Страница 35 из 60
— Мои специалисты говорят, — заговорил Гиммлер, — что город можно парализовать, взорвав все мосты. Нам попалось в руки старое донесение о складах боеприпасов, про которые все спокойно забыли. Мы нашли несколько, и они определенно нам пригодятся, но первым делом необходимо покончить с движением Сопротивления… Необходимо, понимаете? После евреев наши злейшие враги — французы. Уже в течение столетий.
Гиммлер выпрямился и стоял у стола, глядя на фон Хольтица.
— Нам известно, что в Париже существуют две организации Сопротивления. Одна — коммунистическая; ее возглавляет мечтатель, рядящийся в мундир, на который не имеет права. Мои люди несколько раз сталкивались с ним. Кстати, из этих двух групп коммунисты — гораздо более опасная… Другой руководит группа интеллектуалов, утверждающих, что они содействуют де Голлю. Наша задача — столкнуть эти группы, заставить их уничтожать друг друга и избавить нас от трудов. Понимаете?
— Полностью.
— Отлично… Собственно говоря, коммунисты уже близки к этому. Они терпеть не могут интеллектуалов, и толкнуть их к тому, чтобы они выполнили за нас нашу работу, особого труда не составит. Мы будем использовать их, пока нужно, потом покончим с ними.
— Какие части я получу? — спросил напрямик фон Хольтиц.
Гиммлер уставился на него.
— Ах, да… ваши части… Я предоставлю вам Девятнадцатую танковую дивизию СС «Летланд»[90] и Двадцатую «Эстланд»[91]. Обе сейчас находятся в Дании[92]. В дополнение к ним можете получить два полка полевой жандармерии из Польши и Тридцать пятую полицейскую гренадерскую дивизию[93]… Мои специалисты считают, что вам потребуется примерно двенадцать дней на минирование города. Для этого я предоставлю вам Девятьсот двенадцатый саперный полк и Двадцать седьмой танковый особого назначения. Вас это устроит?
— Да, вполне… если только они прибудут. Если нет, задача будет невыполнимой.
— Генерал фон Хольтиц, не говорите мне о невыполнимости! На этой войне вам уже дважды удавалось невыполнимое — в Роттердаме и в Севастополе. Вы сможете сделать снова то, что делали раньше. Имейте в виду, я целиком полагаюсь на вас.
Фон Хольтиц отвернулся и тайком сунул в рот таблетку транквилизатора. Прежние подвиги висели у него на шее мельничными жерновами. Ему было ясно, что если у кого-то и будет недоставать войск, то именно у него, потому что он был испытанным чудотворцем и мог снова сделать то, что делал раньше.
В мае сорокового года фон Хольтиц был оберстлейтенантом, командиром третьего батальона Шестнадцатого пехотного полка, в болотистых низинах Голландии. В его распоряжении находились транспортные самолеты «Юнкерс—52». Он принял командование над несколькими боевыми подразделениями Второй десантной дивизии и начал ожесточенно сражаться в районе Волхавена и Роттердама[94]. Шоссейные и железнодорожные мосты были немедленно захвачены, однако ценой немалых потерь в живой силе: за каждые несколько метров проливалась река крови. Шестьдесят семь процентов офицеров были убиты. Голландцы, должно быть, находились в таком же положении, если не в худшем, но генерал Леман упорно отказывался думать о сдаче. Ему дали три часа на безоговорочную капитуляцию, и по истечении их фон Хольтиц понял, что ему остается лишь одно — бомбардировка Роттердама.
На город было сброшено две тысячи четыреста фугасных и зажигательных бомб. Погибло тридцать тысяч гражданских. Бомбардировка прекратилась в пятнадцать часов пять минут, и из горящих развалин выбежали уцелевшие остатки голландской армии со штыками наизготовку, чтобы отомстить противнику за разрушение своего города. Это было доблестное и неожиданное сопротивление; внезапный, безумный героический порыв не одного, а сотен солдат. Немцев они застали врасплох. Смертельно раненый молодой голландский лейтенант сумел уничтожить целую боевую группу перед тем, как упасть замертво. Новобранец лет восемнадцати бешено носился с огнеметом, наводя ужас на опытных солдат. С разрушенных улиц появился грозный отряд голландских танков, величаво несущихся по битому кирпичу[95]. Немцев охватила паника. Они дрогнули, стали отступать, и тут подполковник Хольтиц, потерявший всех офицеров и половину солдат, бросился в гущу этого хаоса, твердо решив восстановить слабеющий дух своих войск. Находившиеся на грани панического бегства солдаты снова ринулись в битву. Некоторые приободрились от одного только вида офицера. Фон Хольтиц собственноручно помог установить пулемет и, увидев, что из него есть кому стрелять, ринулся оказывать помощь в другое место. Он продвигался метр за метром, ведя солдат за собой. Солдаты видели, как он забросал гранатами пулеметное гнездо противника, и стыд не позволил им повернуться и побежать.
