба их имени...» — задумчиво проговорил он. И вдруг глаза его вспыхнули.

— Это Луксор. Храм в Луксоре.

— И в самом деле. Хорошая мысль, Макс. Прекрасная мысль!

Зоу хлопнула его по плечу.

— Да, это точно подходит, — подтвердил Уэст.

— Что подходит? — спросил Большеухий.

Ему этот разговор был непонятен.

— Храм Амона в Луксоре, в Южном Египте, более известен, как храм Луксора, — сказала Зоу. — Это одно из самых привлекательных мест для туристов. Он знаменит своим большим парным пилоном, двумя огромными статуями, изображающими сидящего Рамсеса II, и обелиском. Храм стоит на восточном берегу Нила в Луксоре или, как принято теперь называть, в Фивах.

— Храм Луксора был построен при прежних фараонах, но Рамсес II перестроил его и назвал своим. Здание было увеличено в размерах никем иным, как Александром Великим. Вот почему это единственный храм во всем Египте, в котором Александр Великий провозгласил себя фараоном, — сказал Волшебник. — Только здесь имя Александра вырезано иероглифами и заключено в кольцеобразный картуш. Вспомни слова: «В единственном храме, носящем оба их имени», — храм в Луксоре и в самом деле единственный храм, который носит имена Рамсеса II и Александра.

— А как насчет этого: «продень силу Ра сквозь ушко ба­шенных игл великого Рамсеса»? — не унимался Большеухий.

— «Башенные иглы» — это обелиски. Сила Ра — я пола­гаю, солнечный свет, — сказал Уэст. — Рассвет в Судный день — день возвращения Тартара. Этот стих говорит нам, что в день возвращения утренние лучи солнца пройдут сквозь два одинаковых отверстия в обелисках и укажут расположе­ние могилы.

Большеухий повернулся к Зоу.

— Но ты вроде бы сказала, что в Луксоре стоит только один обелиск.

Зоу кивнула.

— Верно.

— Выходит, мы пропали. Без двух обелисков мы не смо­жем увидеть, как пройдет сквозь них солнце, поэтому и не найдем могилу Александра.

— Не совсем так, — сказал Волшебник, радостно взгля­нув на Уэста и Зоу.

Они оба улыбнулись ему в ответ.

— Что? Ну что?!

Ответил Волшебник:

— Послушай, Большеухий: второй обелиск из храма Луксора существует и по сей день. Просто не там, где раньше.

— И где же он?

— Как и многие другие обелиски античного Египта, он был передан западной нации. Тринадцать обелисков ушли в Рим. Их взяла поклоняющаяся Солнцу католическая церковь. Еще два уехали в Лондон и Нью-Йорк — пара обелисков, известных как Иглы Клеопатры. Второй обелиск из храма Луксора в 1836 году был передан французам. Он стоит на Площади Согласия, в самом сердце Парижа, в 800 метрах от Лувра.

— Фрагмент Зевса и обелиск, — сказала Зоу. — Похоже, для Парижа это будет двойной тревогой.

Уэст прижался к спинке стула.

— Париж, — сказал он, — не подозревает, что с ним слу­чится.

ПАРИЖ-РИМ

18 МАРТА, 2006

ЗА 2 ДНЯ ДО ВОЗВРАЩЕНИЯ ТАРТАРА

ЕЛИСЕЙСКИЕ ПОЛЯ

ПАРИЖ, ФРАНЦИЯ

18 МАРТА, 2006, 11:00

ЗА ДВА ДНЯ ДО ВОЗВРАЩЕНИЯ ТАРТАРА

Джек Уэст ехал вокруг Триумфальной арки в арендован­ном спортивном автомобиле. Лили сидела рядом, на переднем сидении, а позади — Винни Пух, Каланча и Большеухий.

Все напряженно молчали. Так бывает перед дерзким пред­приятием в тылу врага.

Сердце Парижа напоминает христианский крест. Длинная сторона этого гигантского креста носит название Елисейских полей. Она начинается от Триумфальной арки и заканчивается у Лувра. Короткая, горизонтальная сторона заканчивается с одной стороны у здания Национального собрания, а с другой — возле потрясающей церкви Святой Марии Магдалины.

Самое важное, однако, находится на пересечении этих двух осей.