Ровно через два часа после окончания бомбардировки генерал Леман сдался, «дабы избежать дальнейших чрезмерных потерь». В семнадцать часов армия получила по радио приказ прекратить огонь, и как раз в это время голландский полковник Схарро прибыл во временный штаб подполковника фон Хольтица на Виллемсбрюке. Фон Хольтиц держался холодно и невежливо. Когда после пяти минут разговора полковник Схарро протянул руку, немец отказался ее пожать: по его мнению, сдавшийся офицер был недостоин того, чтобы с ним обращались как с офицером.
Во главе своих торжествующих войск фон Хольтиц вошел в Роттердам и принял безоговорочную капитуляцию этого города. Он стал первым немецким комендантом Роттердама и был очень суровым правителем. Восемнадцатого мая сорокового года он получил Железный крест из рук самого фюрера[96].
Успешного офицера ждали новые срочные задачи, и он невозмутимо, спокойно брался за них. На переднем крае Двадцать второй пехотной дивизии во главе своего старого Ольденбургского полка он начал наступление на Крым и был остановлен только грозными севастопольскими пушками. Но фюрер знал своего человека. Покоритель Роттердама получил средства, чтобы стать покорителем и Севастополя: шестисотмиллиметровую мортиру «Тор», весившую больше ста двадцати тонн; четырестатридцатимиллиметровую «Гамму», весившую сто сорок тонн; и целую батарею восьмисотмиллиметровых орудий «Дора», весивших пятьдесят пять тонн[97].
Еще до начала сражения Гитлер переставил один из флажков на карте в своем кабинете, показывая всему миру, что фон Хольтиц, можно сказать, уже взял самую мощную тогда крепость в мире. Фон Хольтиц взял ее. Советские войска оставили город и крепость после обстрела, равного которому еще не знала история войн.
Фон Хольтиц получил от фюрера личную благодарность. Немецкое радио день и ночь горланило его фамилию признательным соотечественникам. Гиммлер предложил ему высокую должность в СС, но фон Хольтиц был пруссаком и предпочитал армию. Гиммлер спрятал свой гнев за обаятельной улыбкой сожаления, и фон Хольтиц вознесся кометой, обогнав на пути к славе даже Роммеля.
Гиммлер повернулся спиной к карте Парижа и фон Хольтицу. В отличие от гостя он не был вооружен, но не боялся, что генерал внезапно обезумеет и покусится на его жизнь. Хольтиц был в известном смысле национальным героем. Гиммлер взял свою рюмку коньяка и спокойно стоял, держа ее у ноздрей и наслаждаясь ароматом. В ящике стола у него уже лежали документы, утверждающие присвоение генералу звания обергруппенфюрера СС. Это должно было явиться его наградой после полного уничтожения Парижа, и на сей раз не могло быть и речи о предпочтении армии.
— Фон Хольтиц, — сказал Гиммлер, неторопливо поворачиваясь к нему. — Полагаю, у вас нет сомнений в нашей окончательной победе? Если есть, то, уверяю вас, они совершенно необоснованны. Еще два года — вот и все, что нам нужно. Давайте только продержимся это время — вы знаете не хуже меня, что мы вполне на это способны, — и клянусь вам, победа будет нашей… Последний успех союзников, вторжение в Нормандию… — Он презрительно махнул рукой. — Последняя попытка гибнущего. Поверьте, Хольтиц, им пришлось использовать последние людские резервы, чтобы проделать этот небольшой трюк. Нам нужно только держать оборону против союзников — и силы у них истощатся. Они поставили на карту все, полагая, что мы потерпим крах — чего, разумеется, не случится. Но тем временем, пока мы держимся, генерал, мы должны быть суровыми, должны быть жестокими. При необходимости — бесчеловечными… Вы согласны со мной?
90
«Латвия» (нем.). — Прим. пер.
91
«Эстония» (нем.). — Прим. пер.
92
19-я гренадерская дивизия войск СС (латышская № 2) и 20-я гренадерская дивизия войск СС (эстонская № 1) — не «танковые». На Западе они никогда не были и в эти месяцы вели тяжелые бои в Прибалтике. — Прим. ред.
93
При всем желании получить 35-ю полицейскую гренадерскую дивизию СС Хольтиц не мог — она была сформирована в феврале-марте 1945 г. — Прим. ред.
94
Никакой 2-й десантной дивизии в вермахте не было — 16-й полк входил в состав 22-й пехотной дивизии, которая создавалась как авиадесантная, в каковую и была официально переименована в июле 1942 г. — Прим. ред.
95
Вероятно, автор имеет в виду бронеавтомобили (броневики) DAF М-39, производившиеся в Эйндховене. Но голландцы успели выпустить всего 24 машины… в общем, «величаво несущиеся грозные машины» в описании автора, видимо, должны вызывать трепет и уважение. — Прим. ред.
96
Рыцарский крест, о дате см. выше. — Прим. ред.
97
Неточность автора. Под Севастополь были привезены две мортиры типа «Карл» (калибр 600 мм, вес ок. 115 т; одна из них называлась «Тор», другая — «Один») и одна сверхтяжелая пушка «Дора» (калибр 800 мм, вес 135 т); батареи таких орудий попросту не существовало. Кстати, реальная польза этих орудий была весьма невысокой (прежде всего, из-за их габаритов и низкой точности стрельбы). — Прим. ред.