Это — площадь Согласия.

Знаменитой она стала во время Французской революции: здесь происходили казни сотен аристократов — мужчин и женщин. На площади Согласия царила кровавая гильотина.

Ныне в самом центре площади, в центре Парижа, стоит египетский обелиск.

Второй обелиск из Луксора.

Среди всех обелисков в мире — египетские они или нет — парижский обелиск отличает одна важная деталь. Пирамидка на его вершине покрыта золотом.

Историкам это нравится, потому что так выглядели обелиски в Древнем Египте: маленькие пирамидки на их вершинах были покрыты электроном — редким сплавом серебра и золота.

Интересно, однако, заметить, что золотая пирамидка на парижском обелиске — недавнее дополнение. Ее поставили на каменную иглу в 1998 году.

— Винни Пух, — сказал Уэст, — ты проверил катакомбы?

— Да. Там все чисто. Ворота под мостом Шарля де Голля и туннель под бульваром Дидро. Замок отключен.

— Каланча. Поезд?

— Скоростной поезд. Платформа 23. Отходит в 12:44. Пер­вая остановка — Дижон.

— Хорошо.

Уэст ехал по Елисейским полям, смотрел на широкий буль­вар и видел Парижский обелиск. Высота его равнялась шести­этажному дому.

В машине у него было подготовлено альпинистское снаряжение — веревки, крюки, болты с кольцом и крюком, кара­бины — все, с помощью чего можно было вскарабкаться на высокую иглу и осмотреть ее верхушку. Уэст подумал, что со стороны его примут за еще одного бесшабашного любителя острых ощущений. Он постарается действовать быстро, что­бы успеть до появления полиции. После этого его команда проследует в Лувр для более опасной и сложной миссии.

Когда он подъехал поближе, движение разделилось.

— О, нет... — простонал Уэст.

Вся нижняя половина обелиска была закрыта лесами. Леса поднимались на три этажа. Они были укрыты сеткой, как при ремонте жилого дома.

Возле этой временной постройки, у единственного входа, стояли шестеро охранников.

Большое объявление на французском и английском языках. Городские власти просили прощения за неудобство: обелиск был прикрыт в связи с работами по его очистке.

— Они его чистят!

Смех Каланчи звучал издевательски.

— Небольшое неудобство, как полагаете? Наши европей­ские соперники нас обошли.

— Еретическое евангелие святого Марка общеизвестно. Его текст гуляет по всему миру, — сказал Уэст. — У Дель Пьеро он наверняка есть. Должно быть, он уже проверил и измерил Обелиск. Поскольку убрать его отсюда он не может, то закрыл его, чтобы не подпустить к нему нас. Это означает — черт побери! — что Дель Пьеро вот-вот обнаружит могилу Александра и заполучит фрагмент...

Уэст глядел на заключенный в леса обелиск, думал, при­кидывал.

— Это меняет все. Перемена плана. Сначала едем в Лувр и делаем все, как договорились. На обратном пути заедем к обелиску.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказал Каланча. — Нам придется бежать без оглядки. Половина жандармерии пустится за нами вдогонку.

— Если сейчас возле обелиска мы вступим в конфронта­цию с европейцами, то привлечем к себе слишком много внима­ния, — сказал Уэст. — Я надеялся незаметно на него взоб­раться. Сейчас это уже невозможно. Но после того, что мы сделаем в Лувре, Париж встанет на дыбы — в государстве нач­нется хаос, и у нас будет шанс проскользнуть мимо стражни­ков у обелиска. И транспортное средство, на котором мы за­думали скрыться, тоже будет весьма кстати.

— Я об этом не знаю... — сказал Каланча.

— Что ты знаешь и чего не знаешь, значения не имеет, — отрезал Винни Пух. — Честно говоря, твои постоянные сомнения действуют мне на нервы. Делай так, как говорит Охот­ник. Он у нас главный.

Каланча встретился глазами с Винни Пухом и поджал губы.

—Очень хорошо. Я молчу.

—Ну и хорошо, — сказал Уэст. — Луврский план остается в силе. Большеухий, пойдешь со мной и Лили. Мы входим внутрь. Винни Пух, Каланча, готовьте транспортное средство, чтобы мы тут же в него запрыгнули.